Мир прикован к северо-востоку Африки. События в Египте превратились в фокус международной политики. Революция в этой стране способна взорвать полмира. И основательно пробомбить осколками вторую его половину.
По объёму ВВП Египет принадлежит к первой тридцатке. Из 80-миллионного населения более 40% горожане, 70% грамотны. Почти пятая часть экономически активного населения занята в промышленности. Высока, по арабо-африканским меркам, доля квалифицированных кадров промышленности и инфраструктуры.
Египетский политический режим смотрелся эталоном стабильности. Чётко отстроенная административная вертикаль, лучшие в арабском мире вооружённые силы, сильная полиция, эффективные спецслужбы. Формально выдерживался демократический фасад – наряду с правящей Национально-демократической партией в парламент ритуально проходили представители маргинальной, но всё же оппозиции (либеральной либо левой). Под запретом остаются коммунисты, жёстко преследуются исламисты.
Президент Мубарак пользовался реальным уважением в стране. После двадцати лет социалистических экспериментов Насера и десяти лет рыночно-шоковых реформ Садата, после кровопролитных войн и бесславных поражений от Израиля, после тряски исламистского террора, кульминацией которого стало убийство Садата в октябре 1981 года, правление Хосни Мубарака восстановило стабильность, запустило развитие на рельсах авторитарной капитализации, постепенно придавало ему всё большую динамику. Неоспоримым было лидерство Египта в арабском мире (именно Мубарак гарантировал изоляцию того же Саддама Хусейна), особенно впечатлявшее после того, как при Садате страна была исключена из всех межарабских объединений. В то же время Мубарак сохранял мир и развивал сотрудничество с Израилем, стоившие жизни Садату. В целом египетская политика была однозначно прозападной.
Рос жизненный уровень египтян. Он не мог сравниваться с «массовым богатством» в нефтяных монархиях и отставал от того же Туниса. В то же время, он был несравним и с положением в большинстве арабских стран, подобных Судану и Йемену, Сирии и Алжиру. Однако нельзя не отметить впечатляющего контраста: 29-е место в мире по объёму ВВП и 135-е по ВВП на душу населения.
Даже коррупция в Египте удерживалась в известных рамках. Так или иначе, персонально Мубараку она пока что не предъявляется, в отличие от тунисца Бен Али, чей семейно-клановый беспредел, насквозь заразивший местную элиту, был притчей во языцех. Претензии к Мубараку иные: три десятилетия бессменной авторитарной власти (с запланированным наследником – сыном Гамалем), чиновно-полицейский прессинг, отставание социального подъёма от экономического роста (вообще-то неизбежное в условиях рыночной трансформации аграрного общества).
Тунисские события не могли не отразиться в Египте. Слишком сходна социокультурная матрица этих двух стран североафриканского Магриба. Но масштабы и последствия в Египте качественно иные. И противостояние более жестокое. Это связано и с большими массами включённых в события людей, и с существованием в Египте исламистского подполья, в Тунисе не являющегося сколько-нибудь заметным фактором, и с персональными качествами Мубарака, от которого не приходилось ждать быстрой ретирады в духе Бен Али.
«Братья-мусульмане» обращаются к торгово-ремесленной и люмпенской массе. Однако в авангарде египетских протестов продвинутая молодёжь из среднего класса, проникшаяся общедемократическими идеями в арабско-националистическом прочтении. Безденежье на выходе в Интернет – горючая смесь факторов. Против Мубарака первым поднялся тот социальный слой, формирование которого особенно стимулировалось его же социальной политикой.
Каир, Александрия, Суэц погрузились в пучину пожаров и погромов. Загорелись офисы НДП, административные здания. Уличные бои завязались вокруг МВД и МИДа. Распахнулись, как водится, тюремные ворота, тысячи уголовников мгновенно освоились в событиях. Разграблены даже археологически ценные экспонаты Каирского музея. В зажиточных кварталах формируются ополчения с бейсбольными битами. Столкновения полиции с демонстрантами дополняются «замесами» между горожанами. На улицах армейские части, в городах комендантский час, солдаты отстреливают мародёров. Однако власти то ведут жёсткое контрнаступление (убитых уже полторы сотни, раненых больше тысячи), то словно исчезают с задымленных улиц. После особенно яростных схваток на несколько дней исчезала полиция, заменяемая военными патрулями.
Отдельная проблема – курорты красноморской «туристической Мекки», где пребывают сейчас свыше 50 тысяч россиян. Революционные погромы катятся и туда, в Шарм-аш-Шейх на упреждение введены воинские подразделения. Между тем, уже в разгар столичных бунтов из Хургады организовывались автобусные поездки в Каир. Сто пятьдесят студентов из России, забаррикадировавшись в каирском общежитии, обороняются от мародёров.
Организованного политического центра у восставших не просматривается, особенно после отключения социальных сетей, через которые, наряду с мечетями, осуществлялась координация уличных протестов. На виду символическая фигура Мухаммеда аль-Барадеи, бывшего главы МАГАТЭ и нобелевского лауреата. Его умеренно-демократические взгляды словно призваны успокоить и внушить симпатию. Но очевидно, что аль-Барадеи едва ли способен удержать ситуацию. При всех его несомненных достоинствах, он близок к типу князя Львова в российской революции 1917 года или Мехди Базаргана в иранской революции 1979-го. Многие ли теперь о них помнят? Да и многие ли вспоминали их уже в 1918-м и 1980-м?
Нет и оппозиционной программы, кроме одного пункта – уход президента Мубарака. Под этим лозунгом объявлялась сегодня всеобщая забастовка, ожидается завтра миллионная манифестация. Подразумевается, что с раисом должны исчезнуть все, кто так или иначе олицетворяет режим. В частности, начальник разведслужбы генерал Омар Сулейман, назначенный на вице-президентский пост (который сам Мубарак занимал при Садате). Сильный профи, убеждённый правый, связанный с такими зарубежными партнёрами, как израильский премьер Биньямин Нетаньяху и глава МИДа Авигдор Либерман, лидер «партии русской улицы». Это не аль-Барадеи. Но за ним лишь силовики, среди которых то и дело вспыхивает брожение. Хотя войска в целом ещё повинуются приказам.
Похоже, молодые египтяне искренне считают, что уход Мубарака и тех, кто с ним, обеспечит широчайшую демократию (то-то демократизировался Иран после падения шахской тирании), устранит произвол и коррупцию, покончит с нищетой и безработицей (кстати, не превышающей 10% — не так много по афроазиатским меркам)… Что удивляться, когда в стране, где треть населения моложе пятнадцати, президенту за восемьдесят, а лидеру оппозиции под семьдесят.