12 июня 1937 года в Москве был расстрелян заместитель командующего Ленинградским военным округом комкор Виталий Примаков. Казнён он был не в гордом одиночестве, а с группой товарищей ― маршалом Тухачевским, командармами Якиром, Уборевичем и Корком, комкорами Эйдманом, Фельдманом и Путной. По делу антисоветской троцкистской военной организации. Ещё один фигурант этого дела ― политкомиссар Гамарник ― успел застрелиться заранее, до ареста.
Сейчас это дело считается сфабрикованным. Все фигуранты реабилитированы ещё в 1957-м. За отсутствием состава преступления. Однако в 1937-м все обвиняемые в своих преступлениях сознались. А обвинялись они в том, что имели связи с Троцким, а заодно шпионили в пользу Германии и Японии. Кроме того, готовили захват власти в стране.
Что касается шпионажа или захвата власти, про то до сих пор ничего не ведомо, поскольку, как говорят, Хрущёв приказал все материалы, связанные с этим, уничтожить. Так это или не так, тоже сказать сложно ― чекистские архивы по-прежнему закрыты. Преемники Ягоды и Ежова хранят свои тайны столь же тщательно, как и раньше. Может, и шпионили, может, и готовили, кто знает, что там в этих медных головах творилось.
Вообще-то, досталось им всем по справедливости. И особенно правильно, что от своих же. Тухачевский, Уборевич и Фельдман ― палачи Антоновского восстания. Якир ― один из организаторов Голодомора. Корк ― руководитель карательных операций в Средней Азии. Эйдеман ― организатор борьбы с «бандитизмом» в Украине. Путна ― активный участник подавления Кронштадтского восстания и крестьянских восстаний в Нижнем Поволжье. Гамарник ― главный идеолог всего этого беспредела, начальник Политуправления РККА.
Но вот что касается троцкизма… Тут они все безупречны, никогда не отклонялись от генеральной линии. Кроме Примакова.
Этот, как ни удивительно, ни в одной антинародной мерзости не замазался. Сначала, во время Гражданской, просто рубал себе шашкой во главе конного корпуса Червоного казачества. Потом всё больше подвизался по дипломатической части. Был военным советником в Китае при Гоминьдане, где создал военную школу. В Афганистане повоевал за буржуазного реформатора Амануллу-шаха. Военным атташе был отправлен в Японию, где особо отличился неумеренной тратой казённых денег. За это был отозван назад и… отправлен в Германию на обучение в академию немецкого Генерального штаба. Между этими двумя событиями успел жениться (в третий раз). На Лиле Брик.
Однако было в светлой и чистой биографии комкора одно грязное пятно ― он реально поддерживал Троцкого в борьбе со Сталиным. То ли по глупости, то ли из идейных соображений. До известных пределов, конечно. Как только стало ясно, что песенка Троцкого спета, покаялся, и встал в стройные ряды сталинистов: «С 1923 г. я активно участвовал во фракционной борьбе внутри партии, разделяя взгляды троцкистской оппозиции…. Но вторая партия в стране, осуществляющей диктатуру пролетариата ― это прямая угроза диктатуре пролетариата. Остаётся одно, принять условия, предложенные партией».
Но насколько он был искренен в покаянии? Преданная жена Лиля Брик, например, честно признавалась, поверила в виновность мужа: «К нам приходили его сотрудники, военные, тот же Уборевич… И я могла подумать — почему нет?» Потом, правда, раскаивалась за такие подозрения. После 1957-го, разумеется. Впрочем, «тот же Уборевич» никогда в политику не лез, строго придерживаясь принципа, что военного-профессионала, каковым он себя почему-то считал, эти дела не касаются. Если же его о чём-то таком спрашивали, то смело выступал за дружбу с Германией и новый раздел Польши. За это, буквально до самого ареста, ходил в сталинских любимцах. Его даже прочили на место Ворошилова.
Примакова не прочили никуда, выше комкора он не поднимался. Чем был крайне недоволен. А под боком ещё и любимая жёнушка пилила: не об этом, мол, я мечтала. В общем, оставался он троцкистом или нет, но власть, наверняка, поругивал. Дескать, победил бы Троцкий, я бы в маршалах ходил…
Первый раз Примакова забрали в 1934-м, но быстро отпустили. По личному требованию Ворошилова. Который, хоть и называл Примакова «сволочью, на которую противно смотреть», но уважал за кавалерийскую доблесть. Второй раз, уже окончательно, его закрыли в 1936-м. Но держался он на удивление твёрдо, за целый год от него ничего не добились. Лишь после того, как повязали Тухачевского и компанию (без его показаний), признал себя участником фашистско-троцкистского заговора и подписал, всё, что требовалось.
Сразу же после его казни безутешная вдова Лиличка отправилась в Ялту. С очередным любовником: «Вася [Катанян] абсолютно внимательный — у себя только завтракает, а всё остальное время со мной, и роз у меня уйма». Через три месяца она вышла за него замуж. Про Примакова вспомнила только через двадцать лет, когда получила справку о его реабилитации. Говорят, даже всплакнула.