21 января 1815 года родился скульптор Александр Теребенёв ― автор гениальных атлантов на портике Нового Эрмитажа, символа Петербурга.
Здание Нового Эрмитажа на Миллионной улице ― первое в России, специально построенное исключительно и только для хранения и показа произведений искусства. Первоначально называлось «Императорский музеум». Нельзя сказать, чтоб сооружение было особо замечательным. Его проектировал мюнхенский архитектор Лео фон Кленце, самостоятельно выбранный Николаем I, который изысканным вкусом не отличался.
И не то, чтобы фон Кленце был плохим архитектором. Как раз наоборот. Выдающимся. Создателем стиля неогрек. Его творения ― зал славы Валгала в Регенсборге, глиптотека и пантеон в Мюнхене ― признанные образцы неоклассицизма. Но именно поэтому несколько скучноваты. То же самое предполагалось и в Петербурге. Если бы не портик.
Существует несколько легенд, связанных с созданием этого уникального портика. Первая состоит в том, что фон Кленце вообще не планировал создавать его, а собирался украсить здание только фигурами великих художников. Они были заказаны немецким мастерам. Но модели были столь невыразительны, что пришлось оживлять фасад портиком.
Нет, это не так. Портик был запланирован с самого начала. Но, говорит другая легенда, фон Кленце планировал установить не атлантов, а статуи фараонов. Потому как в то время было очень модно украшать акрополи в египетском стиле. И долго уговаривал царя. Но Николай, якобы, ответил, что строит не усыпальницу, а музей, потому фараоны не подойдут.
Это тоже не так. Лео фон Кленце был фанатичным приверженцем именно греческого искусства, и равнялся не просто на античные образцы, а именно и только на древнегреческие. Но, уверяет третья легенда, спроектировал для портика изящнейших кариатид. Царь был недоволен: хочу, дескать, более мужественного. Пришлось делать атлантов. Но и это не так. Дело в терминах. В журнале «Северный цветок» за 1859 год какой-то грамотей ошибочно назвал атлантов кариатидами (в единственном числе «кариатид»), с тех пор и возникла эта легенда.
На самом деле атланты или теламоны, как их называл фон Кленце, были запланированы сразу. Их скопировал скульптор Иоганн фон Гальбиг со статуи Зевса Олимпийского в храме Агридженто на Сицилии (480 г. до н. э). По этой модели и должен был ваять Теребенёв. Но в это время скульптура в России переживала переходный период ― вместо подражания формам древней Греции стремились к изображению естественных реальных форм. Теребенёв был приверженцем именно этого направления. И вместо бога создал своих могучих героев-исполинов. Это не рабы, придавленные непосильной ношей, не древние боги, а живые люди, полные энергии и веры в себя.
Первая же глиняная модель в натуральную величину произвела на всех столь сильное впечатление, что Теребенёв тут же получил звание академика, а за первую фигуру в граните царь одарил его бриллиантовым перстнем. Даже странно, что царь-жандарм не усмотрел в атлантах духа свободы. Вероятно, к старости потерял чутьё.
Могучие богатыри почти полсотни лет служили всего лишь красивой декорацией для несущих колонн, поддерживая лёгкий балкончик. Но в начале прошлого века на них появились первые трещины. А несколько раньше выяснилось, что трещины идут по всему Новому Эрмитажу ― он постепенно кренится в сторону Зимней канавки. Фон Кленц, видимо, не предусмотрел, что здание стоит на болотистом грунте. Во время блокады в Новый Эрмитаж попала бомба, была разрушена крыша, два атланта получили ранения, трещин стало больше. После войны реставрация была проведена, но халтурно ― трещины просто замазали мастикой. К концу XX века статуи пришли в аварийное состояние. Они требуют срочной реставрации. Ведь теперь атланты реально поддерживают портик, который может рухнуть в любой момент, погребя под собой великое творение Теребенёва. Но о том, что Эрмитаж планирует какие-то серьёзные работы ничего не известно.
Зато у портика вечно трутся новобрачные. По одной из многочисленных легенд атланты приносят счастье в семейной жизни. И это ещё один миф. Александр Теребенёв действительно женился по любви и был очень счастлив. Но однажды заразился оспой, а от него заразилась жена. Скульптор выжил, а она умерла. От горя Теребенёв и так не склонный к усидчивой работе, впал в ипохондрию и совершенно забросил дела. Он не умел экономить, беспечно тратил деньги и вскоре совершенно обнищал. Скитался по чужим дачам, ночевал в каморке у дворника или на скамейке у дома, на Семёновском плацу… Вскоре он простудился, попал в Обуховскую больницу для бедных и там умер всеми забытый в 44 года. Не было даже денег даже на похороны. Их за свой счёт устроил мраморщик Гаврила Балушкин, помогавший Теребенёву во время его работы в Эрмитаже. Он же поставил на могиле своего учителя памятник и крест из голубого мрамора: «Претерпевший до конца, да спасён будет». Ни памятник, ни могила не сохранились.