Даже на пике интеграционных проектов никогда не заходила речь о воссоединении с тремя Балтийскими государствами, называвшимися в СССР Прибалтийскими республиками. Переломил ли кризис эту тенденцию, можно ли надеяться, что Прибалтика вновь станет нашей, и во сколько процесс реинтеграции может обойтись российскому бюджету, разбирался корреспондент «В кризис.ру».
«В кризис.ру» продолжает публиковать серию статей «Двадцать лет вместе и порознь» — о путях и промежуточных итогах развития независимых государств после распада Советского Союза, а также о возможности и экономической целесообразности реинтеграции союзного типа.
Консенсус независимости
Даже на пике интеграционных проектов никогда не заходила речь о воссоединении с тремя Балтийскими государствами, называвшимися в СССР Прибалтийскими республиками. Отделение Эстонии, Латвии и Литвы стало несомненным вопросом короткого времени уже в 1989 году. Эти республики не принимали участия в референдуме 17 марта 1991 года, не направляли представителей на ново-огарёвские переговоры с союзным Центром в апреле, ни под каким видом не рассматривали горбачёвский проект Союзного договора, не вступили в Содружество Независимых государств. Собственно, вряд ли стоило ждать чего-либо подобного от стран, где антисоветское сопротивление в организованных вооружённых формах продолжалось до 1957 года, а последний лесной брат погиб в перестрелке с КГБ и милицией в сентябре 1978-го.
Политическое обоснование независимости Эстонии, Латвии и Литвы было однозначным: порыв был общенациональным и практически единодушным. В Эстонии и Латвии аппараты местных компартий уже с середины 1988-го практически вступили в альянс с республиканскими Народными фронтами. «Вайно Вяляс произносит слова, которые не противоречит чаяниям эстонского народа», — говорилось о первом секретаря ЦК КПЭ на митингах Народного фронта летом 1988-го. «Мы считаем союз равноправных государств более высокой формой, чем федерация», — слегка по-эзоповски объяснялся на совещании в ЦК КПСС литовский первый секретарь Альгирдас Бразаускас осенью 1989-го. Председатель Верховного Совета Латвийской СССР поспешил добавить к своей фамилии патриотичное «с» и стал Анатолием Горбуновсом. Отколовшиеся от латвийской и литовской компартий коллаборационистские структуры «на платформе КПСС» воспринимались как маргинальные группировки национальных предателей (Альфред Рубикс в Латвии, Миколас Бурокявичюс в Литве в 1990-х отсидели по несколько лет).
Впрочем, политическими гегемонами в любом случае были даже не национализировавшиеся компартии, а массовые национал-демократические движения – НФ Эстонии и Латвии, «Саюдис» Литвы. Основу же оппозиции составили не прямые филиалы КПСС, а столь же массовые организации «некоренного» населения – Интернациональное движение Эстонии, Интернациональный фронт Латвии. Характерно, что в Литве, где преобладание титульной нации было однозначным (в отличие от Латвии и Эстонии, где «русскоязычные» составляли около 40-50%), не доходило до националистических крайностей и не возникло сколько-нибудь массового сопротивления движению к независимости.
Опоры «интеров» возникали в республиканской промышленности. Их лидерами становились не партийные секретари (которые на селе стремительно превращались в «хуторских националистов»), а заводские директора. «Индустриальные перекосы», созданные в советской Прибалтике, наложились на межнациональные трения и политические конфликты, обусловив долговременные тяжёлые последствия. Символично, что оплотом эстонского Интердвижения стал вагоностроительный завод «Двигатель», флагман республиканского ВПК, над которым демонстративно развевался ненавистный красный флаг с серпом и молотом. Столь же символично, что в начале 1992-го «Двигатель» с его скачкообразным ростом зарплат оказался флагманом галопировавшей в то время эстонской инфляции.
Балт-рывок
Значительные преимущества Балтийских государств на старте рыночных реформ были обусловлены четырьмя основными факторами. Первый – сохранение социальной памяти, производственных традиций и трудовых мотиваций, в меньшей степени подавленных за 45 лет, нежели за почти 75. Второй – прочный политический консенсус национально сплочённого большинства населения, доверие к правительствам, отсутствие значимой оппозиции на ключевых этапах преобразований. Третий – специфика хозяйственного комплекса Прибалтики: статус «витрины» вынуждал к предоставлению относительной, но по советским масштабам существенной автономии наряду с крупномасштабными инвестиционными вливаниями. Четвёртый – заинтересованная активная поддержка извне. Такая мощная фора позволила приступить к реформам, не в пример более радикальным, нежели гайдаровские.
Монетарная политика 1992-1994 годов кардинально зачистила экономическое пространство, стабилизировав денежные системы на основе национальных валют – кроны, лита, лата – привязанных к курсу дойчмарки (впоследствии автоматически «перевязанных» на евро). Обвальное падение производства поначалу производило впечатление сознательной деиндустриализации. Социальная цена была чрезвычайно тяжёлой, в Эстонии 1992-го одно время голодные обмороки приобрели масштаб общественного бедствия. Но последовательность курса и наличие политических гарантий позволили сжать временные рамки трансформационного спада. Уже с середины 1990-х в Балтии обозначились признаки подъёма на новой структурной основе.
Наиболее активно в жёстко либеральном ключе реформировалась экономика Эстонии. После приватизации в целом восстановились такие флагманы местной индустрии, как «Двигатель», химико-металлургический «Силмет», «Тондиэлектроника», Кренгольмский текстиль, сланцедобыча на Северо-Востоке. Пришли скандинавские инвесторы: шведские финансисты взяли банковские сферы, финны – электронику и телекоммуникации. Наработались новые кооперационные связи и технологические цепочки (вплоть до ЮАР). Несмотря на политические сложности, в целом восстановились и отладились прежние связи с Россией, особенно в транспортно-коммуникационной сфере. Экономическое развитие республики получило наименование «эстонского чуда».
В Литве уже в 1992 году на парламентских выборах одержали победу лейбористы из бывшей КПЛ, осуществившие заметный социальный крен. Нецелевое расходование на «социалку» внешних кредитов в 1993-м даже привело к скандалу с международными финансовыми институтами. В Литве не отмечалось скачкообразных трансформаций и «экономических чудес», реформы осуществлялись замедленно, по возможности консервируя и сохраняя активы, унаследованные от СССР. Однако поступательное развитие позволило с начала 2000-х вывести экономику на устойчивый рост.
Латвийские реформаторы занимали промежуточную позицию, что обернулось особенно тяжкими последствиями в последние два года. Отсутствие выверенного курса, низкое по международным экспертным оценкам качество менеджмента, непрофессионализм управленческих кадров, политическая конфликтность на почве «национальной озабоченности», искусственно создаваемая напряжённость между администрацией и бизнесом (госаппарат комплектовался почти исключительно латышскими кадрами, тогда как предпринимательство в высокой степени стало уделом «русскоязычных») – всё это оставило Латвию в третьем эшелоне экономического развития Балтии. Политическую элиту регулярно трясли коррупционные и репутационные скандалы, Рига обрела славу одного из всеевропейских центров финансовых афёр.
В экономическом развитии всех трёх республик можно вычленить несколько общих характеристик. Наибольшие проблемы всюду создавались диспропорциональной структурой тяжёлой промышленности, сформированной как элемент советского ВПК и не имевшей органического применения в национальном хозяйстве. Относительно успешное преодоление спада в Эстонии не сформировало общеприменительной модели для региона. Финансовые реформы создали работающие денежные системы, но попали в жёсткой зависимости от европейских финансовых институций. Сельское хозяйство после деколлективизации оказалось в сложном положении – традиционное фермерство восстанавливалось и выходило из застоя с большим скрипом. Непропорциональное большое значение получили транзитные операции, искусственно замещавшие производства. Однако позитивной тенденцией явилось постепенное структурное смещение экономики в сторону увеличения доли сферы услуг.
Призрак «лихих девяностых»
Таким было положение Балтийских государств к началу мирового кризиса. Как и везде, первотолчок к обвалу был создан перегревом кредитного рынка – объём выдач на потребление превысил критическую массу и потянул за собой волну банкротств – вначале банковских, затем производственных структур.
Наиболее мощный удар пришёлся по Латвии, где в 2009 году падение ВВП составило почти 18% (худший в мире показатель динамики). Безработица к концу года превысила 22%. В одночасье обнажился статус Латвии как беднейшей страны Евросоюза, где на грани нищеты здесь оказалось 26% населения. Характерна и оборотная сторона: более 7,5% экономически активных граждан – чиновники госаппарата, содержание которого поглощает около 20% бюджетных расходов. И в той, и в другой сфере Латвия уверенно держит печальное лидерство в ЕС. (Соответственно, мало смысла имеет подсчёт среднедушевых доходов: «дом, телевизор и одно авто для одного достаточно вполне…»).
Латвийский бюджет фактически превратился в виртуальное понятие, разрабатываемые правительством и утверждаемые сеймом параметры более чем условны и мало сообразуются с реальностью. Минимальное соответствие поддерживается за счёт внешнего заимствования и субсидирования. Финансовая система поставлена перед выбором между девальвацией и дефолтом (причём затягивание с решением, как в России 1998-го, грозит синхронизацией того и другого). Правительственные меры фактически свелись к увеличению налогов и юридическому запрету несанкционированного обсуждения возможности девальвации лата — уникальная в мире статья УК грозит за это 6 годами заключения. На протяжении всего 2009 года в стране происходили стихийные беспорядки, подавлявшиеся полицейскими спецподразделениями, не в пример шествиям ветеранов легиона СС. Общество отвечает собственной спонтанной антикризисной политикой – расширяется «теневой сектор» экономики, нерегламентированная работа, «чёрные выплаты», нарастает уклонение от налогов, грозные масштабы обретает прямая преступность…
В Эстонии ВВП снизился в 2009 году на 14%. Почти пятая часть населения балансирует на черте бедности или опустилась ниже. Безработица составила более 13%, причём за первые месяцы 2010 года совершила резкий 6%-ный скачок.
В то же время эстонскому правительству путём жёстких урезаний и переструктурирования бюджетных расходов удалось удержать бюджетный дефицит на приемлемом для Еврокомиссии уровне в 1,7% от ВВП и сохранить доверие международных финансовых институтов. Этому во многом способствует высокая среди эстонского населения популярность харизматичного премьера – либерального монетариста и радикального националиста Андруса Анисипа (некогда секретаря горкома КПЭ), пока избавляющая власти от массовых протестов и обеспечивающая политическую стабильность.
Иначе обстоят дела в Литве, где власть не столь консолидирована, население не так законопослушно, а структуры гражданского общества развиты, активны и обладают немалым опытом организованного протеста. Социальные выступления, начавшись с организованных Конфедерацией профсоюзов январских антиналоговых демонстраций, продолжались весь 2009 год. Характерно, что наиболее взрывоопасной социальной категорией оказались госслужащие и бюджетники – студенты, пенсионеры, пожарные, учителя, даже полицейские. Акции сопровождались насилием (хотя не в латвийских масштабах): с одной стороны летели камни, с другой резиновые пули, было специальным актом узаконено применение водомётов для разгона манифестаций. Другим проявлением общественной активности стал небывалый за десятилетие взлёт преступности, причём не бытовых, а сугубо мафиозных форм – рэкета, похищений с целью выкупа, кредитных махинаций, теневого инвестирования. В стране, где, как и в России, существует понятие «лихие девяностые», заговорили об их возвращении…
На 16,8% упал ВВП. 14% превысила безработица. Правительство и сейм как никогда жёстко урезали социальные расходы бюджета, одновременно обращаясь за внешними кредитами к европейским финансовым структурам. Еврокомиссия, хотя и поставила на вид двойное-тройное превышение контрольной цифры бюджетного дефицита (на 2010 год запланировано 5,9% ВВП, с учётом фонда социального стпахования почти 10%, тогда как евростандарт — 3%), всё же санкционировала дополнительную выплату более полутора миллиардов евро, особо поддержав начинания по экологичному реструктурированию энергообеспечения. Активизировались связи с Белоруссией, сделаны шаги в том же направлении с Россией (этому способствует биография избранного президента Дали Грибаускайте – лично знакомой с российским коллегой). При этом Литва избежала заимствований у МВФ, перспектива которых однозначно ассоциируется с пугающим латвийским примером.
Цена, которую не придётся платить
Даже поверхностный взгляд на балтийские экономические реалии констатирует абсолютную беспредметность каких бы то ни было рассуждений о «возврате Прибалтики». Надо, кстати, отдать должное ностальгирующим по СССР – ничего подобного от них и не приходится слышать. Коренное переструктурирование производственного уклада и хозяйственного комплекса в целом, переориентация экономических связей на Скандинавию и Германию совершились необратимо. Особо острые формы, которые принял в Балтийских странах нынешний кризис, предопределяют неприемлемо высокие затраты на его преодоление.
Теоретически базовая стоимость процесса реинтеграции трёх (кстати, мягко говоря – не крупнейших) республик превысила бы для России $180 млрд, поскольку никак не встала бы меньше двойного ВВП: к покрытию нынешнего потребовалось бы приплюсовывание сопоставимой суммы интеграционных издержек. Это, разумеется, без учёта непредставимых военных затрат уже на первом этапе «воссоединения», которое, как уже отмечено, закономерно никем не обсуждается.
СПРАВКА:
Литовская Республика. Столица — Вильнюс. Население – более 3,36 млн.
ВВП-2009 – около $40 млрд, среднедушевой – более $11 тыс. Бюджет-2010 (утверждённый сеймом проект, в пересчёте на) – доходная часть около 4,9 млрд, расходная часть около 6,9 млрд, дефицит около 17%.
Парламентско-президентская республика. Президент – Даля Грибаускайте, премьер-министр – Андрюс Кубилюс (консервативная партия Союз Отечества).
Латвийская Республика. Столица – Рига. Население – более 2,25 млн.
ВВП-2009 – около $29 млрд, среднедушевой — более $12 тыс. Бюджет-2010 (утверждённый сеймом проект, в $$) – доходная часть около 7,4 млрд, расходная часть около 8,6 млрд, дефицит около 7%.
Парламентская республика. Президент – Валдис Затлерс. Премьер-министр – Валдис Домбровскис (консервативно-националистическая партия «Новое время»).
Эстонская Республика. Столица – Таллинн. Население – 1,34 млн.
ВВП-2009 – около $22 млрд, среднедушевой – более $16 тыс. Бюджет-2010 (утверждённый рийгикогу проект, в $$) – доходная часть около 7 млрд, расходная часть около 7,4 млрд, дефицит менее 3%.
Парламентская республика. Президент – Тоомас Хендрик Ильвес (до избрания – Социал-демократическая партия). Премьер-министр – Андрус Ансип (национал-либеральная Партия реформ).