Каждое государство, имеющее выход к морю и достигшее определённого военно-экономического уровня, мнит себя морской державой. Желательно – океанской. Когда-то Германия и Япония показали, чем это может закончиться. Ныне на статус морских держав претендуют Россия и Китай. В нашем случае налицо документальное подтверждение – новая редакция военно-морской доктрины РФ. Презентация совпала с празднованием дня ВМФ. Место тоже было выбрано с намеком – Калининградская область, форпост России на ближних подступах к Европе.
Документ охватывает четыре функциональных и шесть региональных направлений. К функциональным направлениям относятся военно-морская деятельность, морской транспорт, морская наука, освоение и добыча полезных ископаемых в прибрежных зонах и в океане. Сразу заметим — общая доктринальная концепция не оглашает ничего принципиально нового. Отправными её точками стали всем известные тезисы о расширении НАТО на восток, украинский конфликт и аннексия Крыма. Значит, идеологическая база не меняется.
Зато корректируется вектор – судя по всему, РФ намерена всерьёз бодаться с морской гегемонией США и их союзников. Причём практически в одиночку, хотя это может оказаться неприятной неожиданностью. Китай и Индия, зачисляемые почти в военные союзники, вряд ли бросятся подключаться к нашим морским проектам. Во-первых, между Пекином и Дели тлеют очень серьёзные конфликты, и не Москве их мирить. Во-вторых, даже при правонационалистическом правительстве Индия чуждается глобальных авантюр, тем более военных. В-третьих, Китай никогда не увязывает свою игру с чужой. Партнёров он использует сам, не давая использовать себя.
Китаю удобно иметь рядом страну, которая как минимум не ударит в спину в грядущих противостояниях за энергетические ресурсы Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей. По Индии вообще непонятно, с кем ей сражаться на море. Её военно-политические проблемы – Пакистан и тот же Китай. В сугубо наземном разрезе.
Обратимся к российским региональным амбициям. Не всегда надуманным. Страна, у которой больше половины границ – более 37 тыс. км – приходится на морские участки, априори не может не иметь там конфликтных точек и просто насущных интересов. Когда говорится о Каспии, понятна заинтересованность России в био- и энергоресурсах. То же касается и Арктики с Северным морским путем (СМП). Здесь изюминка кроется в глобальном потеплении, которое уже сделало СМП действующим в течение полугода. Потенциально же, с вводом в строй новейших атомных ледоколов «Арктика» (2017 год), «Сибирь» (2019 год) и «Урал» (2020 год) навигация там может стать и круглогодичной. При этом расстояние, которое должно преодолеть судно из Западной Европы к портам на Тихом океане, примерно на треть меньше привычного пути через Суэцкий канал. Экономическая выгода от этого проекта очевидно велика.
Правда, вызывает смущение наращивание в Арктике российской военной группировки, тогда как для интенсивной эксплуатации СМП нужнее развитие береговой инфраструктуры – портов, навигационных систем, а также обустройство фарватеров и другие мероприятия по обеспечению безопасного судоходства. Или кто-то взаправду считает, что есть силы, которые могут оттяпать у России её полярные владения? К слову – юридически так до конца и не обоснованные. Именно поэтому и идёт такая битва за подводные хребты Ломоносова и Менделеева. Результат которой в конце концов и определит, чем мы конкретно владеем в Арктике. Тем не менее, военный конфликт в этой акватории – из разряда весьма ненаучной фантастики.
Интересен и тезис об атлантической направленности российской морской доктрины. Потому что в неё решили включить Крым.
Помнится, мартовские события прошлого года обосновывались интересами русскоязычного населения полуострова. Потом, когда дело было сделано, стали появляться иные доводы. Сейчас вдруг выясняется, что Крым должен стать плацдармом для российской атлантической экспансии. Начать собираются со Средиземноморья. Оставим за скобками вопрос, когда родилась эта установка? Такие концептуальные темы не должны появляться на основании случайного подбора факторов. Если же он неслучаен, возникает ещё одна причина, вызвавшая череду последующих событий. В том числе санкционной войны, которая может поставить крест на реализации всех этих планов. Хотя едва ли так. Скорее военно-морское значение Крыма пристёгнуто к доктрине задним числом.
Провозглашенный курс на технологическую независимость отечественного военного судостроения спотыкается уже на первых шагах. Мы по-прежнему критически зависим от поставок из Украины. И преодоление этого фактора отнесено лишь на 2018 год. При этом доля иностранных комплектующих в российских судовых машинах и приборах — 95%, а программа импортозамещения не просто буксует, но фактически не работает. Деньги, выделенные на неё – речь идёт о миллиардах рублей – потрачены впустую. В частности, такой вывод сделали участники морской коллегии при правительстве РФ под председательством Дмитрия Рогозина.
Можно долго перечислять подводные камни принятой морской доктрины. Почему у нас не делаются собственные энергетические установки для боевых кораблей? Как решать поставленные задачи с технической базой, изношенной на 70%? Откуда возьмутся кадры? Как наш флот будет решать долговременные задачи без развёрнутой системы берегового базирования? Сколько на всё это уйдёт триллионов? И далее, и далее, и далее. Но какой в этом смысл? У крупнейшей военно-морской державы современности – США – морской доктрины нет вообще. И не предвидится. Обходятся…
Аркадий Орлов, капитан 3 ранга запаса, «В кризис.ру»