Международная неправительственная организация Transparency International (TI) опубликовала «Индекс восприятия коррупции» (Corruption Perceptions Index, CPI) за 2012 год. Всего в перечне 176 позиций, но некоторые строки делятся между несколькими странами. Расстановка ведётся «снизу вверх»: самые коррумпированные государства занимают нижние строки.
В 2011 году Россия стояла на 143-м месте. В нынешнем на 133-м. Налицо некоторый подъём. Но не столь пафосный, как можно было ожидать, глядя на властную кампанию нынешней осени. Отдельные эксперты заговорили, будто новый рейтинг не отражает реального положения дел в России. Эмоционально их можно понять – слишком медленно идёт совершенствование.
Впрочем, если в прошлом году соседями России в рейтинге были Нигерия, Того и Уганда (а годом раньше Папуа — Новая Гвинея), то теперь это Азербайджан и Казахстан. Так уже привычнее. Впрочем, на той же строке расположилась Исламская Республика Иран.
Первая двадцатка государств наименьшей коррупции выглядит предсказуемо. Это восемь стран Скандинавии и Бенилюкса, Германия, Япония, Австралия с Новой Зеландией, Сингапур, Гонконг, карибский остров Барбадос, Швейцария, Великобритания, США (кстати, лишь на 19-й позиции), Канада и латиноамериканская Чили.
Итак, наиболее благополучны Северо-Западная Европа, Северная Америка, Австралия, два «азиатских тигра» и два очень специфических латиноамериканских государства. Интересно, что Франция в этот разряд не попала – 22-е место, хуже, чем у Чили и Уругвая.
На противоположном полюсе шесть стран принадлежат к Чёрной Африке. Три — к Африке арабской, арабо-нилотской и афразийской. Четыре к Центральной Азии (три из бывшего СССР, четвёртая находилась под советской оккупацией). Три расположены в Индокитае. Две в Латинской Америке. Одна на Среднем Востоке. Одна на Дальнем.
Ни одной демократии западного типа среди них нет. Две коммунистические диктатуры — тоталитарная и авторитарная. Три классических «углеводородных» режима. Третьвекововая война. Послевоенный хаос. Хаос послереволюционный. Остров перманентной катастрофы. Девять авторитарных правлений афроазиатского типа ради власти и коррупции как таковых. Одна имитационная монархия. Одна принципиальная анархия.
Открывает нижнюю двадцатку нефтедобывающая Ангола на 157-й строке. Невдалеке располагается Демократическая Республика Конго (название приходится приводить полностью, поскольку соседнее менее коррумпированное государство тоже называется Конго). Далее по нарастающей – семейная диктатура Экваториальной Гвинеи, чёрный расизм Зимбабве, Бурунди и Чад. Из арабских государств наиболее коррумпированы скованный диктатурой Судан (четвёртая снизу позиция) и освобождённый от диктатуры Ирак. Общим знаменателем здесь являются острое клановое противоборство, политическая нестабильность и «нефтяное проклятие» в обеих странах.
В той же категории Ливия, где в полной мере срабатывает революционный эффект «десяти тысяч ваканский». Но не так уж далеко ушло от революционных ливийских управленцев (160-е место) сирийское контрреволюционное чиновничество Башара Асада (144-е). Понятна жестокость сирийской гражданской войны. Партийно-социалистической бюрократии есть, что терять и защищать.
Что интересно, менее всех арабов коррупции подвержены подданные Эмирата Катар (27-я позиция, рядом с Ирландией). Показатель довольно достойный – выше, скажем, израильского (39-е место). При этом заметим, что катарский эмир является главным спонсором всей «арабской весны».
Карибским антиподом Барбадоса выступает, разумеется социальная катастрофа Гаити. Южноамериканским антиподом послепиночетовской Чили — чавесовская Венесуэла. Эти государства делят не особенно почётное 165-е место. Лишь на строку выше Судана находится Мьянма (кстати, в рейтингах жестокости диктатур мьянманский режим тоже соседствует с суданским). Из индокитайских стран по уровню коррупции выделяются также Лаос (160-е) и Камбоджа (157-е). В Лаосе до сих пор правит компартия, Камбоджа давно королевство, но это различие в коррупционном аспекте замечается мало. В обеих странах сильно влияние Вьетнама, где положение немного получше – 123-я строка, между Мозамбиком и Ливаном, поблизости от Кот д’Ивуара.
Среди самых коррумпированных три бывших советских республики — Таджикистан, Узбекистан, и особенно Туркменистан (170-е место). Киргизия (154-я) тоже от них недалека. Лучшие позиции на постсоветском пространстве – 32-ю, 48-ю и 51-ю – удерживают Эстония, Литва и Грузия (в последнем случае посмотрим, надолго ли теперь). Лукашенковская Белоруссия стоит 123-й, как Сьерра-Леоне. Украина идёт 144-й, как Республика Конго.
Выраженное коррупционное расслоение наметилось в еврозоне. Первые места (не по коррупции, а по её отсутствию!) Дании, Финляндии и примкнувшей к ним далёкой, но культурно близкой Новой Зеландии удивлять не могут. Зато Греция (94-е место, самая коррумпированная страна Европы) и Италия (72-е, самая коррумпированная страна G8) аналитиков встревожили. Хотя тоже не удивили, примерно так и ожидалось. Причём в обоих случаях налицо негативная тенденция: год назад Греция была 80-й, Италия – 69-й. Зато несколько улучшилось положение в другой европроблемной стране — Испании. В 2011 году она была на 31-й строке, теперь перешла на 30-ю.
В бывшей брежневской зоне ограниченного суверенитета наименьшая коррупция зафиксирована в Польше (41-я строка). Это даже удивительно, если учесть, что Чехия с её «немецким менталитетом» лишь 54-я. Наиболее проблемны, как и на западе континента, южные страны – Румыния (66-я) и Болгария (75-я). Можно было бы упомянуть Албанию (113-я), но это во всех отношениях особый случай. Она и Варшавскому договору не принадлежала.
Китай стоит на относительно пристойной 80-й позиции. Что даже удивительно, если учесть то место, которое коррупция занимает во внутриполитической повестке дня КНР. Другой Китай — антикоммунистический Тайвань – смотрится намного лучше: 37-я позиция, уровень европейской Словении. Южная Корея тоже с огромным отрывом опережает Северную – 45-е место, лучше европейской Венгрии.
Замыкают рейтинг страны, охарактеризованные как самые коррумпированные на планете — Афганистан, КНДР и Сомали. Последняя вообще-то не является государством, поэтому едва ли может анализироваться по обычным критериям TI. Финансовые потоки здесь в принципе идут не по законам, а по понятиям скотоводческих, пиратских и хайтековских джилибов. Это может нравиться или не нравиться, но криминал и коррупция не синонимы, разбой и взяточничество – вещи разные.
А вот Северная Корея феномен в этом плане интересный. Отсутствие коррупции при тоталитаризме, конечно, миф. Но особый её разгул для подобных режимов действительно несвойственен. О Китае, Вьетнаме и Лаосе сказано выше. Можно сослаться на эффект рыночных реформ, но Куба, где реформы тоже стартовали, лишь на 58-м месте. Зато непоколебленный пока коммунизм КНДР держит коррупционную пальму первенства на одной позиции с анархическим Сомали. Режимы противоположны, коррупция одинакова.
Конечно, отстаивание коммунистической системы ведёт к её ускоренному разложению. То, в чём верхи упорствуют, низы отменяют снизу, просто бытовым поведением. Но чтобы в таких масштабах…
И последнее, что приходится отметить. Из представленного рейтинга трудно вывести общие закономерности. Казалось бы, благополучная первая двадцатка свидетельствует: максимальный антикоррупционный эффект даёт сочетание протестантской этики, сменяемости властей, рыночной экономики и устойчивого правового порядка. Но почему тогда «держащаяся беспорядком» католическая Польша опережает куда более упорядоченную католико-протестантскую Чехию? О том, что коррупцию искореняют диктаторы, и говорить не приходится на фоне показателей КНДР, Судана, Мьянмы или той же Сирии. Но отнюдь не демократические исламские монархии Катара и Объединённых Арабских Эмиратов гораздо менее коррумпированы, нежели демократические Испания, Португалия, Италия или восток Европы.
Может быть, коррупцию порождает бедность? Тогда почему Бенин с его натуральным хозяйством и $1600 среднедушевого ВВП стоит на 94-м месте (что тоже неприглядно), а нефтеносная Венесуэла, где на душу населения приходится без малого $12000, ближе к самому концу?
Получается, имманентной склонности к коррупции нет ни у одной страны. Ни политический режим, ни экономическое устройство, ни социальная культура не играют здесь определяющей роли. Это сугубо ситуативный фактор, складывающийся под влиянием текущих обстоятельств. Значит, «соблазн» существует для всех, но не обречён на коррупцию никто.