Безработица всегда является серьезным фактором, влияющим на экономику. Зачастую люди, оказавшиеся за воротами крупных корпораций, не впадают в отчаяние, а создают костяк новой экономики, основанной на малом бизнесе. В таких случаях глубокий кризис сменяется резким подъемом.
Болезнь и лекарство
Когда осенью 2008 года, когда кризис только разворачивался, эксперты говорили, что в отличие от 1998 года, когда после дефолта было резкое падение с быстрым подъемом, нынешний кризис будет продолжительным. Однако, вопреки их заверениям не произошло ни больших трагедий, ни заметного оздоровления.
Первая половина 2009 года действительно была достаточно тяжелой. Но есть кризис, а есть катастрофа. Циклическое развитие всегда сопровождается социальными издержками: люди теряют работу, у кого-то снижаются доходы. Это неприятно, но после этого возникает новое качество – эти же люди находят новые рабочие места из-за того, что бизнес начинает активизироваться. В результате безработица снижается до минимально приемлемого уровня, начинают расти доходы людей, и так до следующего кризиса, который случается через 5–7–10 лет.
Россия первый раз именно в 2008 году попала в эту позитивную ситуацию, потому что наш кризис был синхронизирован с мировым. При разумной экономической политике открывающимися возможностями можно было бы воспользоваться. У нас излишняя занятость на очень многих предприятиях. Да, много вакантных мест – структурное несовпадение тоже классика: землекопы, грузчики, водители в дефиците. И самые квалифицированные рабочие места в дефиците – мы топ-менеджеров приглашаем из-за границы, сделали им льготные условия по миграции…
То есть получается, что значительная часть нашей рабочей силы вроде бы работает, а вроде бы не работает. Рынок труда находится в некоем желеобразном состоянии. Только граждане не устают жаловаться на низкую зарплату. В конце 2008 года началось массовое высвобождение офисных работников среднего звена, связанное с тем, что даже в какой-нибудь не очень крупной фирме пресс-служба состояла из пяти человек, имелось три секретарши и пять референтов. Такое неоправданное раздувание штатов было вызвано в первую очередь сверхприбылями «тучных» нулевых.
В кризис бизнес занимается экономикой, а государство – ее структурой
Когда же денежный дождь заканчивается, и начинается кризис, задача государства оказывать всестороннюю структурную поддержку экономике, а не вмешиваться в нее с политическими решениями. Государство могло бы, например, внедрять программы работы с теми, кто попадет под переструктурирование экономики. В частности, брать на себя выплату (хотя бы частичную) выходного пособия для увольняемых. Основной контингент людей, которым нужно было помочь переструктурироваться, – это не те два миллиона, которые зарегистрировались в центрах занятости. Речь идет о нескольких миллионах, которые туда не пошли даже после увольнения. Они нуждались в основном в информационной поддержке.
Что же касается помощи государства бизнесу, прежде всего малому, то здесь оно должно было стимулировать предпринимателей к созданию новых рабочих мест. Это первая тактика: поставить на частную инициативу, на реструктуризацию экономики. В этом случае была бы высокая, но короткая безработица. Максимальный уровень безработицы в России, по оценкам МОТ, был в 1998 году, сразу после дефолта. Но он был кратковременным – потом пошел экономический рост. Во время кризиса, который мы сейчас переживаем, была максимальная точка около 10%. Сейчас – 6–7%. Если бы дали возможность бизнесу быстро закрывать неэффективные рабочие места, открывать новые, то, возможно, было бы 13–15%, но коротко, потому что государство вместе с бизнесом перепрофилировали бы людей.
Помимо решения структурных проблем, роль федеральных органов власти заключается еще и в том, чтобы обеспечить стабильность банковского сектора, помогая ему создать подушку ликвидности, которая позволит гражданам по-прежнему доверять финансовым институтам своей страны. В России ситуация была несколько иной. Когда нефть упала до 35 долларов, она напоминала 1991 год, только с резервами и большей стабильностью. Но и сейчас именно цена за баррель могла бы сподвигнуть государство на весьма радикальные реформы. Как сказал Герман Греф: «Реформа начнется тогда, когда кончится нефть». Но в 2008-м – начале 2009 года окно возможностей открылось и сразу же закрылось.
Те социальные обязательства, которые сейчас есть у федерального центра, он может поддержать и нарастить, только если совершит маневр с рынком труда. Мы видим, что инвестиции не идут, новые рабочие места не создаются. Как только будут создаваться новые рабочие места, и при этом будет расти безработица, можно будет зафиксировать позитивные сдвиги. Такой вот парадокс, объясняющийся тем, что две трети рабочих мест в российской экономике неэффективны. Высокие зарплаты у нас в ТЭКе, в банковской системе, в страховом секторе, есть отдельные предприятия в обрабатывающей промышленности. Но основная масса – это неэффективное производство. Чтобы и люди были довольны, оставаясь на своих местах, и одновременно осуществить крупную реформу, без которой дальнейшее продвижение вперед просто невозможно.