Разговоры о повышении пенсионного возраста ведутся как минимум с 1998 года. Тогда правительство приняло программу пенсионной реформы. С тех пор дискуссии по этой проблеме то замирают, то оживают. Но произнеси словосочетание «пенсионная реформа» при «человеке с улицы», услышишь одно: «А! Опять хотят на пенсию покойников отпускать!»
Между тем реформа вовсе не сводится к повышению пенсионного возраста. Но почему-то ни внедрение накопительного компонента, ни механизмы софинансирования пенсий («на каждый Ваш рубль добровольных пенсионных накоплений государство добавит свой») особого интереса не вызывают. Почти не находят отклика в массовом сознании проблемы уровня коэффициента замещения – а ведь здесь содержится вопрос, какую часть утраченного из-за нетрудоспособности по возрасту дохода пенсия возмещает (оценка производится через соотношение среднего размера пенсии и среднего уровня зарплаты). Мало кому интересны размеры отчислений в Пенсионный фонд и их влияние на деловую активность. Эмоциональный всплеск (обычно раздражённый) вызывает лишь вопрос пенсионного возраста.
Власти здесь ведут себя по принципу «и хочется, и колется, и избирателя нельзя злить». Это один из немногих вопросов, где мнение избирателей хоть как-то принимается во внимание. Тут и выхода, собственно нет, поскольку люди старших возрастов, включая предпенсионный, гораздо активнее ходят на выборы, чем более молодые. Поэтому с большим основанием можно предположить, что некоторые из заявлений по данной проблематике, прозвучавших в последнее время, напрямую связаны с наступающим избирательным циклом 2011-1012 годов.
Началось это ещё в прошлом году. Февраль — Алексей Кудрин говорит о необходимости повышения пенсионного возраста (мужчинам до 62 лет, женщинам до 60). Август — Владимир Путин заявляет, что повышения не будет. Октябрь — Татьяна Голикова: вопрос «пока не рассматривается». Ноябрь — Дмитрий Медведев: повышение пенсионного возраста не планируется, хотя объективные основания есть, но вопрос «обязательно требует очень серьезного обсуждения и общественного согласия».
И вот новый виток. На прошлой неделе председатель думского комитета по труду и социальной политике Андрей Исаев (политик, проделавший головокрушительную эволюцию от анархо-синдикалиста 1980-х до нынешнего «социально-консервативного» идеолога партии власти, известной теперь и под другим популярным названием), успокаивает, что в ближайшие пять лет никаких революционных изменений в пенсионной системе не произойдет. А вчера премьер-министр на встрече с рабочими в Твери еще раз заверяет: пенсионный возраст правительство повышать не планирует.
Когда представители власти упорно настаивают, что не собираются чего-то делать, россиянин, обладающий исторической памятью начинает уверенно ждать именно того, от чего пытаются откреститься. Известный парадокс массового сознания: послушно голосуем за власть, но ничего хорошего от неё не ждём. А постоянные разговоры о повышении пенсионного возраста, особенно в форме обещаний не делать этого, приучают к мысли, что никуда мы не денемся «с подводной лодки».
При этом Владимир Путин приводил вполне резонные аргументы, почему Россия не может идти по пути, на который вступили практически все развитые и одновременно все посткоммунистические страны. Посмотрим некоторые данные. В США пенсионный возраст постепенно повышается до 67 лет с 1983-го. В Великобритании постепенное увеличение пенсионного возраста до 68 лет планируется завершить в течении 2024-2046 годов. В Дании к 2027 году пенсионный возраст достигнет 67 лет, в Норвегии уже достиг. В Германии – начиная с 2012 года постепенный (один месяц ежегодно для лиц рождения 1947-1958 годов, потом по два месяца ежегодно) переход к 67 годам. Заметим: англосаксонские страны, социал-демократическая Скандинавия, социально-рыночная Германия – тенденция, однако, единая.
Список можно было бы продолжать, но вряд ли это добавит что-то принципиальное. А вот некоторые комментарии требуются. Во-первых, существенное отличие демографической ситуации в России. Она у нас отличается аномально высокой смертностью мужчин в трудоспособном возрасте, что приводит к снижению средней продолжительности жизни мужчин. Достигнув минимального значения (58,12 года) в 1995 году, с 2005 года она стала расти, достигнув в 2009-м почти 63 лет. Но при этом ожидается, что из каждой сотни нынешних 20-летних до 60 доживут лишь 60 (а к 65 годам умрёт еще одна пятая часть из этих «счастливчиков»). Разумеется, это кошмар. Но это статистический прогноз. Которого близко нет в развитых странах и даже у наших посткоммунистических соседей.
Второй аспект – везде повышение пенсионного возраста происходит медленно и плавно. Оно чрезвычайно растянуто во времени и сопровождается многочисленными возможностями досрочного выхода на пенсию. У нас же реформы, как известно, чаще всего проводят одним махом. И лишь, потом, удивившись результатам, начинают корректировать.
Повышение пенсионного возраста связано и с многочисленными социально-экономическими сложностями. Как это повлияет на занятость? Будут ли несостоявшиеся пенсионеры отнимать рабочие места у молодых или пополнят армию безработных? Способно ли государство стимулировать создание таких рабочих мест, где в наибольшей мере востребуются опыт, знания, квалификация немолодых работников? Условия труда на этих местах будут учитывать далеко не всегда блестящее состояние здоровья людей, кому за 60? А как повлияет увеличение пенсионного возраста женщин на ситуацию в семьях, где только присутствие ещё не старой и достаточно энергичной бабушки обеспечивает уходом за детьми и их воспитание?
При этом, повторим, пенсионный возраст – далеко не единственная проблема пенсионной реформы. И нам ещё не раз придётся возвращаться к различным аспектам этой чрезвычайно важной и болезненной темы.