Ожидание Обновления

Во Вьетнаме умер президент. Похороны назначены на понедельник. Государственный траур, церемонии скорби в Ханое. Минута молчания в Нью-Йорке, на сессии ООН. Поток соболезнований он старых союзников (Москва, Гавана) и былых противников (Вашингтон, Пекин). И полная стабильность политической системы. Вьетнамский режим устроен прочно. За фразу вроде «Нет Чан Дай Куанга – нет Вьетнама» можно угодить в то ведомство, которое покойный возглавлял прежде чем стать президентом.

Полиция защищает сначала партию, потом государство и народ

Чан Дай Куанг родился 13 октября 1956 года. Его отец был рыбаком, мать – продавщицей бананов. Деревня Лыу Куанг, где родился будущий глава государства, расположена в северовьетнамской провинции Ниньбинь. В 1956-м это была ДРВ под властью компартии и президента Хо Ши Мина. Но именно в тот год Хо Ши Мин – под впечатлением XX съезда КПСС и разоблачений культа личности – несколько смягчил политику. Была приторможена коллективизация и преследования католиков, освобождены 20 тысяч политзаключённых, кое-кому даже вернули землю, отобранную в порядке аграрной реформы.

Продлилась эта либерализация недолго, вскоре последовал новый цикл войны и репрессий. Но семьи Чан Дай Куанга эти зигзаги не коснулись. Его происхождение считалось благонадёжным. И с классовой точки зрения, и с политической.

Дом был бедным, отец рано умер, матери приходилось содержать четверых сыновей и двух дочерей. Биографы потом не раз отмечали, как рано Чан Дай Куанг начал работать, как прилежно при этом учился. По всей вероятности, особых преувеличений тут нет. Сразу после средней школы он поступил в полицейское училище, причём на курс народной безопасности. Параллельно изучал китайский язык в спецшколе МВД. Попасть в такие заведения мог далеко не каждый желающий. Даже если смотрел «Щит и меч», о чём в случае 16-летнего Чан Дай Куанга нет достоверных сведений.

С осени 1975-го Чан Дай Куанг уже служил по ведомству госбезопасности (тогда это называлось управлением политической защиты МВД). Только летом 1980-го подал заявление в Коммунистическую партию Вьетнама (КПВ). Только через год был принят. На входе в эту структуру проверяют долго. Зато с партбилетом стал продвигаться быстрее. Ещё пять лет, и Чан Дай Куанг – начальник кадрового отдела и отдела гражданской службы политзащиты МВД. К тому времени с дипломом Академии народной безопасности.

В 1990-е он возглавлял министерские управления и, что не менее важно – министерский партком. Из структуры МВД было выделено Министерство общественной безопасности (МОБ), где с 2006-го Чан Дай Куанг был заместителем, а с 2011-го – министром в генеральском звании. Как глава МОБ был кооптирован в средоточие высшей власти – Политбюро ЦК КПВ. С этой позиции 2 апреля 2016 года перешёл на пост президента Социалистической Республики Вьетнам (СРВ).

Вьетнамская полиция и тем более госбезопасность – системы очень закрытые. Узнать что-то сверх официально сообщаемого здесь крайне сложно. Официальные же сообщения тщательно фильтруются. Судить о политической позиции Чан Дай Канга можно было по установочному высказыванию: «Полиция защищает партию, государство и народ». Приоритеты расставлены чётко и однозначно.

Говорил министр и о борьбе с коррупцией. Но больше – о борьбе с контрабандой: «Эта битва требует особой решительности и усилий. А также мужества, чтобы преодолевать соблазны». Опять-таки, приоритеты ясны и реалистичны.

На вершине власти в СРВ стоит глава КПВ

Глава государства в СРВ не является первым лицом. Иерархия официально определяется рангами в Политбюро. Высший руководитель страны – глава правящей и единственной партии, генеральный секретарь ЦК. Ныне это 74-летний Нгуен Фу Чонг – прежде куратор идеологии, глава столичной парторганизации и председатель парламента. Он обучался партийному строительству в брежневско-андроповском СССР, и эта закваска по сей день сказывается на его политике: «народ и партия едины», «крепить бдительность», «повышать боеспособность» и т.д.

Иностранные эксперты отмечали холодность между главами партии и государства. Их взаимодействие выглядело как баланс между партийным и карательным аппаратами. Нгуен Фу Чонг явно видел соперника в жёстком и властном Чан Дай Куанге, занимавшем вторую позицию в партии и государстве. Сразу после ухода министра в президенты, генсек не замедлил лично заняться ситуацией в МОБ. Значительно сократился аппарат, были уволены нескольких генералов безопасности, кое-кого арестовали за коррупцию и пытки заключённых. Что-то вроде того же «XX съезда» в уменьшенном масштабе: «органы безопасности перестроены и поставлены под партийный контроль». Функции президента генсек по возможности сводил к церемониальным.

В этом отражались противоречия партийной и карательной номенклатуры, характерные для любого коммунистического режима. Кроме того, покойный президент завоевал в стране популярность некоторыми несогласованными высказываниями (статус позволял ему это). Например, выражал понимание и сочувствие протестам против разрешения китайскому бизнесу арендовать вьетнамскую землю.

Третье лицо вьетнамской иерархии – 64-летняя Нгуен Тхи Ким Нган, председатель парламента, ранее бывшая министр финансов и начальница госказначейства. (Эльвира Набиуллина, быть может, тоже сильно бы смотрелась в кресле Вячеслава Володина.) Интересно, что происходит она с «проамериканского» Юга страны, против которого ДРВ вела беспощадную войну минимум четверть века. На четвёртой позиции – 64-летний генерал Нго Суан Лить, министр обороны, сделавший карьеру в армейском политуправлении. Пятый – генерал То Лам, нынешний глава МОБ. Преемник Чан Дай Куанга считается креатурой Нгуен Фу Чонга. И только на шестом месте – премьер-министр Нгуен Суан Фук, карьерный финансист, представляющий в верхах хозяйственный аппарат.

На второй позиции произошла теперь замена. Покойного Чан Дай Куанга автоматически заменила вице-президент – 58-летняя Данг Тхи Нгок Тхинь. Женщина во главе государства, хотя бы формально – первый случай вьетнамской истории. С 13 лет участвовала в коммунистическом подполье Сайгона, потом поднималась по партийной и прокурорской линии. Избирать президента СРВ будет Национальное собрание.  Разумеется, по «рекомендации» Политбюро. Остановится ли партийная верхушка на кандидатуре нынешней и.о. Данг Тхи Нгок Тхинь, пока неизвестно. Но отнюдь не исключено. Руководство КПВ и правительство вполне консолидированы под эгидой генерального секретаря.

Среди коммунистических вождей Вьетнама были в своё время мощные харизматики. Хо Ши Мин, Ле Зуан, Фам Ван Донг, Во Нгуен Зиап… Эти личности отметили своими индивидуальными печатями историю ДРВ–СРВ, Индокитайской войны, кампучийско-вьетнамского конфликта. А значит, и всего мира. Яркой фигурой был Нгуен Ван Линь, прозванный «вьетнамским Горбачёвым» – при нём начались рыночные реформы во второй половине 1980-х. Энергично продолжал этот курс До Мыой – ортодоксальный партийный комиссар превратился в активного рыночника «лихих девяностых». Двадцать лет назад он ушёл в отставку по состоянию здоровья. Сейчас ему 101 год.

Но политическая стилистика сильно изменилась в 2000-е. Система власти заметно «обезличилась». Генеральные секретари Ле Кха Фиеу, Нгок Дык Мань, Нгуен Фу Чонг, президенты Чан Дык Лыонг, Нгуен Минь Чьет, Чыонг Тан Шанг, премьеры Фан Ван Кхай, Нгуен Тан Зунг, Нгуен Суан Фук – все они сознательно деперсонализировали властные функции. Имена конкретных властителей непринципиальны. Тридцать лет идёт непрерывная кадровая ротация при сохранении политической сути. Правит КПВ. Которую во Вьетнаме принято называть просто «Партия» или «Наша Партия». Весьма близко подошли здесь к оруэлловскому принципу: «Неужели вам непонятно, что смерть индивида – это не смерть? Партия бессмертна». К такому идеалу стремились все коммунистические режимы. Но похоже, именно в СРВ достигнут максимум.

Идеология компартии одним предписывает обогащение, другим – послушание

Вьетнамские реформы называются Đổi mới – «Обновление». Начались они в 1986 году, почти сразу после смерти Ле Зуана, прямого преемника Хо Ши Мина. Централизованная госэкономика рушилась на глазах, инфляция подскочила до 700%, экстренный импорт поглощал валютные запасы и к тому же снизилась советская мощь, через которую раньше сводились концы с концами.

Разговоры о «расширении самостоятельности предприятий», «повышении роли материального стимулирования», «активизации товарно-денежного обращения» и т.д. велись к тому времени почти десятилетие. Такого рода проекты неизменно натыкались на стену идеологического догматизма. Но в середине 1980-х ждать стало поздно.

Повсеместно зрели массовые протесты. Репрессивная машина могла не потянуть перегрузок. Крестьяне Севера жёстко сопротивлялись «колхозно-кооперативному» начальству. Сайгонский дух противоречия так и не был истреблён на Юге. Никакими «лагерями перевоспитания» на миллион человек.

Ответственность за кризис пришлось возложить на генсека Чыонга Тиня и премьера Фам Ван Донга (Ле Зуана не решились критиковать даже мёртвым). Тогда и пришли к партийно-правительственной власти Нгуен Ван Линь и До Мыой.  Была одномоментно разрешена частная торговля, затем частное земледелие, а вскоре и частная промышленность. Прекращено бюджетное субсидирование госпредприятий (кстати, по Ленину: «Не нужен завод – закрыть его»).

Это далеко не свободный, а «социалистически ориентированный» рынок. Если капитализм, то не по фон Хайеку и не слишком по Марксу. Скорее по Ленину – НЭП. Командные высоты в банках и «тяжёлых» отраслях – энергетика, машиностроение «группы А», транспорт, текстиль, экспортное производство кофе, риса, чая – за государством. Нередко правительственные ведомства выступают совместно с ТНК. Богатые назначаются властями, капиталисты выполняют партийные указания. По китайскому типу. Кровопролитная Тридцатидневная война 1979 года – урок, который Дэн Сяопин преподавал Ле Зуану за свержение Пол Пота – по умолчанию признана теперь досадным недоразумением.

Партгосконтроль во Вьетнаме, пожалуй, жёстче китайского. И дисциплина в частном секторе повыше. Что, однако, не мешает ни «финансовым пузырям» (ещё один китайский образец), ни коррупции. Шесть лет назад ЦК КПВ принимал специальное постановление о борьбе с бесхозяйственностью – это в рыночной-то экономике.

Но, так или иначе, 7% роста в год – это из самых быстрорастущих экономик мира. Состоявшаяся интеграция в мирохозяйственную систему рассматривается как кардинальное достижение коммунистической политики. Высотные офисные центры, сверкающие в ночи мосты… Руководство КПВ гордится, что в последнее время СРВ опережает Индонезию по темпам притока иностранных инвестиций. Оно и неудивительно: в демократической Индонезии люди много себе позволяют. Прибыль нельзя гарантировать. Под крылом КПВ надёжнее. Кстати, вьетнамский капитал сам пытается освоить Индонезию – наталкиваясь на жёсткое сопротивление. Не далее, как в прошлом августе индонезийские антикоммунистические активисты протестовали в Джакарте против визита Нгуен Фу Чонга.

Частный бизнес превалирует в сборочных производствах, электронике, автомобилестроении. Конечно, в услугах и туризме. Некогда закрытый и «зашнурованный» Вьетнам сделался популярным туристическим маршрутом – ежегодно 5–6 млн гостей. Равным образом привечают и русских, с которыми всегда дружили, и европейцев, с которыми не всегда, и американцев, с которыми воевали.

Сложнее с ближайшими соседями: доходит до китайских погромов. Такова реакция на интенсивное экономическое проникновение компаний из КНР, особенно на обретение ими крупных земельных участков. (При этом в Камбодже жертвами погромов оказываются вьетнамцы. Отчасти по таким же экономическим мотивам, что китайцы во Вьетнаме, отчасти – в протест против ханойского политического контроля.)

ВВП на душу населения за тридцать три года поднялся почти в пять раз. Но с другой стороны, этот показатель и сейчас не достигает $3 тысяч, по самым смелым оценкам. Средняя зарплата в стране – $1000 в год. Офисный менеджер в Ханое может получать и $500 в месяц, но в массе своей вьетнамцы живут бедно. Особенно за пределами Ханоя, Хайфона, Дананга, Кантхо, Хюэ и Хошимина (Сайгона). Население же Вьетнама – 93 млн. Всего в полтора раза меньше, чем в России, тогда как плотность выше российской в тридцать раз. Две трети вьетнамцев – крестьяне. Из этих 60 млн человек около 10 млн – безземельные батраки.

Партийная идеология ныне предписывает обогащение. Членам КПВ разрешено заниматься капиталистическим бизнесом и нанимать работников. Предприниматели-миллионеры ставятся в пример как лучшие патриоты, награждаются высшими орденами. Зачастую это просто сыновья и дочери партийных аппаратчиков. При этом официальные власти – будь то хозяйственники из Торговой палаты или функционеры самого ЦК – открыто называют конкурентное преимущество СРВ: дешевизна и управляемость рабочей силы. «Коммунизм есть капитализм минус профсоюзы» – давняя характеристика «советской власти плюс электрификации».

Правозащитные и эмигрантские протесты пока не соединились с социальными

Похвалы властей самим себе не всегда соответствуют действительности. Забастовочные волны катились по вьетнамским городам с середины 2000-х до начала 2010-х: за пятилетку около 3,5 тысяч стачек. Требования касались не только повышения зарплаты. Рабочие протестовали против чудовищных условий труда, тотального контроля администраций, унизительного обращения. Три четверти забастовок приходились на компании с иностранным участием. Практически 100% были «дикими» – незаконными и подлежащими репрессиям.

Информация такого рода поступает отрывочно. Особенно напряжённым выдался 2011-й – в год Арабской весны на протесты поднимался весь мир. Были сообщения об убийстве забастовщицы на мотоциклетном заводе: автомобиль госбезопасности в буквальном смысле наехал на пикетчиков. Несколько раз случались массовые драки рабочих с охранниками. Несколько забасткомовских активистов получили тюремные сроки. Но минимальная зарплата была при этом повышена.

Другая форма социального сопротивления – ещё более массовая: теневая экономика, прежде всего контрабанда. Про которую, напомним, особо напоминал Чан Дай Куанг ещё в бытность главой МОБ. Самостийные торговые пути через Лаос и Камбоджу ведут в Таиланд, а оттуда на полный простор. Даже на госпредприятиях широко производится и реализуется «внеплановая» продукция.

Идейное инакомыслие, политическая оппозиция строжайше запрещены. Монопольная власть КПВ объявлена залогом национального подъёма. Организованных антикоммунистов вроде бы немало: Демократический альянс Вьетнама, Движение за демократию и плюрализм, Правительство свободного Вьетнама, Вьетнамская национальная партия, Вьетнамская партия народного действия, Националистическая партия Великого Вьетнама, Вьетнамская революционная партия, Вьетнамская партия революционной реформы (Вьеттан). Однако действуют они за границей, в среде вьетнамской диаспоры. Обычно в США, реже во Франции.

Наибольшую силу вьетнамской политэмиграции являет собой Вьеттан. Эта организация действует с 1982 года. Создал её южновьетнамский морской офицер Хоанг Ко Минь. Он воевал с коммунистами Вьетконга и ДРВ, после падения Сайгона в 1975-м он бежал в Америку. Но бежал с единственной целью – вернуться. Поработал маляром в Вашингтоне, а потом сколотил отряд из людей, подобных себе. Организовал военный лагерь в Таиланде и только потом – партию. Объявил цель: свержение коммунистического режима и освобождение Вьетнама. Начал вооружённые атаки. Был убит в приграничном бою, прорываясь на родину через Лаос.

Хоанг Ко Минь считается вечно живым вождём Вьеттана. Но сейчас партия ставит ту же цель другими – мирными – средствами. Похоже, Вьеттан имеет подпольный актив во Вьетнаме. Формируют его интеллигенты, студенты, вузовские преподаватели. Во всяком случае, режим КПВ относится всерьёз: партия объявлена «террористической организацией» – за «подстрекательство к демонстрациям». Уважают Вьеттан и в США: с нынешним лидером партии До Хоанг Дьемом в 2007 году встречался президент Джордж Буш-младший.

В самом Вьетнаме предпринимались попытки создать правозащитные группы, студенческие организации, даже оппозиционные партии. Было время, власти даже допускали существование сателлитов, признающих руководящую роль КПВ – одна из таких партий называлась Демократической, другая Социалистической. Но с этими вольностями было покончено как раз при начале реформ. Руководители КПВ понимали, что в новых условиях форма может наполниться содержанием.

В 2006 году диссидент Хоанг Минь Чинь, бывший секретарь распущенной Демпартии, учредил Демократическую партию XXI века. Власти проявили креатив – не стали запрещать. Только заставили исключить основателя Хоанг Минь Чиня. Новое руководство под лозунгом «Демократия, Единство, Развитие» выступает с благонамеренными заявлениями и открытыми письмами. Например, генсеку Нгуен Фу Чонгу предлагает вместе бороться с коррупцией. Впрочем, не все держатся в рамках дозволенного. Секретаря Нгуен Тиен Чунга, организатора молодёжных протестов, приходилось даже сажать. Как и учёного-физика Нгуен Си Биня.

Диссидентское и эмигрантское влияние проявляется разрозненными очагами. Административно-карательная машина КПВ подавляет их без проблем. Так будет, пока правозащита, забастовка и контрабанда не сомкнутся воедино.

Роман Шанга, специально для «В кризис.ру»