22 августа 1828-го. Зерентуй. Суд над декабристом Алексеем Сухиновым и его товарищами. 22 человека. Обвинение — попытка поднять восстание среди каторжных.
Приговор — смерть.
Алексей Сухинов не был случайным человеком. Энергия, ум, огонь — всё это сделало его одним из самых опасных для власти людей. В 1825-м он стоял плечом к плечу с Сергеем Муравьёвым-Апостолом, вёл пропаганду, собирал сторонников, участвовал в боях, поднимал роты, захватывал знамена, шёл в лоб против правительственных войск. После поражения под Белой Церковью его могли бы казнить сразу, но он сумел бежать. Однако вернулся — лишь затем, чтобы быть рядом с товарищами.
Единственный из всех декабристов, кто не смирился после поражения 1825-го. Пока другие писали прошения, ждали милости царя, принимали каторгу как судьбу — он готовил новое восстание.
И главное — не среди дворян, не среди «своих», а вместе с народом.
Сухинов поднял каторжников — простых крестьян, солдат, «уголовников», тех, кого власть считала отбросами. Тех самых, кто сегодня называет себя АУЕ.
Он собирал оружие, лил пули собственноручно — тысячу штук. Рудники шептались, рудники ждали, рудники готовились. План был дерзкий: поднять всех, взять Читу и Нерчинск, захватить артиллерию — и идти дальше.
Заговор раскрыли. Доносчик. Облавы. Допросы. Пытки. Одни молчали, других ломали. Сухинов держался. Смертный приговор. В ночь перед казнью он не стал ждать чужих выстрелов. Сделал выбор сам — повесился на ремне от кандалов.
Так ушёл единственный декабрист, который не перестал быть революционером.
Так кончилась жизнь человека, который не умел жить на коленях.
Но его смерть — не конец.
Сухинов сделал главное: показал, что даже в самой тьме всегда можно искать свободу, всегда можно ударить первым.
Он был с народом. Он пошёл до конца.
Каждый, кто борется сегодня — продолжает его дело.
Сопротивление не умирает.