30 января 1895 года в Варшаве умер Всеволод Крестовский ― автор самого популярного русского романа XIX века «Петербургские трущобы». Газетные критики так и писали: «Факт существует, что господин Крестовский стоит теперь во главе русской беллетристики».
Реально Крестовский занимает очень скромное место в истории русской литературы XIX века. Но удивительным образом сразу после публикации его авантюрно-приключенческий роман по известности и читаемости превзошёл великие произведения Толстого и Достоевского, Салтыкова-Щедрина и Тургенева. «Петербургские трущобы», которые первоначально печатались в журнале «Отечественные записки», сразу же вызвали небывалый интерес. Отдельное издание романа разлетелось мгновенно. Чтобы взять его в библиотеке, приходилось ждать очереди более месяца. При этом серьёзная критика была вовсе не в восторге. В лучшем случае роман называли «лёгким, немного раскованным чтением, интересно написанным беллетристическим произведением». По поводу лёгкости Крестовскому явно польстили ― «Петербургские трущобы» написаны тяжёлым канцелярским языком, который не каждый может преодолеть.
Однако те, кто всё-таки смог прорваться к концу сквозь канцеляризмы и феню, роман оценили высоко. Николай Лесков называл книгу «самым социалистическим романом на русском языке». Критик Николай Соловьёв утверждал, что рассказы о тюремной жизни в романе «не бледнеют и при сравнении с «Мёртвым домом» Достоевского». Философ Александр Введенский назвал его «огромной, хотя и односторонней картиной, картиной жизни, заглядывающей в самые скрытые углы общественных отношений, рассматриваемых не с точки зрения правовых норм и теоретических и политических воззрений, а с точки зрения грубых страстей, действующих в обществе и порождающих разврат и преступления».
Так что же такое этот роман? Он вполне соответствует своему названию «Петербургские трущобы. Книга о сытых и голодных». Это многостраничный рассказ про петербургское дно середины XIX столетия. Причём написанный по собственным впечатлениям. Началось всё с того, что однажды в 1858 году успешный молодой литератор Крестовский, прогуливаясь по Сенной площади, увидел драку проституток. Одна из них, ничем не отличавшаяся от коллег по работе, во время драки ругалась сразу на двух языках ― отборным русским матом и столь же изысканным французским. Крестовский весьма заинтересовался и не поленился узнать её драматичную историю. Так возник замысел романа.
Ради его воплощения Крестовский бросил университет. Он начал пристально изучать физиологию Петербурга. Обрядившись в отрепья, обошёл все злачные места города. Иногда в сопровождении друзей ― писателя Лескова, художника Маковского, скульптора Микешина. Иногда ― в сопровождении легенды петербургского сыска, будущего начальника столичной сыскной полиции Ивана Путилина. «Я сам сопровождал его, ― вспоминал Путилин, ― по трущобам, вместе с ним переодеваясь в нищенские костюмы: он вместе со мной присутствовал на облавах в различных притонах. Почти все действующие лица его произведения ― живые, существовавшие люди, известные ему так же близко, как и мне».
Знакомство с Путилиным ― верным псом режима (вёл следствие по делу Чернышевского и другим политическим делам), а также петербургским генерал-губернатором Суворовым, который распорядился пускать Крестовского в тюрьмы, и прокурором Хованским, разрешившим ему пользоваться старыми судебными архивами, было, конечно, полезно для романа. Но и разрушительно для самого Крестовского.
Вскоре он отказался от своих нигилистических (читай ― передовых) взглядов, стал военным чиновником и преданным слугой престола. А потом и вовсе переметнулся в стан охранителей-духоскрепов. Участвовал в подавлении польского восстания, а в 1869-м начал публиковать реакционную дилогию «Кровавый пуф. Хроника о новом Смутном времени Государства Российского». Первый роман дилогии «Панургово стадо» ― о революционерах, второй ― «Две силы» ― о польском восстании. Дальше ― хуже: написал трилогию «Жид идёт!» ― о мировом еврейском заговоре. Даже благожелательно настроенные к нему замшелые консерваторы отмечали падение мастерства. А старые знакомые говорили о деградации не только как писателя, но и о его «способности к дурным поступкам» (Фёдор Достоевский) и «разврате ума» (Аполлон Григорьев).
К счастью для Крестовского в истории он остался автором одного романа. «Петербургские трущобы» не затерялись среди моря низкосортной макулатуры. В 1915 году Яков Протазанов снял по книге четырёхсерийный фильм, который, к сожалению, не сохранился. В 1935 году издательство Academia начала переиздавать роман. Впрочем, издателей быстро постарались одёрнуть ― председатель комитета по делам искусств Кержецов написал форменный донос Ежову и Андрееву. Вот-де вместо романов социального содержания печатают бульварную литературу вроде «Петербургских трущоб». Ежов, однако, мер принимать не стал ― оргбюро просто сняло вопрос с рассмотрения. Но о книге надолго забыли. Переиздали только в начале 1990-х и даже сняли новый сериал. Но этот фильм имеет мало общего с первоисточником.