Недавно градозащитникам не удалось отстоять сквер в Кузнечном переулке: депутаты ЗакСа вычеркнули его из списка зелёных насаждений общего пользования и тем самым разрешили застраивать. А вот Муринскому парку повезло – его спасли от застройки. Откуда растут корни отношения города и природы? Из прошлого, конечно. Сначала вырубили лес, чтобы построить Петербург, и тут же стали срочно город озеленять. Уже через 10 лет после его основания Пётр I велел наказывать петербуржцев за каждую срезанную городскую ветку. С тех пор так и живём: то вырубаем, то озеленяем, то пытаемся спасти.
Что написано царским пером, не вырубишь топором
При Петре в этом смысле всё происходило гораздо проще: он сам себе был власть и сам себе градозащитник. В юный город влюбился, к растениям питал слабость: не только выписывал их из разных стран в свой личный огород, ставший впоследствии Летним садом, но и приказывал высаживать деревья на всех петербургских улицах. В ту пору вопрос российского правителя «А где посадки?» имел совсем другое значение, нежели сейчас. Зелёные насаждения строго охранялись – рубить их запрещалось под страхом смертной казни. Там, где сейчас Гостиный двор, росли тогда берёзы. И вот когда замерзающие жители решили пустить их на дрова, Пётр так разгневался, что приказал каждого десятого вырубщика повесить. Потом, правда, смилостивился и заменил повешение битьём кнутом. Ну а если посаженные петербуржцами деревья мешали городу расти, их бережно переносили вместе с землёй туда, где не было зелени.
Кстати, лес, на «мшистых, топких» берегах Невы был дремучий – в основном хвойный. В нём обитали звери. Когда его начали вырубать, возмущенные волки прибегали посмотреть: что это вообще тут делается? А делалось тут вот что: хвойные породы заменяли лиственными: насаждали липу, клён, вяз. Каждый домовладелец обязан был посадить деревья перед своим домом, ухаживать за ними, охранять от скота. Но будущий Невский, на котором ещё не было домов, озеленили за казённый счёт.
Главный проспект Петербурга был когда-то длинной прямой просекой – её прорубили в 1713 году для въезда в строящийся город. При Петре там высадили берёзы: получилась красивая аллея, очень впечатлявшая заезжих иностранцев. Потом там выросли первые дома, и уже Елизавета Петровна издала умилительный указ, запрещающий жителям развешивать между этими берёзками белье: а если кто развесит, платье заберут в казну.
В начале 19-го века Невский превратился в бульвар из лип. Возможно, надев широкий боливар, Онегин прогуливался именно по Невскому, а не по Адмиралтейскому бульвару, как принято считать. Но уже к середине столетия Николай I приказал все липы выкопать. Невский окончательно окаменел. Оправдывая это событие, газета «Северная пчела» тогда все уши прожужжала: мол, теперь тротуары нашей главной улицы расширились под стать парижским бульварам. В конце 19-го века липы всё-таки вернулись, но посадили их только у Гостиного двора.
Ты спроси у ясеня: он хочет быть обрезанным?
Правда, петербуржцы, рождённые в Ленинграде после войны, росли уже вместе с другими липами у Гостинки: они там появились в середине 20-го века. Липы тогда высаживали в огромном количестве в разных местах, чтобы оживить разрушенный в блокаду город. Некоторые живы и сейчас: например, на знаменитой Кленовой аллее. Между прочим, это историческое название – городской ландшафтный парадокс: на самом деле на Кленовой аллее давно уже нет клёнов, а есть только липы и каштаны.
Вообще, в Ленинграде отношение к городской растительности было особым. Даже в блокаду, когда деревья гибли от пожаров и бомбёжек, их продолжали высаживать. На месте нынешнего «Макдоналдса» у «Василеостровской» был блокадный сквер, созданный в 1942 году.
Когда-то ботаниками ещё не называли лохов, а наш город был центром научной мысли в области озеленения и устраивал мировые конференции на эту тему. Когда-то Обводный канал считался одним из самых зелёных в городе. Последние тополя там вырубили в конце девяностых. Тополиным был и канал Грибоедова, а сейчас столетних деревьев этой породы там почти не осталось. Тополя, которые отлично фильтруют воздух, почему-то безжалостно уничтожаются.
А в начале нулевых исчезли те самые липы, что росли у Гостиного двора. И никакие новые саженцы там не прижились, потому что территорию покрыли плиткой, оставив слишком мало места для корней. Или, скажем, почему гибнут ясени? Оказывается, они не переносят вообще никакой обрезки, однако их упорно обрезают. Но главный кошмар на улице с вязами: они неизлечимо больны. Виноват в эпидемии жучок-короед. Вязы теряют листву и превращаются в пустые деревяшки.
Каменным джунглям – зелёную улицу
Обо всех этих бедах наших уличных деревьев знает и постоянно рассказывает петербурженка Мария Тиника. Несколько лет назад она сравнила фото улиц своего детства с нынешними городскими пейзажами и пришла в ужас: так много деревьев бесследно исчезли. Чтобы вернуть их на улицы, Мария организовала движение «Деревья Петербурга». Это сообщество неравнодушных горожан спасает зелёные оазисы от застройки, защищает от гибели деревья на улицах и во дворах. Но вот что интересно: провести акцию протеста, собрать подписи в защиту, привлечь внимание властей порой гораздо легче, чем просто посадить дерево, причём за свой же счёт. Ни людям, ни бизнесу это не разрешено. Чтобы сделать это легально, нужно пройти через многочисленные тернии бюрократии.
А в Берлине, например, можно оплатить посадку дерева и увековечить своё имя на городской карте деревьев. Такие карты есть во всех крупных городах мира, а с недавних пор – и в Петербурге. Создали её Мария Тиника с единомышленниками. Теперь каждый может нанести на карту знакомые деревья, рассказать о них, представить фото и, если нужно, защитить. Цель этого сообщества – добиться, чтобы наш город уже лет через десять стал опять зелёным. Ведь деревья не только украшают улицы и очищают воздух, они еще спасают горожан от стрессов и даже от агрессии.
То есть в каком-то смысле Петербург должен вернуться к своим историческим корням. Тем более что некоторые из них несмотря ни на что до сих пор живы. И не только в охраняемых садах и парках, но и просто на улицах. У Банковского мостика вот-вот распустится тополь, которому больше ста лет. А на Васильевском острове, где Большой проспект упирается в Кадетскую линию, стоят три старых дуба. Возможно, их видел Пушкин. Но эти долгожители всё ещё стройны и красивы.
Как говорится, постучим по дереву. Только бережно, осторожно. И не всевластным топором.
Светлана Яковлева, специально для «В кризис.ру»