5 апреля 1905 года великий русский композитор Николай Римский-Корсаков публично отказался от звания почётного члена Русского музыкального общества.
К этому времени Римский-Корсаков уже более тридцати лет был профессором кафедры теории композиции и инструментовки Петербургской консерватории. Но тут случилось Кровавое воскресенье, возмутившее его жестокостью. Он, по его словам, перестал быть «музыкантом и ничего более» и стал «ярко-красным». Уже в феврале он выступил в печати. Требуя вместе с группой музыкальных деятелей ― Танеевым, Рахманиновым, Шаляпиным ― свободы и реформ.
«Мы — не свободные художники, а такие же бесправные жертвы современных ненормальных общественно-правовых условий, как и остальные русские граждане, и выход из этих условий, по нашему убеждению, только один: Россия должна, наконец, вступить на путь коренных реформ».
Вскоре после этого начались студенческие волнения. В которых приняли участие студенты консерватории. Их разогнала полиция и конные казаки.
После этого в «Русских ведомостях» появилось гневное письмо Римского-Корсакова в поддержку своих студентов:
«Забастовавшие ученики предоставлены распоряжению полиции, а незабастовавшие — охраняемы ею же. Возможно ли правильное течение занятий при подобных условиях? — Я нахожу его невозможным; то же находят многие другие преподающие. Действия консерваторской администрации я нахожу несовременными, антихудожественными и чёрствыми с нравственной стороны и считаю долгом своим выразить свой нравственный протест».
Дирекция Русского музыкального общества состояла не из одних дураков. Там понимали, каким авторитетом пользуется Римский-Корсаков у студентов. Ему отправили частное послание, к котором предложили занять пост директора консерватории. Дабы употребить своё влияние для умиротворения студентов. Римский-Корсаков с возмущением отказался.
И вскоре дирекция Русского музыкального общества во главе со своим вице-президентом великим князем Константином Константиновичем (эстетом и поэтом самых передовых взглядов) на экстренном заседании исключила из консерватории 101 студента. А заодно решили уволить и «главного коновода забастовки» профессора Римского-Корсакова. «За дерзкое, печатное выражение порицаний действиям дирекции и противодействие её стараниям возобновить занятия», как витиевато выразился поэт К. Р. Исполнение произведений композитора было запрещено. Более того, питерский генерал-губернатор Трепов приказал установить за великим композитором негласный надзор. Конечно, об этом сразу же стало всем известно. Вот тогда Римский-Корсаков и отказался от членства в Русском музыкальном обществе.
Сразу же после этого Общество покинули композиторы Глазунов и Лядов, пианистка Есипова и виолончелист Вержбилович. Ушёл дирижёр Блуменфельд, отказывается дирижировать очередным концертом Общества капельмейстер Хессин. Ещё почти две сотни студентов консерватории, ранее вполне лояльных режиму, покинули учебное заведение. Концерты Общества бойкотировали.
А газеты забрасывали гневными письмами Стасов, Станиславский, Немирович-Данченко, Качалов, Серов, Танеев, Кашкин, Энгель… Скандал выплеснулся в Европу. От звания почётных членов Русского музыкального общества отказались Камилл Сен-Санс, Эжен Изаи, Йозеф Иоахим.
Особенно трогательным было письмо крестьян деревни Судосево в Симбирской губернии, где много лет вела музыкально-просветительную работу вдова композитора Серова: «Прежде мы любили и уважали тебя как художника, а теперь будем вдвойне уважать за то, что ты встал в передние ряды борцов». Это, кстати, о тёмных крестьянах, которые якобы не ведали, что творили.
А дальше случилось и вовсе невероятное. Запрет исполнения произведений Римского-Корсакова был воспринят как пламенный призыв: по всей стране шли концерты и спектакли, на которых публика слушала его произведения стоя. Сам Римский-Корсаков, как писали всезнающие газеты, «отклонил все предложения, сделанные ему иностранными высшими учебными заведениями, занять там должность профессора, а в некоторых местах даже руководителя этих заведений». Вместе со своими бастующими студентами он поставил в театре Веры Комиссаржевской оперу «Кащей Бессмертный». Её главной идеей стала борьба с деспотизмом. Возглас Буря-Богатыря «На волю! На волю! Вам буря ворота раскрыла!» был встречен публикой как призыв к революции. Овации переросли в политический митинг. В театр тут же вломилась полиция. Второе отделение не состоялось. По этому поводу ни Комиссаржевская, ни Римский-Корсаков жалоб царю не подавали. Это только теперь стало традицией жаловаться режиму на его собственный беспредел.
Пока члены Русского музыкального общества рвали на голове волосы и размышляли, как урезонить Римского-Корсакова, он времени не терял. Обработал для симфонического оркестра знаменитую «Дубинушку», ставшую одним из гимнов революции. Начал работу над сюжетом оперы «Стенька Разин». Написал оперу «Золотой петушок», в которой откровенно смеялся над царём.
И вместо того, чтобы наказать непокорного, власть вынуждена была пойти ему на уступки. Консерватория была перестала подчиняться Русскому музыкальному обществу. Ей даже дали некоторую самостоятельность, например, возможность избирать директора. Им тут же стал Глазунов, вернувший в консерваторию всех, кто её покинул во время революции. И конечно, в первую очередь Николая Римского-Корсакова.
Удивительно, как меняется время. Великий русский композитор Николай Римский-Корсаков боролся за право своих студентов выражать собственное мнение о политических процессах в собственной стране. А сегодня профессора грозят своим студентам отчислением за то, что они выходят на протесты против беспредела режима. Вряд ли этим профессорам так уж сильно грозят увольнениями. А даже если уволят?.. Симбирские крестьяне порки не побоялись. И не только порки. И не только крестьяне. И не только в 1905-м. Да и не всех студентов сегодня запугаешь отчислением.