Медиаконцерн Bertelsmann опросил граждан ФРГ и Франции, что они думают о евровалюте и евроинтеграции вообще. Результаты, особенно немецкие, обескураживают идеологов единства. Уже 65% граждан Германии предпочли бы вернуться от евро к дойчмарке, почти половина высказывается за выход из Евросоюза. Французы пока сдержаннее: 36% хотели бы заменить евро франком, 34% противники пребывания в ЕС. Поразительно, однако, что не только 59% французов, но и 69% немцев считают Европейский Союз образцом для народов планеты.
Итог германского опроса не назовёшь неожиданным. Ещё год назад предпочтение немецкой марке перед евровалютой отдавали 52% граждан ФРГ. За истекший период тенденция лишь развилась, и в свете финансового еврокризиса здесь нечему удивляться. Германия, превращённая в общесоюзного донора, не видит от европейцев даже платонической благодарности. Складывается даже впечатление, будто степень позитива обратно пропорциональна объёмам полученной помощи. Греческие манифестанты изображают канцлера Меркель в эсэсовской форме. Сколь признательны будут испанцы, ирландцы или итальянцы, лучше не загадывать. Если что, найдут о чём вспомнить. Как сказано в одном пародийном стихотворении: «Да чего там история новая, и пораньше бывали деньки. Дальше Гитлера помню хреново я, но и там у меня должники».
Франция до последнего времени вела себя иначе. В Париже разрабатывались совместные с Берлином планы сдерживания кредитно-долговой накачки. В обеих ключевых столицах ЕС исходили из консервативной финансовой идеологии. Хотя, будучи несущей осью евроинтеграционной машины, не могли себе позволить откровенного противостояния «брбссельскому обкому», как британцы и чехи.
Но франко-германское взаимопонимание относилось к периоду, когда в обеих странах у власти находились правые единомышленники-консерваторы в лице Ангелы Меркель и Николя Саркози. После смены власти во Франции ситуация может измениться. Европейские левые, вообще склонные к инфляционной социально-экономической политике, обрели мощную опору в лице нового президента Франсуа Олланда и социалистического правительства. Возможно, именно вести из-за Рейна стимулировали рост антиинтеграционных настроений в Германии.
По ряду признаков официальный Берлин готов к дальнейшим уступкам. Если верить дипломатическим утечкам, составляется проект дальнейшей унификации еврозоны. Единые стандарты распространятся не только на бюджетную, но и на налоговую и промышленную политику. Формально ставится цель согласованно упорядочить государственные расходы, дабы исключить в будущем «внезапные» коллапсы вроде южноевропейских. Реально высока вероятность того, что централизация как раз обеспечит бесперебойность финансовых накачек по решениям Еврокомиссии через ЕвроЦБ. Который превращён в верховную инстанцию финансовых ведомств и банкирских домов Европы.
Планируется изменить порядок формирования наднациональных управленческих органов. Количество голосов предполагается увязывать с экономическим потенциалом страны. В этом просматривается компромиссный жест в адрес Германии. Но уступка аннигилируется учреждением ещё одной евробюрократической структуры – Секретариата еврозоны, органа формально технического, но наделяемого реальными исполнительными полномочиями. Еврозона будет проводить собственные саммиты, изберёт своего президента. Параллельно с Европейским советом и его председателем.
Фактически речь идёт о создании дубля ЕС по принципу единой валюты. Как известно, далеко не все члены Евросоюза перешли на евро. Централизованное всеевропейское управление пока не стало реальностью. Отсюда идея «евроопричнины» под управлением Евросекретариата. Проводящего свои решения посредством принудительных финансово-экономических стандартов.
Всё это делается не в тайне. Германское общество осведомлено об этих планах. Простые граждане высказываются при социологических опросах. Но и голоса экономической элиты звучат уже совсем не политкорректно. Программным оказалось выступление президента Федерального объединения оптовой и внешней торговли (BGA — Союз немецких экспортёров) Антона Бёрнера. «Для нас важен свободный рынок, а единая валюта необязательна. Есть ли жизнь в Германии после евро? Да, есть», — сказал он. Стоит уточнить, что BGA объединяет предприятия малого и среднего бизнеса, работающие на экспорт. То есть именно тех, с кем связываются сейчас основные надежды на германский экономический прорыв. К кому политики, включая правящих, не могут не прислушиваться. Между тем, за последний год Бёрнер не раз подчёркивал, что немецкие производители-экспортёры не должны нести потери от европейского долгового кризиса: «Финансовые рынки штормит, но море реальной экономики спокойно». Если же евроманипуляции наносят ущерб производству, Германии нечего делать в еврозоне.
Юридически выход ФРГ из еврозоны возможен в двух случаях: когда евровалюта провоцирует инфляцию и когда неудачные финансовые решения евроинстанций компенсируются за счёт повышения налогов. Таково действующее определение Конституционного суда ФРГ. В Германии доминирует мнение, что вторая ситуация теперь налицо. О грядущем же всплеске инфляции публично предупреждает Deutsche Bank.
Конечно, официальные власти так прямо вопрос не ставят. Федеральное правительство ведётся по накатанной колее. Оно рассчитывает на преференции в новой системе управления еврозоной, на стандарты бюджетной дисциплины государств-участников. Это позволило бы снизить масштабы германского евродонорства. Власти напоминают о корреляции перехода на евро с экономическим подъёмом, описывают потрясения, к которым привёл бы отказ от евро и возрождение марки.
Эту позицию выразил авторитетный политолог Корнелиус Охман (кстати, специалист по Восточной Европе): «Если Германия выйдет из еврозоны и снова введет национальную валюту, немцы не смогут продать свои товары никому — не только в Европе, но и в мире». Перспективы марки, окажись она восстановленной, он сравнил с состоянием швейцарского франка: «Ситуация будет, как в Швейцарии: все в экономике работает хорошо, но работает только на экспорт. Если при таком раскладе возникнет чрезмерно крепкая местная валюта, экспорт лопнет». Но, как показано выше, сами экспортёры настроены куда решительнее.