В последние дни появились два сообщения о совершенно, казалось бы, разных явлениях. Первое – заявление помощника президента Аркадия Дворковича об оттоке капитала из России. Второе – результаты проверки Счётной палатой деятельности частных пенсионных фондов.
Что капиталы утекают из России, давно не новость. С самого начала 1990-х наша страна стала нетто-экспортёром капитала на фоне инвестиционного дефицита внутри страны. Такая ситуация довольно типична для стран периферийного капитализма, хотя конкретные условия и причины различаются серьезными национальными особенностями.
За последние годы мы имели серьёзный всплеск чистого оттока капиталов. В кризисном 2008 году из России утекло $134 млрд (в предыдущем году баланс был в пользу притока – $82 млрд.). Значительную часть «уехавшего» капитала, по оценкам экспертов, составляли государственные антикризисные вливания в банковский сектор. Затем отток стал сокращаться (почти $57 млрд в 2009 году, несколько более $35 млрд в 2010-м). За первый квартал текущего года отток уже превысил $21 млрд. Если тенденция сохранится, то уровня 2008 года мы, конечно, не достигнем, но 2009-й превзойдём.
Новое в сообщении Дворковича – акцент на «микроуровень» оттока. К сожалению, без деталей. Не указан ни объём оттока на этом уровне, ни характер. Попробуем гипотетически реконструировать на основании имеющейся информации часть таких деталей.
Очевидно, что в «микровывозе» может участвовать лишь небольшая часть российского населения, которую можно отнести к «верхнему среднему классу» (не более 5-7% населения, преимущественно в крупнейших городах). По нескольким социологическим исследованиям экономических стратегий представителей этой группы, зафиксирована интересная особенность. При обсуждении вопроса об обеспечении старости выявилось глубочайшее недоверие к государству. То, что никаких надежд не возлагалось на государственную пенсионную систему, удивления не вызывает. Но точно так же отвергались и альтернативные стратегии – негосударственные пенсионные фонды, покупка акций, вложения в паевые инвестиционные фонды, банковские депозиты, даже приобретение недвижимости. Последнее, впрочем, относилось только к недвижимости в России. Покупка же иностранной недвижимости оценивалась как наиболее надёжный способ «откладывания на чёрный день».
Соображения здравого смысла так же подсказывают, что именно на покупку недвижимости за рубежом могут в первую очередь направляться утекающие «микрокапиталы». Производственные или портфельные инвестиции, чтобы быть эффективными, должны начинаться как минимум с нескольких сотен тысяч долларов. Недвижимость же может во многих странах приобретаться за гораздо более скромные суммы.
Встаёт вопрос: почему менее привлекательны вложения в недвижимость в нашей стране? Дело не только в том, что недвижимость у нас (по крайней мере, та, в которую есть экономический смысл вкладываться) сплошь и рядом существенно дороже, чем аналоги во многих европейских странах, особенно в Южной Европе. Ещё раз выяснилось, что россияне крайне не уверены в гарантиях права собственности в своей стране.
Так абстрактные рассуждения о неблагоприятном инвестиционном климате обретают пугающую конкретность: среди факторов, мешающих привлечению в национальную экономику накоплений населения (а это в конечном счёте куда более важный источник, чем сколь угодно значительные иностранные инвестиции), первое место занимает отсутствие первого условия современной рыночной экономики – уверенности в праве распоряжаться законно принадлежащей собственностью.
Это диагноз. Вопрос, хватит ли у власти воли и квалификации заняться лечением.
Подстраиваются сюда и сведения Счётной палаты о негосударственных пенсионных фондах. Проверка касалась в первую очередь средств накопительной части пенсионной системы. Но с некоторыми оговорками результаты можно экстраполировать и на всю деятельность НПФ.
Результаты неутешительны. Пенсионные фонды не смогли обеспечить доходность клиентских вкладов, превышающих уровень инфляции. Причем речь идёт не только о кризисных годах, но и о более длительном периоде. Так, за 2005-2010 годы цены выросли почти на 82%, доходность большинства НПФ от этой цифры отставала.
Ситуация со средствами накопительной части, которыми управляет государственный Внешэкономбанк (а это бóльшая часть граждан) не лучше. По крайней мере по итогам 2010 года – при годовой инфляции в 8,8% доходность по расширенному инвестиционному портфелю составила 7,62%, инвестиции в государственные ценные бумаги принесли 8,17%.
Экономисты прекрасно знают, что такая, казалось бы, психологическая и «невесомая» материя, как доверие является весьма значимым экономическим фактором. Нам приходится раз за разом в этом убеждаться на своём невесёлом опыте.