Банальная фраза «всё в мире взаимосвязано» иногда находит неожиданные подтверждения. В феврале кипрские власти конфисковали груз боеприпасов, которое иранское судно «Мончегорск» (неожиданное название для иранского судна, не правда ли?) под кипрским флагом должно было доставить предположительно в сектор Газа – ту часть Палестинской автономии, где у власти находится исламистское движение ХАМАС.
Конфискованные боеприпасы хранились на складах военно-морской базы «Евангелос Флоракис». Десять дней назад они взлетели на воздух. Причины взрыва пока неизвестны, и, может быть, никогда известны не станут. Налицо, однако, результаты — катастрофические для Кипра, потерявшего половину своей энергетики. Ликвидация последствий взрыва потребует не менее €1 млрд. Относительно благополучная экономика одномоментно встала в ряд «проблемных» государств Европейского Союза, нуждающихся в массированной финансовой помощи.
Кипр является членом ЕС с 2004 года, в 2008-м вошёл в зону евро. Остров – точнее, та его часть, что управляется международно признанным правительством в Никосии (о необходимости этого уточнения речь пойдёт ниже) – теснейшим образом связан с Грецией. Это касается не только экономических отношений, общей культуры, политической ориентации, но отчасти и военного сотрудничества, хотя Греция член НАТО, а Кипр нейтральное государство. Однако экономическое положение Кипра выглядело несравнимо с греческим. Кипр не нуждался в финансовой помощи и избегал долгового кризиса. Этому способствовали развитая туриндустрия и привлекающая капиталы оффшорная система (хотя уже не та, что в 1990-е, вступление в ЕС сильно ограничило эту сферу). Кипр отличается самыми низкими в Евросоюзе налогами. Для России остров – важный источник «зарубежных инвестиций»: оттуда возвращаются в бизнес-проекты средства, ранее выведенные в кипрские же оффшоры.
Но теперь в ситуации произошли взрывные – даже буквально – изменения. Катастрофа на военно-морской базе перерастает в катастрофу финансовую. Управляющий Центробанком Кипра Анастасиос Орфанидис в письме президенту Димитрису Христофиасу сравнил сложившееся положение с ситуацией 1974 года. Такое сравнение, для киприотов пояснений не требующее, российскому читателю может оказаться не вполне понятным.
Кипр, ставший независимым от Великобритании в 1960 году – страна довольно устойчивой демократии. Несмотря на то, что первые полтора десятилетия независимости прошли под знаком острых противоречий между греческой (составляющей большинство) и турецкой общинами. Вооружённые силы возглавлялись греческими офицерами, ориентированными на правивший в Греции с 1967 года правоавторитарный режим «чёрных полковников». Греко-кипрские ультраправые мечтали об «энозисе» (точный греческий эквивалент печально знаменитого немецкого слова «аншлюс») – присоединении Кипра к Греции. Для «полковничьей» диктатуры в Афинах такая перспектива выглядела более чем привлекательно – национальный подъём разрядил бы социально-политический кризис. Режим вызывал у греков всё большее отторжение. Особенно после кровавого подавления студенческого восстания в Афинском университете.
Летом 1974 года греко-кипрские ультранационалисты из террористической организации EOKA-B во главе с Никосом Сампсоном (весьма колоритная личность – журналист и боевик, полевой командир и издательский бизнесмен) подняли мятеж под лозунгом «энозиса». Их поддержала Национальная гвардия. Это вызвало немедленный контрудар. Пятая часть киприотов – турки, а у Турции с Грецией давние взаимные претензии. Турция никак не простит Греции острова в Эгейском море, ставшие эллинскими после Первой Мировой войны. Греки туркам – этническую чистку во время кемалистской революции и турецко-греческой войны 1920-1921 годов. Которая не столь известна, как резня армянского населения, но тоже была крайне жестокой. Впрочем, и греки на малоазийском побережье в те годы не «комплексовали», туркам есть что вспомнить в ответ на обвинения в геноциде. Они и вспомнили – на Кипре 1974-го.
Мятеж греческих националистов спровоцировал турецкую интервенцию под лозунгом защиты турок-киприотов. Между двумя членами НАТО едва не разразилась война. Но для Греции последствия кипрских событий оказались весьма благоприятными: после поражения сампсоновского путча пали и «чёрные полковники». Именно с Греции открылась череда демократических переходов на Юге Европы (в 1974-м за ней последовала Португалия, в 1976-1977-м – Испания). Кипру повезло меньше.
Под эгидой Турции была создана Турецкая Республика Северного Кипра, занявшая около 40% территории острова. Поначалу у власти в Лефкоше, столице кипрских турок, утвердились последователи турецких «Серых волков» (своего рода «EOKA наоборот») во главе с адвокатом Рауфом Денкташем. Затем их сменили несколько более умеренные консерваторы. По сей день ТРСК признана лишь двумя государствами – Турцией и… Абхазией. Последняя, как известно, тоже мало кем признана.
Интересно, что экономика турецкой части Кипра в последнее время вышла на подъём. Субсидии Анкары удалось конвертировать в рост строительного сектора. Вопреки законодательству «греческого» Кипра, власти ТРСК разрешили иностранцам приобретать недвижимость на своей территории, что повысило интерес иностранных инвесторов. Впрочем, эти перемены лишь обозначились, экономика «турецкого» Кипра остаётся преимущественно аграрной и перегруженной расходами на госаппарат и силовые структуры.
Экономика же «греческой» Республики Кипр считалась едва не процветающей. Особенно на фоне финансово-долговой «евролихорадки». Но достаточно оказалось малопонятного взрыва, чтобы тектонический сдвиг приблизил процветающий Кипр к кризисной Греции. Настолько, что вспоминается раскол 1974 года, не только ставший серьёзной политико-психологической травмой, но и породивший экономический кризис. Само сравнение нынешних событий с тогдашними показывает, сколь драматичен для жизни острова взрыв на «Евангелос Флоракис».