Внешняя политика РФ пронизана ностальгией. Она вся строится как ремейк глобальных претензий СССР. Правда, ослабление потенциала создаёт ощущение пародии. Вместо бодрящих маршей «мировой революции» – идеал боярского терема или игуменской кельи. Вместо барабанных рассуждений о социальном прогрессе – заклинания о сакральностях и лишних хромосомах. Вместо раздела Европы – война против Украины. Вместо насаждения диктатур аж в Африке – попытка спасти диктатуру хоть в Сирии. Но фантомы могущества «красной империи» регулярно хватают живых. Мечтами о гарнизонах-бастионах на дальних материках.
«Ностальгия по тому, что было на Кубе и во Вьетнаме, есть, конечно, и у них, и у нас», открытым текстом признал Виктор Озеров. Председатель комитета Совета Федерации по обороне и безопасности. В советские годы – выпускник военно-политического училища, политрук батальона Южной группы в Будапеште. Так что по поводу «ностальгии у нас» – кто бы сомневался. Сложнее насчёт «у них».
На Кубе бывали не только хрущёвские ракеты – убранные в Карибский кризис под демонстративным контролем американской авиации. Была ещё общевойсковая бригада и база электронного слежения в Лурдесе. Центр радиоразведки смысл имел – сначала для военного, потом для экономического шпионажа. Но группировка из 2–3 тысяч военнослужащих серьёзным оперативным значением не обладала. Что тут говорить, если Фидель Кастро, находясь под боком у США, отправлял 50-тысячный корпус на гражданскую войну в Анголе. Кубинские вооружённые силы сами работали «иностранным легионом» Кремля. Решали вопросы в таких джунглях, которые брежневское политбюро предпочитало по возможности обходить. Но политический символ советского присутствия на Кубе был очень важен. Прямое столкновение с Кастро означало войну с СССР. Альянс Москва–Гавана закреплялся весомо, грубо, зримо.
Во вьетнамской бухте Камрань размещён один из лучших в мире глубоководных портов. Военно-стратегический интерес к ней пробудила вьетнамо-китайская война 1979 года, т.н. «первая социалистическая». Преподанный Дэн Сяопином урок в этом смысле пошёл впрок. В 1980-е годы в Камрани была развёрнута военно-морская и авиационная группировка Тихоокеанского флота СССР, именуемая пунктом материально-технического базирования. Она составляла важное звено океанической цепи, тянувшейся через Сирию, Южный Йемен, Сейшельские острова. И конечно, подтверждала статус Вьетнама как одного из привилегированных союзников. Уровня ГДР или той же Кубы.
Осенью 2001 года Владимир Путин объявил о сворачивании этих объектов. Рассуждали примерно так: для чего базы в Карибском и Южно-Китайском морях, когда реальная опасность надвигается через Центральную Азию? Если кто помнит, в те времена американцы являлись «нашими военными союзниками». Эта формулировка принадлежала Анатолию Чубайсу, а уж он-то знал, что говорил. Для ВВС США был открыт в российском небе воздушный коридор против террористического «Талибана». Владимир Путин первым позвонил Джорджу Бушу после 9/11. Чтобы сказать проникновенное: «Мы с вами».
Времена давно изменились. Врагами Москвы сделались не столько исламско-фундаменталистские террористы, сколько носители идей Возрождения и Просвещения. Которые этим террористам тоже очень не нравятся. Соответственно, многие в российской элите стали в духе Стаса Намина чувствовать «жесточайшую не по прошлому ностальгию, ностальгию по настоящему». Точнее – по прошлому в настоящем.
СССР зачислял в союзники по двум критериям. Первый и главный – идеология, соответствие доктрине РКП(б)-ВКП(б)-КПСС. Это порождало такие казусы, как восхваление всевозможных полпотов и «социалистических императоров» типа каннибала Бокассы. Потом иногда опоминались, но бывало поздно.
Но был и второй, который временами выдвигался на первый план: геополитическая прагматика. Если «буржуазные правительства» на практике вели просоветскую политику, вдруг выяснялось, что капитализм может быть «для данного исторического момента органическим и в меру демократическим». Капиталистическую Индию однозначно поддерживали в конфликте с коммунистическим Китаем. Отношения с белофинном Урхо Кекконеном были самыми тёплыми, тогда как о пламенном албанском коммунисте Энвере Ходже старались к ночи не вспоминать.
Сейчас разборчивости с союзниками проявлять не приходится. Как в чудной сказке Леонида Филатова: «Ей сойдёт теперь любой – хоть — горбатый, хоть рябой, Потому как и рябые к нам не ломятся гурьбой». Но главный принцип можно сопоставить с советским идеологическим: социальная близость. Точнее говоря – общий страх перед революционным свержением чиновной олигархии. Янукович и Асад – самые яркие примеры. В следующем эшелоне – анголец душ Сантуш, никарагуанец Ортега или, ещё экзотичнее, фиджиец Мбаинимарама. То есть случаи, когда свой своему поневоле свой. Это гораздо прочнее, нежели ситуативные совпадения, скажем, с венгром Орбаном.
Трудно не заметить, что доминируют в таких перечнях государства либо постсоветского пространства, либо советской зоны XX века, над которой в 1970-х никогда не заходило солнце. И было бы странно, не всплыви теперь по новой тема Лурдеса и Камрани. Которые задействовались ещё так недавно, даже после Советов…
В минувшем апреле вопрос о возвращении на Кубу подняла пара депутатов Госдумы от КПРФ. Валерий Рашкин и Сергей Обухов предложили Путину, Лаврову и Шойгу снова разместить ракеты. Вспомнили, видать, шестидесятническую поэзию: «Фидель, возьми меня к себе!» Степень компетентности характеризуется хотя бы тем, что в официальном документе Республика Куба поименована «Кубинской Республикой» (вероятно, по старой памяти – например, не Республика Армения, а Армянская ССР).
Одёргивать коммунистических парламентариев пришлось единоросу Владимиру Джабарову – зампреду комитета Совета Федерации по иностранным делам (и генерал-майору госбезопасности с опытом не только ФСБ, но и КГБ). «Это популистское предложение не отвечает интересам безопасности нашей страны, – сказал Джбаров. – Ситуация на Кубе сейчас другая, у них восстановлены дипломатические отношения с США».
В октябре по поводу реставрации баз на Кубе и во Вьетнаме высказался уже другой депутат – Олег Нилов из «Справедливой России». Тогда же в духе «рассматриваем возможность» выступил замминистра обороны РФ Николай Паньков. Это показалось уже серьёзным. Но… «Неизменная политика Вьетнама заключается в том, чтобы не вступать в военные союзы с какими-либо странами для противостояния третьей стране», – последовал быстрый ответ из Ханоя устами министра иностранных дел Ле Хай Биня. Вопрос был резко снят. Причём в форме, достаточно скандальной для имиджа РФ. Ведь получается, серьёзные заявления официальных лиц (что там депутаты) делаются наобум, без минимально необходимого зондажа. Между прочим, Вьетнам даже в годы Индокитайской войны, когда критически зависел от Москвы (чего сейчас близко нет), довольно сурово выдерживал образ государственной самостоятельности. А уж теперь-то… Что до братьев Кастро, то они вообще не сочли нужным комментировать московские выступления (было бы на что отвлекаться). Здесь с опровержением выступило само МИД РФ.
И вот вчера Виктор Озеров решил, надо полагать, поставить точки над i. «Россия таких переговоров не ведёт, об этом и МИД говорит официально», – сказал он. На этом, собственно, можно было закончить. Тем более применительно к Кубе и Вьетнаму. Тамошние режимы, в отличие от асадовского, в военной помощи (пока?) не нуждаются. А без такой нужды никто не желает видеть у себя военные базы нынешней РФ.
Однако Озеров продолжил: «Но это не означает, что во время пребывания не только военных, но и гражданских делегаций из России на Кубе и во Вьетнаме за столом переговоров не заходит разговор о возможных условиях возобновления функционирования этих военных баз». Как бы сохраняется лицо дипломатии. Поговорить-то за столом можно! И тут же Озеров дал понять перспективы этих разговоров: «Следует учитывать не только выгоды, но и риски, исключая превращение таких военных объектов в заложников при изменении внутри- и внешнеполитической ситуации в той или иной стране или в регионе».
Трудночитаемый текст можно адаптировать к быстрому пониманию: ни в ком и ни в чём нет уверенности. Кроме собственной жесточайшей ностальгии. Но с ней не все считаются.
Анатолий Кружевицын, «В кризис.ру»