Скотоводство и телекоммуникации – экономика пиратской анархии

Взрыв в правительственном районе Могадишо вновь привлек внимание к происходящему в Сомали. Хотя эта по-настоящему уникальная для современного мира страна вообще не дает надолго о себе забывать. Сомали занимает первое место в мире по степени опасности для жизни и последнее по «индексу миролюбия». Так что взрывам удивляться не приходится. Но при этом сомалийское устройство подчас ставится в пример как всемирный апогей свободной инициативы и общественного самоуправления.

Котел Африканского Рога

Количество погибших точно не установлено. Минимальная цифра – 4 человека (данные полиции Могадишо), максимальная –17 (данные организаторов взрыва). Ответственность за теракт взяло на себя исламистское движение «Аш-Шабааб». «Взрыв во дворце так называемого президента будет не последним», – публично предупредил начальник оперативного штаба исламистов шейх Абу Мусаб.

Название группировки приблизительно переводится как «Моджахедская молодежь». Цель борьбы «Аш-Шабааб» – построение государства по типу Афганистана времен правления талибов. На Африканском Роге сегодня рвутся перенять центральноазиатский опыт 1996–2001 годов. Характерен молодежный акцент, «Талибан» вырос из движения исламских студентов. Сомалийские исламисты происходят из Союза шариатских судов, который в 2003–2006 годах контролировал большую часть страны, но был разгромлен гуманитарной интервенцией Эфиопии.

Исламисты понесли тогда серьезные потери (за спиной эфиопов стояли американцы, решившие ликвидировать опасный очаг на Африканском Роге) и отступили к югу. Сейчас контролируют обширные территории, называемые Исламским Эмиратом Сомали. «Аш-Шабааб» действует в тесном контакте с «Аль-Каидой», особенно ее йеменским отделением, базирующимся в относительной географической близости.

В сомалийском котле кипит более десятка государственных и квазигосударственных образований. Международно признаваемая Сомалийская Республика по уровню жизнеспособности последнее из них. Де-факто она занимает лишь часть столицы Могадишо. Правительство называется Советом по восстановлению мира и единства. Во главе его стоит Шариф Ахмед – тот самый «так называемый президент». Радикальные исламисты особенно его ненавидят: в свое время Ахмед был из лидеров Союза шариатских судов. Исламское образование он получал в Ливийской Джамахирии при Каддафи, откуда и вернулся на родину воинствующим исламистом. После поражения от эфиопской армии Ахмед смягчил свой радикализм и сумел договориться с некоторыми влиятельными кланами. В 2009 году его избрали президентом на заседании сомалийского парламента, проведенном в соседнем государстве Джибути, что явило еще один штрих к уникальной картине. Отношение бывших соратников в комментариях не нуждается.

Власть президента Ахмеда ограничена комплексом правительственных зданий (который, как теперь видно, тоже не слишком контролируется) и городским рынком Могадишо. Остальная часть столицы, юг и отчасти центр страны захвачены исламистами. На северо-востоке учредилось государство Сомалиленд. Социально-экономический уровень здесь традиционно выше среднесомалийского, политическая обстановка стабильнее. Несколько влиятельных государств Европейского и Африканского союзов поддерживают с Сомалилендом политические связи. Периодически встает вопрос о международном признании.

Формально признает переходное правительство Ахмеда государство Пунтленд, расположенное на самом выступе Африканского Рога. Реально Пунтленд вполне самостоятелен, именно здесь сложился центр знаменитого сомалийского пиратства. Именно пунтлендские вооруженные формирования активно помогали эфиопским войскам в изгнании исламистов: Союз шариатских судов грозился установить сильную центральную власть и покончить с пиратами.

Между Пунтлендом и Сомалилендом идет борьба за потенциально нефтеносные автономии Сул-Санааг и Маахир. На границе с Кенией учрежден при поддержке Найроби автономный район Азания.

И все друг с другом воюют.

Двум марксистам на одном Роге не ужиться

Продолжается это более двадцати лет. Многие забыли, с чего все началось. А началось с «курса социалистической ориентации», провозглашенного в 1969 году генералом Сиадом Барре.

Он разработал собственную модель социализма, синтезировав марксизм, ислам и идеи общинного самоуправления (в последнем предвосхитив каддафистскую джамахирию). Самоуправленческие лозунги дальше слов не шли – наоборот, Барре подвергал репрессиям племенные и территориальные кланы, претендовавшие на самостоятельность. Марксистская же составляющая действительно продвигалась: национализировалась земля, нефтяная промышленность, банки, расширялся госсектор в пищепроме и швейном производстве (заметим, что ни говори, все это когда-то было и в Сомали). Но базовая экономика – кочевое скотоводство и мелкая торговля – оставались в частных руках. Разрушать основы жизнеобеспечения Барре не решался.

Значительные средства ассигновались на социальные программы, особенно медицинские. Повысилась грамотность населения, формировались местные технические кадры для новых заводов. «Социалистическая ориентация» не в одном Сомали являлась методом социально-технологического прорыва из архаики в XX век.

Активно осваивалась военно-экономическая помощь СССР. Взамен советский ВМФ получил важную базу в Бербере. В 1976 году дело приблизилось к апогею: была создана «руководящая и направляющая» соцпартия, ориентированная на КПСС. Но уже на следующий год произошел резкий перелом. Уверенный в советской поддержке Барре напал на соседнюю Эфиопию, дабы присоединить крупную провинцию Огаден, которую давно считал своей.

Он, однако, не учел, что в Аддис-Абебе правил тогда еще более просоветский режим. С обеих сторон в Огаденской войне применялось советское оружие, некоторое время участвовали и советские военнослужащие. Но Эфиопия как союзник была сильнее, а потому ценнее для СССР. После краткой растерянности международный отдел ЦК КПСС сделал ставку на «красного негуса» Менгисту Хайле Мариама. Сомалийские войска были разгромлены. Отношения Могадишо с Москвой разрушились. В одном из ленинградских студенческих общежитий 1978 года отмечалось демонстративное хулиганство молодых сомалийцев, вступавших в драки и вывешивавших у себя на дверях плакат «Долой Советский Союз!».

Барре совершил крутой разворот, подружившись с США, садатовским Египтом и нефтяными монархиями. В начале 1980-х сомалийский режим рассматривался в СССР как враждебный и «реакционный» – хотя никаких внутриполитических перемен по сравнению с временами советско-сомалийской дружбы там не произошло. Режим Барре оставался диктаторским с тоталитарными потенциями. Сам Барре старел, утрачивал динамизм и все больше сил тратил на самосохранение у власти. На севере, в нынешнем Сомалиленде, оппозиционное движение повело партизанскую борьбу. Барре отвечал артобстрелами и авиабомбардировками. В 1990-е страна входила охваченная гражданской войной. На которую мир уже мало отвлекался, занятый событиями в СССР, Восточной Европе, Германии, Китае, Ираке…

В 1991 году политические близнецы и лютые враги рухнули почти одновременно. 26 января бежал на танке из Могадишо Сиад Барре. 21 мая улетел из Аддис-Абебы Менгисту Хайле Мариам. Оба едва успели спастись от торжествующих повстанцев. Но если в Эфиопии установился более-менее адекватный режим, то сомалийская государственность просто обрушилась. Навести «цивилизованный» порядок не смогла даже безуспешная интервенция Билла Клинтона под флагом ООН в 1994 году. Чем дальше, тем активнее вмешивался в ситуацию международный исламизм. В мощный политический фактор превратился морской криминалитет (сухопутный, впрочем, тоже)… Конца всему этому не видно.

В анархии порядок надежнее

Но политическая катастрофа в Сомали имела неординарные побочные эффекты. Сомалийская анархия – не столько хаос, сколько система. Восстановить центральную власть в Могадишо не позволяет прежде всего само население страны.

Демагогия Сиада Барре о самоуправлении общин воплотилась в реальность именно после его свержения. Вооруженная самоорганизация создала прочную сетевую общественную структуру. Законодательство сменилось местным обычаем – сомалийским «Хиром». Этот свод традиционных понятий признают даже пираты. На суше они вообще являют собой образец правосознания в смысле следования Хиру. Как источник права Хир оказался куда надежнее спускаемого из Могадишо государственного закона – хоть марксистского, хоть шариатского.

На место госаппарата пришли клановые старейшины и удачливые полевые командиры. Их авторитет оказался куда выше, нежели формальное признание чиновника. Основной социальной ячейкой вновь стал традиционный клан – джилиб. Но уже на новой технологической основе. Символично, что старейшин теперь даже избирают, а голосование порой осуществляется посредством SMS-сообщений. Система джилибов динамична. Сомалиец изначально к клану не приписан, вправе его сменить или даже создать собственный джилиб. Тем самым эффективно предотвращаются попытки узурпации власти.

Экономический строй Сомали – типичный анархо-капитализм. Промышленности практически не стало. Сохраняются, правда, традиционные промыслы и возникают специфические новые отрасли. Бурно развивается, например, производство питания для захватываемых пиратами заложников. Основой хозяйства остается кочевое скотоводство. Реальная валюта – верблюд, курс сомалийского шиллинга по факту привязывается к ценности особи верблюжьего стада. Над страной регулярно нависает угроза голода. Последний раз ООН объявила зоной бедствия сомалийские регионы летом прошлого года. В то же время, как ни парадоксально, некоторые исследования констатируют – в сравнении с периодом централизованного государства – снижение смертности и рост продолжительности жизни в стране. Впрочем, статистические данные любого характера, поступающие отсюда, ненадежны.

При этом безгосударственное двадцатилетие отмечено в Сомали телекоммуникационным бумом. Именно эта отрасль представляется потенциальным мотором восстановления экономики. Сомали причисляется к континентальным лидерам в сфере коммуникационных технологий, телефонизации и интернета. Компании Golis, Hormuud, Somafone, Telecomand активно и небезуспешно конкурируют на мировом IT-рынке. Группа «Телекоммуникации Сомали» имеет среди клиентов структуры ООН. Сегодня сомалийская экономика производит поразительное впечатление: хай-тек, венчающий кочевую пастьбу.

Сомалийцы привыкли к своей анархии, оценили ее и готовы отстаивать. Сетевая система джилибов для многих предпочтительнее любой государственной власти. Тем более коррумпированной диктатуры, которая только и может быть сейчас установлена, если власть в Могадишо действительно примет государственные формы. Парадоксально, но мировое сообщество, вроде бы стремящееся помочь в восстановлении сомалийской государственности, фактически поддерживает анархические тенденции. Например, сокрушая эфиопскими руками власть Союза шариатских судов. И это объяснимо. Если государство будет напоминать талибское, лучше помочь джилибам оставаться безгосударственными.