Социалисты и националисты – вчера и сегодня, вечный антагонизм или поиск точек соприкосновения. Возможен ли союз и при каких обстоятельствах? Эффективный синтез национализма и социализма – утопия или не такая уж далёкая реальность? Об этом яростно спорили участники встречи «Национализм и социализм. Противники, попутчики или союзники?», которая прошла в петербургском дискуссионном клубе «Справедливая политика».
При всех противоречиях в актуальности темы не сомневался никто. Все ораторы так или иначе, возвращались к сегодняшней донбасской трагедии. Постоянно звучали слова: «Мы на своей земле! Мы защищаем своё!»
«И вот идёт война за землю. Казалось бы, начало XXI века, а ситуация похожа на средневековье, – проводит аналогии лидер Комиссариата социальной мобилизации (Комсомоб) Дмитрий Жвания. – В лучшем случае, на конец Нового времени, когда люди воевали за территории… Надо попробовать разобраться – откуда всплеск такой энергии. Понять этот феномен».
Есть какие-то глубинные причины, запросы, на которые молодёжь пытается найти ответы. «Мы боимся затронуть само понятие «национал-социализм», – считает Жвания. Старательно его обходим, соблюдаем жёсткое табу политкорректности. Но реальность не одолеть замалчиванием.
Что есть для носителей социалистической традиции патриотизм и национализм? Это пытались выяснить питерские активисты, собравшиеся в дискуссионном клубе. Пошёл в ход анализ опыта предшественников. Для анархиста Михаила Бакунина патриотизм состоял из четырёх элементов: естественного (физиологического), экономического, политического, религиозного (фанатического). «Патриотизм – это, с одной стороны, коллективный эгоизм, с другой стороны – война», – писал он. Иными словами, крайне левые видят в патриотизме лишь силу, порождающую войны и разжигающую ненависть к чужакам между социально своими.
Но всё же… Ленин говорил, что каждый народ своим путём идёт к социализму. И неожиданно на первый взгляд перекликается с ним немецкий удьтраправый мыслитель Артур Мёллер ван ден Брук, автор термина «Третий рейх»: он был уверен, что собственный социализм имеет строит каждый народ. каждый народ имеет свой собственный социализм. И, кстати, выступал за союз «Срединной Европы» с большевистской Россией, осуждая «пролетарский примитивизм» наглого плебея Адольфа Гитлера. В большевизме он вообще усматривал подъём русского консервативного сознания.
Социализм национальный, социализм немецкий – эта идея стояла на почётном месте для Эдуарда Штадлера, основателя Антибольшевистской лиги, всю жизнь гордившегося участием в убийстве Карла Либкнехта и Розы Люксембург… Как тут не задуматься о схождении крайностей, о взаимопроникновении ультраправой и ультралевой идей, социализма и национализма.
Французский философ и политик Ален де Бенуа, создатель движения «Новые правые» полагал, что объективно «интернационального социализма» вообще не может быть. Его соотечественник Жорж Сорель отвечал: социализмов столько же, сколько великих наций. Не раскрывая, правда, какие нации следует считать великими. Скажем, баски или курды к таковым относятся или нет?
При этом очевидно, что национальный фактор в социалистическом учении означает отказ от абсолютизации классовой борьбы. Французский социалист Эдмон Ласкин был убеждён, что, несмотря на внутренние проблемы и противоречия, все классы солидарны в общей борьбе за интересы нации. Ласкин проводил интересный анализ по странам, выделяя французский социализм – «подчас путчистский», немецкий – кафедральный парламентский, американский – прагматично деловой, ирландский – «отмеченный лихорадочным кельтским энтузиазмом», и т. д. А как насчёт социализма русского? Тут чётко высказывался ещё один француз – Густав Эрве. По его мнению, русским социалистам 1917 годы не хватило революционной гвардии для самообороны от большевиков…
Одной из ключевых фигур дискуссии в клубе «Справедливая политика» стал Хосе Антонио Примо де Ривера, создатель Испанской Фаланги. Как раз в программе Фаланги мы можем найти квинтэссенцию национального социализма: «Труд – лучший знак человеческого достоинства». Вообще, Фаланга, наравне с большевизмом – одна из самых ярких и трагических страниц истории XX века – к такому выводу пришли участники дебатов.
Примо де Ривера горячо осуждал сепаратизм, говоря о том, что нация – это не территория, не язык, это «единство судьбы в мире. Ничто не может оправдать разрушения «этого великого, великолепного единства». Этими цитатами сегодня могли бы пользоваться как украинские националисты в отношении ДНР, так и русские имперцы, отрицающие существование украинской нации.
Хосе Антонио, к слову сказать, видел и социалистов в будущем национальном правительстве. Что никак не устраивало каудильо Франко. Который постарался, чтобы Хосе Антонио не вышел из республиканской тюрьмы (хотя красные предлагали обмен). При этом во франкистской Испании образ Примо де Риверы был возведён в культ.
Перекидывая мостик в постперестроечную РФ, участники дискуссии старались нащупать опорные точки и понять, как сочетание национального и социального отразилось на недавнем прошлом нашей страны. Антиельцинская оппозиция времён хасбулатовского Верховного Совета имела выраженные национал-социалистические черты. Один из сегодняшних последователей той волны – «националист с социалистической подкладкой» Роман Зенцов, сторонник иерархического общества, «сословного» национально-трудового строя.
Активист Дмитрий Гусев в своём выступлении проследил «эволюцию национализмов», как он её видит. Сперва был этнический национализм, затем имперский, сейчас – гражданский. Для гражданского общества характерно осознание равенства прав и такой тип экономики, при котором каждый может заниматься своим делом. Огромные промышленные корпорации и массовый валовый продукт, одинаковый для всех, становятся не нужны.
Однако, часть людей уже перешла на следующую ступень. Формируется «информационное» общество и новая финансовая элита – «айтишники». Они вообще не нуждаются в национальном сообществе. «Сегодня жизненно необходим переход от так навязываемой нам мультикультурной идентичности к поликультурной», – провозглашает оратор. Каждый человек имеет право быть носителем своей этнической и одновременно гражданской культуры. Например: еврей (татарин, карел) и – россиянин.
Представитель партии «Справедливая Россия» Николай Михайлов призвал перевести обсуждение в практическое русло. «Нужно оперировать не штампами «национализм», «социализм», а говорить о конкретике, о результатах. Оценивать поступки, сравнивать цифры, – поясняет он. – Понимать, кто в чьих интересах действует. Вот, например, «Единая Россия». Они якобы стараются «для нации, для народа», якобы радеют за «социальный сектор экономики». И что мы видим? Урезали на 25% расходы на образование, на здравоохранение. РЖД сняло с себя социальные функции. А под каким соусом подтасовываются результаты выборов, судьи не реагируют на вопиющие факты – подделку протоколов? Под соусом «патриотизма», «национализма»?»
«Националисты в подобных спорах приводят такие аргументы: есть этническая мафия, есть эмигрантская буржуазия. Как быть со всем этим? Разве простые люди – за? – рассуждает Дмитрий Жвания. – У «чистых» социалистов ответов на эти вопросы нет, кроме того, что «надо проявить солидарность с мигрантами». Но и у самих националистов тоже нет решения, кроме линии ксенофобии, которую они проводят».
Активист Комсомоба Павел Бойцов уверен, что «человек становится социалистом сам, без штудирования чьих-то трудов, изучения цитат, теоретической подготовки, когда чувствует, что мир, в котором он живёт, несправедлив». Социалист-неофит начинает искать врага, порождающего эту несправедливость. И думать, как его победить. «Но при этом мы должны смотреть по сторонам. И понимать, что если мы будем бороться против классового врага только у себя, в своей стране, в соседних странах такой же враг будет продолжать угнетать таких же, как мы, наших товарищей, – продолжает Бойцов. – Поняв, что все нации в этом смысле сходны, мы придём к идее интернационализма. Но такого, который не размывает, а сплачивает нации. В борьбе с общим врагом». Сегодняшняя так называемая элита, олигархи давно уже не являются национальными, констатирует активист. Они космополитичны. У них своя нация – «нация элит». А у нас, выходит – «нация рабов»? Мы – пешки в их игре? Разве мы этого хотим? Конечно, не хотим.
Даже если мы посмотрим на список самых богатых людей РФ, мы увидим немного русских фамилий. С проникновением во все страны транснациональных корпораций размывается национальная идентичность. Исчезают культура, традиции, язык, национальная кухня… В кинотеатрах идут сплошь голливудские фильмы. На это жалуются все.
Среди европейских активистов набирает силу лозунг «За Европу наций». Обычно эта установка связывается с движениями типа французского Национального фронта, руководимого семейством Ле Пен. Но это уже неверно. Большая часть ультраправых, национал-социалистов Западной Европы скатились на пропутинские позиции, вступает в политические и финансовые альянсы с бюрократической олигархией РФ. Исключение составляют крайне правые радикалы вроде неофашистского ветерана Стефано Делле Кьяйе и его движения «Социальная солидарность»: «С одной стороны – финансовый капитал администрации Обамы и Европейского Союза, с другой – плутократы РФ Путина. Те и другие враждебны принципам национального самоопределения народов, общественной справедливости и солидарности. Но другая Европа возможна!» («и не может обойтись без России» – добавляет Делле Кьяйе). Характерно, что деятели «Социальной солидарности» активно поддержали украинский Майдан и «Правый сектор». Столь же характерно, что они всячески предостерегают украинских революционеров от сближения с Евросоюзом. И то сказать: не за это боролся Бандера… Не видим мы симпатий к евролиберализму и среди российских праворадикалов. Вроде «Движения славянского освобождения» с его лозунгами «Грядёт Русский Майдан!» и листовочными призывами к антирежимному прямому действию. Но эти национал-социалисты (если так?) – наверняка не из тех, кто проводил конференцию в «Справедливой политике».
С какими идеями мы идём в будущее? Власть хочет сыграть на упреждение, отсюда имперско-шовинистическая истерия. Отсюда бои между русскими и украинскими патриотами, которые тот же Делле Кьяйе называет абсурдными. «На Украине получилось то, что получилось, потому что настоящей левой повестки в движении протеста не было. Левые, по сути, лозунги были. Но во главе шли фанаты киевского «Динамо» и правые ультрас, – подытоживает Дмитрий Жвания. – А у нас – революция везде – и нигде. Мы все её чувствуем. Но не поймём, где она?»
Валерия Стрельникова, специально для «В кризис.ру»