Аэропорт «Домодедово» вновь привлёк общественное внимание. На сей раз не сбоями в обслуживании пассажиров, как в дни новогодне-рождественских каникул. И не терактом, как 24 января. Теперь острая ситуация возникла в сугубо экономико-правовой сфере. В аэропорту буквально ищут собственника. Все как-то разом увлеклись этой проблемой. Начиная с верховной власти.
Ещё в конце прошлого года пошли упорные слухи: якобы одна из оффшорных компаний, стоящих между аэропортом и его конечными собственниками – кипрская DME Airport — собирается размещать по закрытой подписке свои акции на сумму $1 млрд. Весной, в связи с планирующимся IPO на Лондонской фондовой бирже, была раскрыта информация о собственниках «Домодедово» (видимо, не до конца, если судить по некоторым заявлениям представителей прокуратуры). Однако в мае от этих планов отказались.
Несколько ранее появились слухи, что 25% аэропорта готов купить бывший министр энергетики Игорь Юсуфов (примерно тогда же отметившийся вместе со своим сыном в скандалах вокруг Банка Москвы). Затем усиленно обсуждался вопрос, не ведутся ли переговоры о продаже части аэропорта то ли с ВТБ, то ли с «Миллениумом» Сулеймана Керимова.
В общем, не транспортное предприятие, а сгусток тайн. Неудивительно, что вопрос о конечных собственниках «Домодедово» дошёл до самого высокого уровня. Президент Дмитрий Медведев поручил Генеральной прокуратуре выяснить, какие физические лица стоят за цепочкой российских и оффшорных компаний, имеющих отношение к крупнейшему – и единственному частному — аэропорту столичного региона. В мае, когда руководство аэропорта как раз оглашало информацию о собственниках в связи с подготовкой IPO, заместитель генпрокурора Александр Буксман заявил депутатам: «Мы так и не нашли ту самую последнюю матрёшку, которая помогла бы нам указать на собственника аэропорта «Домодедово». Безусловно, это объект особой важности, но сегодня все устроено так, что руководят аэропортом из оффшоров».
Наконец, в начале текущей недели председатель совета директоров «Домодедово» Дмитрий Каменщик (его, наряду с Валерием Коганом, называют одним из тех самых «конечных бенефициаров», которые стоят за оффшорами) дал пресс-конференцию. Которая нисколько не добавила ясности.
Аэропорт, оказывается, не ведёт ни с кем переговоров о продаже акций. Нужды в срочном рефинансировании у компании нет. Зачем в таком случае готовилось лондонское IPO, остаётся непонятным. Прозвучал вопрос в лоб: может ли аэропорт провести частное или публичное размещение акций в текущем году? «Никто не знает будущего», — философски отозвался Дмитрий Каменщик. Учитывая, что размещение значительных пакетов акций требует времени для предварительной подготовки, при отсутствии таких планов логичен вполне однозначный ответ: «нет, мы этого не планируем». Но и отсутствие такого ответа вовсе не означает наличия планов продажи… Короче, интрига живёт.
Категорически опровергнуты слухи о переговорах с ВТБ и Сулейманом Керимовым. Правда, опять с многозначительной оговоркой: «Ни один бизнес никогда не воздержится от того, чтобы заключить выгодную сделку». Наконец, на вполне ожидаемый вопрос, кому же в конечном счёте принадлежит аэропорт, прозвучал-таки однозначный и категоричный ответ: «В закрытых акционерных обществах не принято говорить о собственниках, и «Домодедово» этого делать не собирается».
Непрозрачность отношений собственности – вовсе не исключительная характеристика подмосковного аэропорта. Формирование крупного корпоративного бизнеса в России 1990-х сопровождалось построением сложных цепочек. Организации, владевшие акциями друг друга, в конечном счёте уводили активы во всемирно известные оффшорные зоны.
Это делалось и в целях «оптимизации налогообложения» – сделки между аффилированными компаниями осуществлялись по так называемым трансфертным ценам, более низким, чем рыночные. Налогооблагаемая прибыль минимизировалась, а порой и обнулялась. Продажи по нормальным рыночным ценам осуществлялись на концах цепочек, размещённых в «налоговых оазисах». Там же оседала и «спасённая» от налогов прибыль.
Не меньшее значение эти запутанные отношения имели и для защиты собственности. В России она подвергается широкому спектру рисков, как частных (рейдерские схемы и криминальные «наезды»), так и государственных (можно не пояснять). Российские предприятия делались безнадёжными должниками всё тех же оффшорных структур, и это давало возможность в критической ситуации сохранить для собственников если не сами предприятия, то хотя бы оборотные средства. Неплохая иллюстрация тому, как ненадёжность прав собственности влияет на экономическое развитие. Кстати говоря, и значительная часть «зарубежных» инвестиций в российскую экономику – российские же капиталы. Вывезенные из страны, иногда они возвращаются. Уже с «загранпаспортом».
Характерен ответ Дмитрия Каменщика на не менее характерный вопрос журналистов: не опасается ли он, что избыток внимания со стороны государства закончится «посадкой»? Председатель совета директоров ответил, что на данный момент (подчёркнуто нами – П.К.) сажать его не за что, так как он не совершил никаких противозаконных действий.
Тоже из серии «национальных особенностей русского бизнеса».