Барак Обама попытался объясниться по Ливии, но не все его поняли

Ливийская «Одиссея. Рассвет» превращается в крупную внутриполитическую проблему Соединённых Штатов. Вчерашнее обращение Барака Обамы, в котором президент попытался сформулировать официальную американскую позицию, вызвало критическое недоумение оппозиции.

Обама отчитался перед нацией в первом достигнутом результате: «Смертоносное наступление Каддафи остановлено». Это несомненная правда: 19 марта «джамахирийские» войска штурмовали повстанческий Бенгази, сегодня обороняются от повстанцев у Сирта. Несомненно и то, что важнейшую роль в переломе на восточном фронте сыграли авиаудары коалиции, разрушившие ВВС режима и серьёзно подорвавшие его бронетехнику. Кровь продолжает литься. Но в боях, а не в зачистках, которые предстояли Бенгази. Это тоже не вызывает сомнений – если верить не Бараку Обаме, а Муамару Каддафи. «Мы придём этой ночью. Мы проверим каждый дом. Никому не будет пощады», — говорил глава «джамахирии», когда его войска концентрировались под Бенгази для последнего броска. Сорванного на рассвете международной одиссеи.

Но дальнейшие соображения Барака Обамы смотрелись уже не столь самоочевидно. Общий их смысл сводился к тому, что Каддафи утратил легитимность, должен отказаться от власти, но США не будут силой свергать его, поскольку не желают получить «второй Ирак». Первый тезис странен уже потому, что с позиций американской демократии Каддафи никогда не обладал легитимностью, поскольку в «Ливийской Джамахирии» никогда не проводилось свободных выборов на альтернативной основе. Вторая мысль выглядит неподкреплённой: кому должен? и пусть даже должен – ведь не отказывается. Какие будут предложения? Президент США отвечает: добиваться ухода Каддафи невоенными методами. А прежде всего – американским вооружённым силам отойти на второй план и с завтрашнего дня содействовать НАТО на вспомогательных ролях.

Как обычно, «средняя линия» подвергается критике с обеих сторон. Республиканская оппозиция недовольно её половинчатостью. Комитет нижней палаты конгресса по иностранным делам требует чётко прописанной концепции – как ставятся военные задачи и в чём заключаются политические цели? Что должно произойти, чтобы миссия считалось выполненной? И что от этого выполнения выигрывают США в плане собственных национальных интересов? Гораздо жёстче ставит вопрос республиканский сенатор Джон Корнин: президент должен объяснить, на каком основании единолично принял решение о вступлении в войну – причём гражданскую, на другом континенте и без санкции конгресса.

Это голоса правых прагматиков, недовольных альтруизмом Обамы – зачем риски и траты ради восставших ливийцев? Ведь Каддафи, в отличие от бен Ладена и «Талибана» (о Саддаме Хусейне в этом контексте не любят вспоминать) никак не угрожал Америке. Современные США – не якобинская Франция, чтобы нести свободу и помогать угнетённым просто потому, что это благородно и правильно. Даже если их откровенно истребляют.

Но звучат и голоса правых идеалистов, правых романтиков. Их, как и следовало ожидать, возглавил «дед Маккейн». Соперник Обамы на выборах 2008 года заявил, что выступение президента «озадачивает и ставит в тупик» всех, кроме Каддафи, который может теперь «успокоиться». Он выступает за расширение операции – разрушение не только «джамахирийских» ВВС и ПВО, но и военного флота (ВМС Каддафи активно участвовали в мартовском контрнаступлении на освобождённые повстанцами прибрежные районы), а при необходимости и за высадку в Ливии сухопутных войск. Блокада же или бесполётная зона – всё это, по мнению Джона Маккейна, бессмысленные полумеры. В отношении Саддама то и другое осуществлялось больше десяти лет, но вопрос всё равно пришлось решать полномасштабной войной.

Мотивация Маккейна и его единомышленников сугубо идейна: тиран должен пасть. Но в этом, казалось бы, непрактичном идеализме заложена глубокая логика. Интерес Америки не столько в доходах и безопасности, сколько в укреплении и распространении американских принципов. Эти принципы по определению враждебны сорокалетней диктатуре. Поэтому люди, восставшие против неё — безразлично, по каким причинам — в любом случае достойны всяческой поддержки. Позиция парадоксально совпадает с той, что заявляли на днях на Мойке петербургские энтээсовцы и свободные профсоюзники, солидарные с восставшими ливийцами (притом, что вряд ли все они единомышленники Маккейна в его положительном идеале).

Таким образом, в республиканской оппозиции нет единства по ливийскому вопросу. «Прагматики» недовольны тем, что администрация Обамы вступила в войну, тем более без ясного изложения конкретных от этого выгод и без соблюдения соответствующих процедур в конгрессе. «Романтики» недовольны тем, что администрация Обамы ограничивает и степень участия в войне, и, что главное, её цели. Вчерашние слова президента: «Как нация, родившаяся в революции, мы приветствуем ход истории на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Везде, где люди хотят быть свободными, они найдут себе друга в лице Соединенных Штатов» — они требуют подкрепить более жёстким и конкретным делом. Не считаясь с расходами и не спрашивая «а что мы с этого будем иметь?»

P.S. Сегодня выразить своё мнение о ливийских событиях и политике Барака Обамы решили около полусотни петербуржцев. У генконсульства США собрались коммунистические и антикоммунистические активисты в соотношении примерно два к одному. С одной стороны – члены КПРФ, комсомола, АКМ, с другой – НТС, профсоюза «Справедливость» и ОГФ.