Японская катастрофа – катаклизм не только природный. Её общественная ипостась не менее грандиозна, трагична и опасна. Массовая гибель людей, крупномасштабные разрушения, остановка производств, огромные восстановительные затраты уже свершились. Надвигаются следующие последствия. Теперь политические. Если не военно-политические.
Остановлено производство на автозаводах Toyota, Isuzu, Nissan, Honda. Веерно отключается электроснабжение. Все промышленные предприятия страны перешли на режим энергоэкономии. Непредсказуемы последствия аварий на АЭС – и в плане расходов на преодоление последствий, и в плане собственно энергетических потерь.
В среднем $20-25 млрд теряется за счёт страховых убытков. Эта оценка может значительно возрасти после подсчёта разрушений и повреждений недвижимости в Токио и прилегающих южных префектурах. Общая сумма страховых рисков превышает $50 млрд. Индекс ведущей национальной фондовой площадки — Токийской биржи – резко опрокинулся. Центральный банк Японии экстренно выделяет субсидии частным кредитным организациям, чтобы компенсировать массовые изъятия вкладов.
Аннулируются прежние прогнозы умеренного экономического подъёма, данные ранее на первый квартал 2011 года. Увязание в «технологической рецессии» выглядит теперь предрешённым.
Но моделируются и более оптимистичные варианты: например, либеральные аналитики ожидают всплеск производства за счёт восстановительных инвестиций в повреждённую инфраструктуру (прежде всего транспортную) и репатриации японских капиталов. И именно на этом фоне зазвучали тревожные голоса: не возникнет ли соблазн преодолеть «самый серьёзный кризис после Второй мировой» на проторенных путях? Япония исторически знакома с эффектом «маленькой победоносной».
Нынешнее японское правительство находится у власти по своеобразной исторической случайности. Демократическая партия, отстранившая в августе 2009 года либерал-демократов, завоевала симпатии избирателей в основном прогрессистской фразеологией, апелляцией к желанию перемен после полувекового правления консервативной ЛДП. Однако правительства ДПЯ (за полтора года их сменилось уже два) не смогли или не успели продемонстрировать серьёзных достижений. Избранное поначалу противоборство с традиционными корпорациями-дзайбацу не способствовало ни экономическому росту, ни социальному обновлению.
От социально-экономических неурядиц правительства ДПЯ, особенно нынешнее, отвлекались наращиванием внешнеполитической конфронтационности. Чётко заострённой в северном направлении. Требование вернуть острова Южно-Курильской гряды в последние месяцы сделалось чуть не основной политического курса японского правительства.
11 марта случилось именно на этом фоне. И некоторые наблюдатели считают возможным, что нынешние власти Японии «рефлексивно» двинутся тем же путём. Схема достаточно примитивна: возложение ответственности за катастрофу на исторического геополитического противника, фокусирование на реваншистском «возврате северных территорий» как особенно актуальном в час национальной трагедии. Общенациональное сплочение вокруг правительства на основе антироссийского консенсуса.
Следующий этап — развёртывание крупномасштабных военных программ, автоматически стимулирующих примышленный подъём. Японская военная доктрина носит сугубо оборонительный характер, силы самообороны не имеют права на внешние вторжения. Но 9-я статья конституции Японии, «на вечные времена отказывающаяся от войны как суверенного права нации», не помешала, скажем, программе перевооружения японских ВВС, осуществлявшейся в последние годы. Пропагандистский же старт такому курсу может дать муссирование версии о «техногенном характере» землетрясения, «организованного северными захватчиками».
Комментарии «В кризис.ру» дал доктор исторических наук, профессор кафедры теории и истории международных отношений факультета международных отношений Санкт-Петербургского госуниверситета Руслан Костюк. «Предположение об «искусственности землетрясения» не может обсуждаться всерьёз самыми ярыми ненавистниками России, — сказал он. – Хотя бы потому, что РФ не располагает столь адскими военно-технологическими возможностями. Исключено, чтобы официальные власти заявили подобное в качестве официальной точки зрения. Внепарламентские правоэкстремистские организации на такое способны, но и то лишь самые маргинальные. Даже ультраправые не станут к ним прислушиваться». Вообще же Руслан Костюк не считает, что антироссийская конфронтация займёт теперь видное место в японской внешней политике. Экономической стратегией, на его взгляд, будут избраны не военные программы, а внутренние финансовые заимствования (несмотря на высокий госдолг) и интенсивное восстановление производства. Милитаризм отторгается японским обществом. Не говоря о том, что территориальные споры и политические конфликты, существуют у Японии не только с Россией, но и с КНР, Тайванем, обеими Кореями.
С ним согласен другой петербургский политэксперт, член консультативного совета Социал-демократического союза молодёжи Дмитрий Михайлов. По его мнению, изложенному в разговоре с «В кризис.ру», именно на фоне катастрофы курильский конфликт отойдёт для Японии на задний план. Первоочередной задачей Токио станет концентрация японских капиталов, производств и технологий на Японских островах. «Им сейчас не до всего остального», — резюмировал эксперт.