Через 10 лет. Травмы не излечены, уроки не выучены

Декабрьские дни 2021-го побудили вспомнить события десятилетней давности. Грубо сфальсифицированные выборы в Госдуму (хотя что это были за «грубости» по сравнению с нынешним сентябрём) вызвали небывалый с «лихих девяностых» всплеск политического протеста. Десятки и даже сотни тысяч демонстрантов ошарашили тогда и власть, и оппозицию. В «полумесяц полусвободы» (Дмитрий Быков) казалось, будто пришли реальные перемены. Но десять лет спустя мы знаем,  какие именно… Как и почему это случилось?

2011-й вообще был годом протестных надежд. Арабскую весну сравнивали с Великой Французской революцией. Движение «Оккупай Уолл-стрит» разрасталось по всему миру. Движение Индигнадос в Испании, профсоюзные выступления в США и в Израиле, крестьянские бунты в Китае и шахтёрские в ЮАР, романтично-«рэперская» акция в Анголе – всё это, казалось, на глазах сдвигает мир. Оптимисты заговорили про «новый 1968-й», «новый 1989-й»…

Но Арабская весна оставила после себя военный режим в Египте, кровавое побоище в Сирии, раскол Ливии, развал Йемена. Демократические цели достигнуты разве что в Тунисе. Подзабылся «Оккупай Уолл-стрит». Подавлены китайские протесты. Схлынула и российская «белоленточная» волна – разбитая о полицейский мол 6 мая 2012-го, исчерпанная и разочарованная. Остались взаимные обвинения, политико-психологические травмы, политзаключённые (некоторые из них, впрочем, довольно быстро попали под амнистию). И серьёзные уроки, так, похоже, и неусвоенные. А значит, есть риск, что с новым общественным подъёмом – не вечны же периоды реакции, застоя и уныния – предстоит марш по старым граблям.

Каковы итоги десятилетия? – вопрос больше издевательский, нежели риторический. Социально-политическая деградация достигла таких глубин, что Россия 2011-го смотрится как чуть не свободная страна. Обыкновенный коррумпированный авторитаризм перерос в тоталитарное «духоскрепие». Уничтожена Конституция. Глава режима без обиняков закреплён как пожизненный. Государственное насилие повысилось на порядок. Экономика подмята гэбизмом. Развязаны несколько войн. Разгромлена и деморализована оппозиция. Лидеры кто в могиле, кто в заключении, кто в изгнании.

И когда слышишь теперь, будто всё тогда делалось правильно и даже «богоугодно», потому как высоконравственно – как-то не торопишься с этим соглашаться. Если по итогам протестов режим укрепился так, что захватывает чужие территории, посылает колониальные экспедиции на другие континенты, зачищает улицы реальным террором – самооправдание и самоуспокоение не назовёшь высокоморальной позицией. Не остановить такое – это вина. Пусть невольная, пусть трагическая. Но всяко не предмет гордости.

«Мы не собирались штурмовать Кремль, мы хотели, чтобы власть нас услышала» – вспоминают участники московских митингов. Что ж, это в общем и есть объяснение всему дальнейшему. Выход с таким настроем изначально не имел смысла. А ответ тут один: «Вот она вас и услышала».

Какие-то попытки осмыслить опыт и текущую ситуацию, конечно, делаются. Но либо конъюнктурно и легковесно, либо, напротив, академично и отвлечённо. Вильнюсский Форум свободной России обсуждает в основном мудрые преобразования, которые свершатся после падения режима. Неизвестно когда, неизвестно как, неизвестно чьими действиями. Тут вспоминается уже более далёкая история. Когда Риббентроп предлагал Молотову приступить к разделу Британской империи, тот спросил: «С Англией действительно покончено? А чьи это бомбы падают сверху?»

Ошибкой было бы недооценивать значение политической эмиграции. Но для того, чтобы эмигранты могли вернуться и сыграть свою политическую роль, изменения нужны в самой стране. Интернет, конечно, очень сильно меняет ситуацию по сравнению с временами не только «Колокола», но и «Континента». Но решающие события происходят не в Сети.

Если оставаться политическими оптимистами (хотя бы в духе старого афоризма про пессимизм разума и оптимизм воли), то стоит ещё раз задуматься. Не только над поражением, но и над его уроками.

Революции всегда приходят неожиданно. Помнится, как раз зимой 2011/2012-го появился (а может, просто актуализировался и стал популярным) рисунок Васи Ложкина: «Настоящая революция всегда начинается вдруг». Таков же общий мотив мемуаров о Феврале 1917-го: все ждали революцию, но для всех неожиданно. «События застали нас неготовыми, как неразумных евангельских дев», – писал в своих «Пяти днях» Сергей Мстиславский. Тем, наверное, революции и отличаются от переворотов. Их невозможно организовать. Так и в том декабре никто не ждал ни количества протестующих, ни географического размаха, дошедшего до райцентров, ни готовности к столкновению с силовиками, включая отбивание задержанных.

Но нежданность и неподготовленность к событиям – организационная, программная, психологическая – сыграли весьма негативную роль. Дальше будет сказано о соблазне легализма. О стремлении «играть по правилам», которые задавали отнюдь не протестующие. Не менее пагубна оказалась потеря темпа, когда в уличных акциях случился перерыв более чем на месяц. С другой стороны – это показатель слабого напора снизу. Представим, как в том же феврале 1917-го лидеры общественного мнения призывают разойтись до следующей объявленной акции… Впрочем, петроградские рабочие, солдаты и братки думских мэтров мало слушали.

Потом наступила ритуализация протеста. Выходим на митинг сюда, выходим на шествие туда, надуваем щёки, громко называем шествие пары десятков тысяч «маршем миллионов». Замыкаемся в довольно узком кругу политически мотивированных активистов. Пренебрежительные ярлыки типа «движение “креаклов”» на самом деле необоснованы – бóльшая часть этого социального слоя тоже оставалась в стороне.

Чтобы исторический поворот снова не застал врасплох, надо работать сейчас. Содействовать самоорганизации общества – лично, созданием своей ячейки. Просвещать – на собственном опыте (иначе вряд ли станут слушать). Готовить технические структуры, которые можно будет задействовать, когда придёт время. Есть серьёзная проблема – невозможно долго держать людей в состоянии мобилизационной готовности. Но решением может быть некоторое подобие швейцарской системы – периодические тренировочные «сборы».

Готовимся к позапрошлой войне? Известная британская шутка о генералах, которые всегда готовятся к войне прошлой, звучит чересчур оптимистично. На самом деле они всегда готовятся к позапрошлой войне. К прошлой – разве что лучшие, самые дальновидные. Увы, в отношении политиков и революционеров это тоже справедливо. Особенно касательно «истинных революционеров», они же диванные или революционеры-надомники. Для которых каждая реальная революция – оказывается «неправильной». Не те участники, не те лозунги, не те теории и гранаты не той системы.

Главное – быть открытыми новому. Понимать, что всего предвидеть невозможно. Общественная жизнь тем и интересна, что далеко не всегда предсказуема. Особенно в периоды потрясений. Значит, необходимо учитывать импровизации, чтобы удивлять и огорошивать противников новыми формами действий. Перефразируя великого тактика (и хренового стратега, между нами говоря) Владимира Ульянова: «Рутина есть смерть революционного и даже просто протестного выступления».

И не обижаться на общественные процессы, когда они приводят не совсем туда или даже совсем не туда, куда мы хотели бы попасть. Такова судьба всех революций. По-другому история не движется. Наше дело – «изо всех сил тянуть диагональ на себя» (Александр Герцен).

Диалектика надежды и безнадёжности. Мы никогда не можем в полной мере реализовать свои планы, и от этого могут опуститься в отчаянии руки. Разумеется, «идти на баррикады» (неважно, реальные или фигуральные) надо за победой, а не за смертью. Но к разочарованиям и даже к отчаянию нужно быть готовыми. Побуждение создаёт надежда на общую победу, но не на личный успех. А понимание безнадёжности иногда позволяет легче переносить временные поражения. Иногда надо сжав зубы, работать в осмысленной и воспетой экзистенциалистами Ohnehoffnungsituation. Но с надеждой на конечную победу. Которая, правда, окажется лишь промежуточной.

Соблазн легализма. Из главных причин провала. Начиная с известных переговоров за бокалом виски в московской мэрии. Стремление остаться в рамках «законности» понятно, но к победе таким путём не прийти. Законы устанавливает и трактует тот, у кого сила. Даже победа на выборах предполагает защиту результатов от возможного насилия со стороны тех, кто не хочет отдавать власть. Да будет нам постоянным памятью судьба Всероссийского учредительного собрания!

А уж когда режим стремительно свёртывает все права и свободы, расчёты на легализм просто нелепы. Да, такому свёртыванию надо сопротивляться. Явочным порядком сберегать те возможности, которые ещё есть. Но ясно осознавать: оппозиционная политика вынужденно уходит в закрытые формы. Тут важно не переиграть в нелегальщину. Хорошо известно, что лучшая форма конспирации – вообще ничего не делать. Ибо такая деятельность небезопасна даже в узком кругу своих. Что ж, просто надо быть готовыми к неприятным последствиям. Это традиционный профессиональный риск российского оппозиционера.

Серьёзная опасность – стать жертвой провокации либо быть заподозренным в провокации. Нынешняя охранка активно использует это грязное оружие. Куда примитивнее, чем Судейкин и Герасимов, Артузов и Агранов. Но с тем же уровнем подлости. Универсальных рецептов противостояния не существует. Приходиться полагаться на здравый смысл, разумную осторожность и интуицию.

Врозь идти, вместе бить. Чем репрессивнее режим, особенно если репрессивность сочетается с антисоциальной политикой, тем шире ему оппозиция. Но «дружба против» – не самый надёжный клей политических коалиций. Бывают, конечно, ситуации, когда вместе выступают люди, прежде непредставимые рядом. Клаус фон Штауффенберг в 1932-м передавал отрядам СА оружие со складов рейхсвера, а в 1944-м выступал за союз с социал-демократами и даже коммунистами – чтобы освободить Германию от нацизма.

В массовых мероприятиях десятилетней давности участвовали либералы и анархисты, социал-демократы и коммунисты разных конфессий, социалисты и национал-демократы, сталинисты и националисты, порой балансирующие на грани фашизма и даже преступавшие грань. Колонны левых и либералов шли по одной стороне Бульварного кольца, правых – по другой. На площади, где потоки сливались, искрило на стыках. Порой и до драк доходило.

Жёсткое десятилетие добавило разногласий. Для одних преступна путинская имперская агрессия, для других она плоха своей умеренностью. Одни протестуют против путинского асоциального неолиберализма, другие – против «избыточных» социальных гарантий. Трудно ожидать даже тактического единства, если через минуту после общей победы ситуационные союзники готовы стрелять друг в друга. Кто – за «подлинно русскую» диктатуру, кто – за Учредительное собрание, кто – за самочинные структуры народной, а то и пролетарской власти. Такие структуры, кстати, совершенно необходимы, без них ничего не выйдет. Важно, в чьих руках они окажутся. Советы весны 1917-го и Советы год спустя – далеко не одно и то же.

Ещё одна ошибка 2012 года, породившая долгоиграющие травмы – попытка сколотить формальную коалицию. Сейчас уже забыты скандалы с формированием Координационного совета оппозиции. А тогда разоблачения фальсификаций электронного голосования были громоподобнее нынешних протестов против ДЭГ. Ну и завершающий этап взаимных обвинений в в «сливе протеста», в «предательстве», в «авантюризме» и т.п.

Не стоит впредь впрягать «в одну телегу коня и трепетную лань». Достаточно сетевых взаимодействий, временных тактических соглашений, периодической координации действий. С честным признанием непримиримых противоречий. С пониманием, что после первой же серьёзной победы единства не станет.

Соединить Болотную с Уралвагонзаводом. В этом ключевая суть. Найти общий язык оппозиционной интеллигенции (разных направлений) и пресловутого «глубинного народа». Регулярно прорывающего благолепные картины «властно-пейзанской симфонии». Хотя бы диковатыми антипрививочными акциями. Не говоря о драках, поджогах, вандализмах и непрестанном бытовом сопротивлении – «постоянно, ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе», как ужасался тот же Ульянов.

Может быть, обратиться к старой притче: «Господь не зря дал человеку два уха и только один рот». Не побыть ли скромнее? Притормозить бы с изреканием бесспорных (для себя) истин. Не обижаться, что нас не хотят понять, таких умных и правильных. На обиженных вообще-то воду возят. Зато побольше слушать, что реально волнует людей, чего они хотят, чем готовы поступиться, а чем нет. И чего вообще ждут.

Популизм? Наверное, да. Из протестных лидеров десятилетней давности эту необходимость лучше всех понял Алексей Навальный. Так на него и на его движение как раз обрушились самые жёсткие преследования. «Совпадение? Не думаю».

Вряд ли стоит доверять опросам общественного мнения. Тому много причин, которые здесь не место обсуждать. Но более надёжные методы социологических исследований свидетельствуют: в среде «простых людей» России растёт запрос не только на социальную справедливость (которая, конечно, может пониматься по-разному), но и на политическую свободу, на подотчётную власть, на честные и равные для всех суды. Эта потребность может до поры до времени сочетаться с «наивным монархизмом». Но жизнь своим ходом изживает такие иллюзии. Рано или поздно подводя к неизбежному: «Как царь с нами, так и мы с царём!»

Итальянский представитель «гуманистической социологии» Франко Ферраротти как-то сказал замечательную фразу: «Задача интеллектуала – думать не вместо людей, а вместе с людьми». Вот и наша задача – не «бороться за освобождение» без участия освобождаемых, а пробуждать в каждом собственное стремление и действие – к свободе и достоинству.

Павел Кудюкин, специально для «В кризис.ру»