Использованные на церемонии открытия Олимпийских игр в Сочи символика и стилистика являются важными сигналами Западу со стороны Владимира Путина. Согласно замыслу устроителей сочинской Олимпиады, она должна была стать самым ярким событием всего постсоветского периода российской истории. Однако Кремль долго не мог объяснить, зачем она вообще была нужна.
Разъяснения типа «это нужно нашей стране и народу, чтобы создать социальные лифты для молодежи и популяризировать у неё спорт» не являются убедительными. Тем более в случае самого дорогостоящего мероприятия в истории олимпийского движения. В отличие от советского времени, сейчас база для спортивных занятий россиян отсутствует в силу резкой коммерциализации данной сферы. Искусственно «загонять» молодежь в спорт ради воспитания нескольких сотен олимпийцев не представляется государственным интересом. Повальное увлечение профессиональным спортом исключило бы молодёжь из других жизненно важных сфер.
Но проведение Олимпиады необходимо президенту с целью создания «обратной связи» с внешним миром и предъявления претензий на новую глобальную роль. Подобно тому, как на пекинской Олимпиаде-2008 Китай демонстрировал преемственность имперскому стилю, исторической цивилизационной роли и одновременно сигнализировал о своём «выходе в мир» в качестве ещё одной супердержавы.
Подача сигналов осуществляется через визуализацию, «яркую картинку», благодаря которой в сознании людей должно закрепиться величие России. Так, в 1980 году Москва, пропагандировала достижения «застоя» — пик могущества СССР – образом олимпийского Мишки. Не случайно стилистику Сочинских Олимпийских игр во многом определило искусственное «нагревание интереса задолго до открытия. Усилиями СМИ её проведение стало неким мистическим рубежом, за которым жизнь в России должна измениться.
Особое внимание на церемонии открытия было уделано историческим моментам, когда Россия решала европейские проблемы, определяла будущее Европы — эпохе Петра I, Наполеоновским войнам, советскому периоду. Тем самым Кремль заявил об исторической преемственности РФ как от дореволюционной России, так и от советской эпохи. В этом отразились амбиции руководства, вознамерившегося превзойти все прежние достижения. И, судя по характерной символике, организаторы Игр подчёркивали следование идеям инновации и модернизации, о которых Кремль заявляет почти на всём протяжении правления Владимира Путина.
Не случайно и то, что среди российских символов были продемонстрированы паровоз и тройка — олицетворение постоянного движения к невиданному ранее прогрессу. Об этом дополнительно свидетельствовала и концовка представления, посвященная современному этапу развития страны.
Другим важным (и не всеми замеченным) моментом церемонии открытия Сочи-2014 стало обращение Кремля к Западу. Демонстрировалась готовность реально с взаимодействовать. И даже ослабить ради этого системные «духовные скрепы».
Кремль пытался показать Западу наличие точек соприкосновения, дабы перестать быть чужим. Ранее уже появлялась информация, что к работе над российскими учебниками истории Кремль готов привлечь западных учёных – для поиска «исторического» компромисса, фиксации общности интересов. Также Кремль, ранее делавший упор на особые нравственные устои России, «вдруг» превратил Сочи в заповедник для определённых меньшинств.
Но при этом российские власти чётко заявили о приверженности христианским ценностям, ранее практически отринутым в ЕС. Не случайно российский гимн исполнял хор монахов Сретенского монастыря, а на церемонии демонстрировались купола православного храма. Тем самым Кремль заявил о приверженности трудно согласуемым с точки зрения Запада ценностям стиля хай-тек и православного консерватизма.
В любом случае, этот «камуфляж» не способен прикрыть ограниченность возможностей Кремля в проведении полностью самостоятельного курса. Напротив, он показывает стиль уступок Западу, обусловленный внутренним ослаблением режима в условиях межклановой борьбы в высших эшелонах и попыток региональных элит добиться дополнительных преференций.