Персонаж повести Мака Химэна «Трудно быть сержантом» в солдатском баре яростно спорил на деньги: какой рукой его дальше забросят – правой или левой? Что-то подобное наблюдается в нынешних диспутах: наступила новая эра массовых репрессий или оппозицию душат в прежнем выборочном режиме, только несколько энергичней? В обоих вариантах результат один. Зато энергия разряжается в спорах. К тому же все при деле. Кроме народной массы, всё глубже задумывающейся о делах иных.
Итог судебного процесса по структурам Навального подвёл сегодня Леонид Волков. Ближайший соратник оппозиционного лидера не стал дожидаться вердикта. Сеть региональных штабов распускается. «Не поможет никакой ребрендинг, – пояснил Волков. – Увы, работать в таких условиях невозможно». Попадание под «экстремистскую» статью действительно почти гарантировано. Это уголовные преследования и реальные сроки. Готовности к политическому противостоянию в новых, послеиюльских условиях явно нет. Повышению градуса репрессивности не нашлось ничего противопоставить. «Захватило вас трудное время неготовыми к трудной борьбе» – писал Н. А. Некрасов почти 160 лет назад. Вскоре нашлись готовые, но это иная история.
Неясно другое. В своём выступление Волков расписался в поражении – и закончил оптимистичными призывами. Само по себе это даже верно. Но если взять конкретику… Поддерживать «мощных и крутых региональных политиков». Заниматься расследованиями. И выборами… «Вы им поможете, и всё у них получится». Кому поможете? Что получится? Уточнять такие детали Волков не посчитал нужным.
Только отметил исторические заслуги своей организации: «Мы с вами посеяли по всей России семена свободы, они дадут всходы, они прорастут». Предположим, акции зимы и весны дают основания даже к такой лирике. Крутого регионального политика Сергея Фургала поддержали вообще невиданной мощью. Ничего при этом не сдвинулось. Первая же попытка хабаровских протестующих не просто пройтись улицами, но закрепиться на площади кончилась жёстким омоновским разгоном. Настоящая опасность для режима – не шествия и не расследования. Уж тем более не «выборы» – участие оппозиции в этом ритуале полезно властям.
Обессмысленное занудством властного агитпропа понятие «цветная революция» всё-таки имеет некоторое конкретное содержание. Угрозу видят в физически осязаемых признаках Майдана, вроде палаток на площади. В организованных структурах, работающих в постоянном режиме. Вроде тех же штабов Навального, при всём их законопослушании. Достаточно того, что они существуют и действуют. Это сообщество. А сообщества – от политических организаций до теневых группировок – подлежат разгрому, таков стратегический курс верховной власти (за редкими исключениями, связываться с которыми себе дороже, типа этнических общностей).
И вот эти штабы теперь дисциплинированно самораспускаются. В упреждающем порядке. Лёгкое движение, и власть нокаутом выигрывает очередной раунд. Достаточно прокурорского иска. Так за такими исками не заржавеет и впредь. Если проблему удаётся так запросто снять, а единственный отпор – призыв прорастать расследованиями и выборами. Грозно. Как в сериале про революционного поэта Хамзу: «Кто не сдаст хлеб, будет высмеян в моей пьесе!»
На глазах происходит нечто новое: отрыв оппозиционных «верхов» от своей социальной базы. Точнее наоборот – базы от верхов. Особенно после изоляции Алексея Навального. Который, как теперь видится, был адаптирован к протестной массе действительно органичнее всех сподвижников. Уже звучат соображения, какую суицидальную ошибку совершает режим, поместив этого человека в гущу глубинного народа.
Происходившее на февральском «навальнинге» отразило ужесточённую радикализацию протеста. Это новый тренд. К которому оппозиционные лидеры тоже явно не готовы. Речь, конечно, не о «яблоках», которые усилиями своего основателя оппозицией быть вообще перестают. Но и лидеры навальнистов, судя по ныне происходящему, расходятся с теми, кто выходит по их призывам.
Правящий режим имеет вполне объективные резоны для репрессий внутри и агрессии вовне. Весь набор социально-политических, экономических, международных факторов. Настал момент ответа за два потерянных десятилетия. Несколько разрозненных свежих новостей уже складываются в однозначную картину. Минсельхоз ограничивает экспорт гречки в опасениях за внутренний рынок… Пятнадцатикратно выросло за квартал количество поддельных инвалютных купюр, выявленных в российских банках… Федеральная антимонопольная служба возбуждает дела по завышению цен на плоский прокат против гигантов российской металлургии… Относительная прочность отстроенной системы – уходящей корнями в реформы лихих девяностых и дальше в советскую глубь – имеет грань, которая уже показалась. И всё чаще высвечивается. Например, огнём бардановского особняка. Остановить процесс может либо смена политической системы (как в анекдоте про обкомовскую сантехнику), либо экстремальные меры по её консервации. Понятно, какой путь выберут хозяева РФ.
Отсюда внезапный всплеск агитпроповских истерик. Одно из милых свойств режима – сибаритское нежелание напрягаться. Вместо хлопотных физических преследований предпочитают всё-таки брать на глотку. Пара нашумевших арий создали общественный камертон. Тихое помешательство «красовской Мойки». Громкий вопль красноярского депутата Елены Пезиной со ссылкой на неназванного мастера заточки и арматуры. Происхождение этого приступа очевидно: «нетолерантные парни с непростой судьбой и тяжёлыми кулаками», о которых рассуждает анонимный корреспондент Пензиной, действительно разъяряются. Но вовсе не на тиктокеров. Потому-то и успокаивают себя, стараясь ощутить сладкий вкус от пустого слова «халва». Остаться лицом к лицу с глубинным народом – страшный сон номенклатуры с обслугой. Однако куда страшней явь.
Внешнеполитическая сторона обычно бывает вторичной. Но не в нашем случае, когда внутрення жизнь завязана на системно-ценностное противостояние с Украиной. На почти запущенную войну в этот заход не решились. Но общей тенденции уже не развернуть. Гроздятся скандалы по взрывам в восточноевропейских странах. Даже Байден что-то излагает о каких-то для Путина «последствиях» (тут же добавляя желание сотрудничать, одобренное самой Захаровой). Даже Европарламент выкатывает резолюции об отключении РФ от SWIFT и отказе от нефтегазовых закупок.
Всё это, впрочем, вполне в русле кремлёвских желаний и практического курса. Законопачивание от веяний мира необходимо режиму, как и кладбищенское бетонирование внутри. Сдать объект Китаю надо в упорядоченном состоянии, иначе не примут. Оттого и философствует министр иностранных дел с Киселёвым.
Когда Лавров говорит: «Кроме желания жить хорошо, жить сыто, быть уверенным за своих детей, друзей, родных, в нашей стране не меньшую роль за всю нашу тысячелетнюю историю, всегда играло чувство национальной гордости» – с ним можно согласиться. Как и с Лениным «О национальной гордости великороссов»: «Мы гордимся тем, что эти насилия вызывали отпор из нашей среды, из среды великорусов, что эта среда выдвинула Радищева, декабристов, революционеров-разночинцев 70-х годов, что великорусский рабочий класс создал в 1905 году могучую революционную партию масс, что великорусский мужик начал в то же время становиться демократом, начал свергать попа и помещика. Мы особенно ненавидим своё рабское прошлое (когда помещики дворяне вели на войну мужиков, чтобы душить свободу Венгрии, Польши, Персии, Китая) и своё рабское настоящее».
Сопротивление диктатуре и угнетению – великая гордость России. Недаром восхищался Ленин, получивший великое крестьянское восстание против своей власти. Теперь восхищён Лавров, который, возможно, помнит события, тридцатилетие которых отмечается через четыре месяца. Осталось, чтобы этой гордостью прониклись оппозиционные лидеры. Тогда будет на глотку не взять.
Константин Кацурин, специально для «В кризис.ру»