Публикуем последние слова обвиняемых по делу о несостоявшемся покушении на пропагандиста Владимира Соловьева. Ребятам — антипутинским бойцам правых взглядов — прокуратура запросила сроки от 13 лет до пожизненного. Во время «следственных действий» чекисты пытали их, фальсифицировали доказательства.
Можно как угодно относиться к правой и ультраправой идеологии. Но есть два факта:
- В путинском «суде» на скамье подсудимых — борцы против абсолютного зла.
- Они являются политзаключенными. Потому что только бескомпромиссная борьба с кремлевским злом является в России настоящей политикой.
Андрей Пронский (запросили пожизненное заключение)
«Я заявляю, что назначить меня на роль организатора силовики решили исключительно из-за моей антивоенной позиции и того и того факта, что очень давно я действительно имел косвенное отношение к организации NS/WP».
Динис Абраров (запросили 13 лет строгого режима)
«Я не вижу разницы, чем война до последнего украинца хуже, чем война до последнего россиянина. Не понимаю логику, в которой именование массовых убийств террором и поджоги без значительного ущерба тоже являются террором. Я ни о чем не жалею. Сегодня террористом может стать любой за высказывания, комментарии или рисунок. Теперь никто не застрахован от того, чтобы не проснуться однажды террористом. С латыни «террор» переводится как страх. И именно в страхе моя страна и живет. Именно из-за этого я пошел на силовую акцию прямого действия. Не хочу существовать в страхе, не сделав попытку оказать ему сопротивление. Сегодня за правду не стоят, сегодня за правду приходится сидеть. Иного способа выразить несогласие власть мне не оставила».
Тимофей Мокий (запросили 29 лет)
«Поджоги военкоматов, совершенные в ночное время в безлюдных местах, мною были совершены не в рамках идеи о величии какой-либо нации, не под нацистскими лозунгами, а исключительно по той причине, что совесть мне позволяла стоять и смотреть на массовую гибель людей, а здание, принадлежащее военному министерству, являлось символом этой чудовищной трагедии. И атака на него несла символический мотив».
Максим Дружинин (запросили 28 лет)
«Я не совершал силовых акций и не готовился их совершать. Я лишь искренне говорил то, во что верила моя страна: война — это зло. Точнее, я думал, что она в это верила».
Владимир Беляков (запросили 30 лет)
«Масштаб фальсификации доказательств поражает воображение. Оперативниками ФСБ были подкинуты патроны, оружие, украинские документы, зажигательные смеси и даже бомбы. Ни на одном, подчеркиваю, ни на одном из перечисленных предметов нет никаких отпечатков».
Андрей Волков (запросили 22 года)
«Сейчас понятие «террорист» сильно размыто, и четких критериев террориста, похоже, нет. Однако лично я ни в каких организациях не участвовал, в том числе и в той, которая фигурирует в данном уголовном деле».
Владимир Степанов (запросили 29 года)
«Я оказался в этом деле лишь потому, что ранее уже был судим за преступление экстремистской направленности и представляю собой идеального кандидата на роль злодея. <…> Однако мой протест против кровопролитий не имеет отношения к какой-либо идеологии, ультра-правой или какой-либо еще. Он направлен исключительно против войны. И в этом смысле абсолютно я аполитичен».
Повторим в очередной раз (и это нужно повторять как можно чаще). Освобождение всех участников антикремлевского и антивоенного сопротивления должно быть обязательным условием на любых переговоров о любом перемирии.