На днях я общалась с приятелем по поводу ситуации в Германии. Там, где архаичные агрессивные ублюдки напали на женщин и устроили массовые домогательства и изнасилования. В ходе беседы подумала, что левые однозначно заявят, что вполне оправданные репрессии против насильников — это «фашизм», а «правые» (что в Германии означает чаще всего националистов) будут говорить о том, что мигранты — зло и их нужно всех депортировать. Неправы будут обе стороны; как всегда, левые будут неправы аж на экзистенциальном уровне, а националисты — на логическом и рационально-бытовом: мифологизируя и абсолютизируя внешние признаки «чужаков», они ищут корень зла не там. Не все приехавшие являются злом; более того, само по себе «зло» коренится в культуре и языке, а не а цвете кожи или факте принадлежности к другому народу. Разумеется, большинство националистов на словах отказываются от примитивной ненависти к «инородцам» (для Европы стоит сделать отдельное упоминание о ненависти к евреям, которых «просвещённые» европейские товарищи винят во всех бедах; также они упорно предпочитают палестинские-арабские интересы «империалистическим» израильским, за что регулярно расплачиваются), но, если их раззадорить — на поверхность прорываются именно биологические, а не культурно-семантические претензии.
Вообще, очень интересно будет как-нибудь подробно описать такую вещь, как «фашизм».То, что вы прочитаете ниже, это не описание, а обрывочные рассуждения, намётки будущего анализа.
Есть две точки зрения, одна из которых характеризует фашизм как идеологию, а вторая — как процесс. Строго говоря, есть два фашизма — исторический и философский-культурный-концептуальный. Первый давно уже умер, а второй жив-здоров, хотя это всеми силами пытаются опровергнуть поклонники исторического подхода. Его сторонники — это всевозможные левые, особенно советские; именно от них исходит паника по поводу гидры, поднимающей голову, и запреты унылейшей «Майн кампф», которую если бы не запрещали, никто бы не стал читать, потому что она жутко неудобоваримая. Им очень важно сохранить термин «фашизм» в его историко-пропагандистском значении, потому что, прикрываясь «антифашизмом», они получают эксклюзивные полномочия. Самый яркий пример — «русская весна» на Донбассе, в ходе которой антифашисты, татуированные свастиками и 14 словами, из активно перевооружающейся страны, совершившей аннексию территории, рванули убивать украинских фашистов, которые рвутся в избегающий военных конфликтов леволиберальный Евросоюз. Россия в этом не уникальна: например, покойный венесуэльский президент-антифашист Уго Чавес обвинял всех своих противников, от либералов до социал-демократов, в фашизме. Собственно, популярный сборник речей команданте называется «Фашистский мятеж против Венесуэлы». В Боливии парамилитарес из военизированной расистской организации аймара Ponchos Rojos, прославившиеся публичным обезглавливанием живых собак с целью запугивания оппозиции, считают оппонентов Эво Моралеса фашистами.
Сторонники второй точки зрения, к которым принадлежу я, утверждают, что фашизм исторический (под которым обычно широко понимают как итальянский собственно фашизм, так и немецкий национал-социализм), с его характерной пропагандой, репрессивным потенциалом, национал-корпоративизмом и фантазиями об автаркии, не соответствует термину «фашизм» и на 50%. Более того — восстановить исторический фашизм нереально, поскольку он характерен для тогдашней эпохи и не может быть реанимирован в старом виде в эпоху информационного общества и глобального рынка.
Мы утверждаем, что фашизм — это не «свастики», а скорее «усиление власти дубинок». Это не какой-то «строй», а процесс. Фашизм это процесс тотализации власти, процесс прекращения диалога между властью, гражданами и международными партнёрами, процесс архаизации и подмены Реальности Мифом, процесс впадения в популистский маразм, процесс ликвидации гражданского общества тем или иным способом. Процесс подавления оппозиции и легитимизации наказания за мыслепреступление. Фашизм всегда сопряжён с Властью и Государством. См. об этом у Муссолини:
«Эта высшая личность есть нация, поскольку она является государством. Не нация создает государство, как это провозглашает старое натуралистическое понимание, легшее в основу национальных государств 19-го века. Наоборот, государство создает нацию, давая волю, а следовательно, эффективное существование народу, сознающему собственное моральное единство.
<…>
Фашистское государство, высшая и самая мощная форма личности, есть сила, но сила духовная. Она синтезирует все формы моральной и интеллектуальной жизни человека. Поэтому государство невозможно ограничить задачами порядка и охраны, как этого хотел либерализм. Это не простой механизм, разграничивающий сферы предполагаемых индивидуальных свобод.
Государство есть внутренняя форма и норма, дисциплинирующая всю личность и охватывающая, как ее волю, так и разум. Его основное начало главное вдохновение человеческой личности, живущей в гражданском обществе, проникает в глубину, внедряется в сердце действующего человека, будь он мыслитель, артист или ученый: это душа души».
Фашизм направлен на усиление и предельную концентрацию Власти путём усиления Государства. Геноцид или уничтожение целых сообществ фашистской властью — это не цель фашизма. Даже ограбление этих сообществ — это лишь побочный эффект процесса «фашизации», принудительного увязывания Разрозненного в Единое, Федеративного в Унитарное, Прутьев в Фасцию. И отъём прав — тоже не цель. Цель фашизма-процесса — выжать досуха разрозненные единицы, которые обладают локальной властью, и собрать её в своих руках, а выжатых, лишённых власти-прав — поместить на их место в соответствии с принципом фасции-связки. Вырвать её из отдельных носителей, спаять в единое целое, как нацисты выдирали золотые коронки и срезали обручальные кольца вместе с пальцами, чтобы потом, отбросив ненужную плоть, переплавить добытое золото-власть в слитки.
Каждый человек обладает властью от рождения. Эта власть минимальна, но она есть. Она неотчуждаема и распространяется только на него; сегодня она закреплена в виде Всеобщей декларации прав человека. Каждый человек наделён автономностью, приватностью, неприкосновенностью — и именно эта частичка неприкосновенности, это средоточие человеческой непокорности-индивидуальности-самопроявленности интересует фашистскую структуру. Она, подобно насосу, выкачивает эту человеческую суверенность, национализирует и этатизирует её — об этом совершенно ясно писал Муссолини. Государство есть высшая форма существования, а государство становится эффективным, когда граждане передают (волей или неволей) ему свои разрозненные разнонаправленные эгоистические суверенности, чтобы оно, присвоив и спаяв их, получило возможность, право и власть диктовать свои условия, концентрируя избыток полномочий и власти на экспансии себя. Фашизм преступен, поскольку он претендует на неотчуждаемое, принадлежащее человеку от рождения. Он посягает на человеческое Я, на распоряжение человеком без остатка. В идеально фашистском государстве есть единственное Я — это Я-государство, коллективный монстр, состоящий из сухих прутьев, в котором каждый находится на своём месте.
«Фашистская концепция государства антииндивидуалистична; фашизм признает индивида, поскольку он совпадает с государством, представляющем универсальное сознание и волю человека в его историческом существовании.
<…>
Если свобода должна быть неотъемлемым свойством реального человека, а не абстрактной марионетки, как его представлял себе индивидуалистический либерализм, то фашизм за свободу. Он за единственную свободу, которая может быть серьезным фактом, именно за свободу государства и свободу индивида в государстве. И это потому, что для фашиста все в государстве и ничто человеческое или духовное не существует и тем более не имеет ценности вне государства. В этом смысле фашизм тоталитарен, и фашистское государство, как синтез и единство всех ценностей, истолковывает и развивает всю народную жизнь, а также усиливает ее ритм»
Фашизм всегда вертикален (даже если он утверждает обратное). Идеальный фашист — это Саурон с его Кольцом Всевластия.
Три Кольца — премудрым эльфам — для добра их гордого,
Семь Колец — пещерным гномам — для труда их горного,
Девять — людям Средиземья — для служенья черного
И бесстрашия в сраженьях смертоносно твердого,
А Одно — всесильное — Властелину Мордора,
Чтоб разъединить их всех, чтоб лишить их воли
И объединить навек в их земной юдоли
Под владычеством всесильным Властелина Мордора.
Фашизм всегда массов и устремлён к большинству. Идеальный фашизм — это Пополак из рассказа Баркера «В горах, в городах»:
Пополак был уже в двух шагах от коттеджа. Отчетливо виднелись бледные, изможденные, обливающиеся потом лица; их ритмично сгибающиеся и разгибающиеся тела. Некоторые были уже мертвы, они затрудняли его движения, но он шел и шел вперед.
Бум…
Сделав всего один шаг, он подступил к коттеджу ближе, чем можно было ожидать. Мик видел, как поднималась его громадная ступня. Видел людей — коренастых и крепких — в лодыжке и стопе. Многие были мертвы. Подошва выглядела сплошным месивом из человеческой плоти и канатов, перетершихся от долгой ходьбы.
Нога опустилась. Раздался грохот. Коттедж разлетелся в щепки. Взметнулось облако пыли; одним из обломков убило Джуда, но Мик не замечал этого. Пополак заслонил собой все небо. В какой-то момент казалось, что он переполнил собой весь мир — и небо, и землю. Его уже нельзя было охватить одним взглядом: взгляд начинал метаться в пространстве, но даже тогда разум отказывался осознать его истинные размеры.
Соответственно, нынешние европейские т.н. ультраправые — от наследников фалангистов до недалёкой немецкой молодёжи, ностальгирующей по эпохе, когда строились хорошие дороги, не являются участниками фашистского процесса. Они не вовлечены в процесс вертикализации власти, более того — они антигосударственные маргиналы (см. исследования европейской ультраправой и ультралевой сквот-культуры). Безусловно, они националисты, некоторые из них — нацисты, но они удалены из фашистского процесса, поскольку сегодня он в основном находится в руках левых и постсоветских. Именно от них — от руководителей ЕС, от администрации Обамы, от властей РФ и КНР — исходят импульсы «тотализации», усиления, ограничения индивидуальной суверенной власти граждан в угоду коллективной власти государства.
Фашист не может быть против государства. Если он против государства, то он не фашист. Он может быть отборной мразью, или чрезвычайно благородным человеком, правым, левым, или центристом — это не так важно, потому что фашизм как культурно-политическая концепция лежит вне традиционных лево-правых определений. Фашизм — это архаика и Миф, прикрытые «прогрессивными» тезисами и футуристическими стихами Маринетти. Точно так же человек может быть правым, левым или центристом — и быть фашистом. Человек становится им в тот момент, когда безусловно и некритически принимает точку зрения большинства, приносит свою индивидуальность в жертву государству, и начинает усиливать репрессивный аппарат, претендующий на суверенность и власть-над-собой каждого человека.
Здесь кроется секрет «свинцовых семидесятых», до сих пор ставящих в тупик многих твердолобых приверженцев «классического» советско-европейского политического деления. В «свинцовых семидесятых» произошла спайка ультралевых (анархистов) с неофашистами; это вышло далеко за пределы европейского континента и начало аукаться по всему миру, от Индонезии до Латинской Америки, где появились аж два режима, исповедующие диковинный криминальный анархо-каудильизм — речь, конечно, идёт о боливийском гарсиамесизме и позднем аргентинском перонизме периода правления Исабель Перон и Лопеса Реги. Оба режима просуществовали совсем недолго и прославились фундаментальным сломом основ государства — за год-полтора они настолько уничтожили его институты, что их потребовалось восстанавливать десятилетиями. Оба режима также характеризовались высочайшей криминогенностью, хаотичностью и высоким уровнем социальных свобод — их было попросту некому зажимать.
Если вернуться к разговору о Европе, то перед нами встанет вопрос — что хуже? С одной стороны стоит усиление антифашистского (с т.з. сторонников исторического взгляда на фашизм) государства, в котором нарастают фашистские (с т.з. сторонников культурно-концептуального взгляда) тенденции, многократно усиленные присутствием исламистских агрессоров, которых государство может использовать, как ему угодно (терроризм, запугивание, подавление граждан, обвинения в мыслепреступлениях, типа «исламофобии») — в России мы это всё уже проходили. С другой — вовлечение в общеоппозиционный процесс европейских политических радикалов обоих флангов, как уже происходило в свинцовые семидесятые. Что из этого является меньшим злом? Могут ли маргинализированные сторонники несвободы, противостоящие мейнстримной власти, стремящейся к экспансии, посодействовать делу свободы? Что, в конечном итоге, более опасно: хулиганствующие и горизонтально организованные боевики, склонные саботировать предписания государства, или же государство, называющееся правовым, стремящееся к тотальности и готовое использовать для своих целей исламистов, полицию и вообще кого угодно?
Этот вопрос в разных видах будет принципиальным как для стран ЕС, так и для России, и некоторых стран Латины. В каждом национальном варианте этого важнейшего вопроса будут фигурировать отвратительные, с т.з. обывателя, силы, которые, тем не менее, конфликтуют с государством. Боюсь, что сначала интеллектуалам, а за ними и обывателям, придётся ответить на этот вопрос.
В заключение я привожу диалог с приятелем, о котором говорилось выше.
============================
В.Д.: Надо повышать уровень координации спецслужб, конечно, причём санкционированно с самого верха
К.С.: Ну получишь очередное всесильное гестапо на выходе, которое само начнёт координировать действия исламистов, когда надо будет запугать население, делов-то. Призывать усилить государство в ответ на агрессию со стороны примитивных выродков — это странно. Тут в сто раз эффективнее проблему решит вооружённое население + милиции. Пара десятков демонстративных разгонов с пострадавшими, в исполнении абсолютно не скованных законом и не одетых в форму накачанных ребят в камуфляже, с оружием и битами, под песенку из «Повелителя мух» и агрессивные лозунги — и насилующие женщин любители теократии и морали будут сидеть так тихо, как только возможно.
Отсутствие закона лучше, чем тоталитарный закон. Парамилитарес лучше, чем механическая тоталитарная полицейщина.
В.Д.: Нет соответствующего культурного бэкграунда. здесь не штаты. традиционно в Европе монополия на насилие находится в руках государства. сейчас не время обсуждать, хорошо это или плохо — да, наверное, плохо, но ситуация такая, какая есть. и сейчас нужно СРОЧНО действовать, потому что мы на грани коллапса. буквально.
К.С.: В Европе аналог милиций это сквот-культуры в исполнении политических сил, которые идут с приставкой «ультра-». Независимость от государства, склады с оружием, etc. Достаточно пригласить их носителей на душевный разговор, и через час они будут готовы делать всё, что угодно для признания со стороны власти и перспективы войти в её состав. это справедливо хоть для Германии, хоть для Испании (за испанских ультраправых и фалангистов готова ручаться — в 2009 году они готовы были матушку родную загрызть за возможность приобщиться к власти).
Ты неправ в части монополии на насилие, история Европы XX века это опровергает. Европейские власти ХОТЯТ, чтобы так все думали, но это неправда.
Примеров масса, начиная с Сопротивления и приходов к власти всевозможных (контр)революционеров и путчистов (чёрные полковники, Хорти, Франко) и заканчивая криминальными и парамилитарными организациями, сотни их (мафия, разнообразные сепаратисты, поляки, норвежское сатанинское подполье, сквоттеры, ультраправые в свинцовые семидесятые, ультралевые). Просто никто не удосужился дать путёвый анализ этому явлению в Европе, т.к. оно невыгодно ЕС. Леваков проанализировали и облизали, а правых и ультра — нет. Но это не значит, что нет традиции. Она есть. И, если её пустить в ход, в сердцах любителей теократий и изнасилований поселится поистине лавкрафтианский страх. Потому что в части изощрённости агрессии и уличной борьбы европейцы дадут фору любым ближневосточным палачам, предел фантазий которых — отрубленные конечности и набеги на военные базы.
В.Д.: ох, твои б слова да богу в уши. не надеюсь, но не исключаю, что ситуация таки семимильными шагами движется в сторону «душевных разговоров» с упомянутым контингентом. хотя их уровень самоорганизации я бы не переоценивал.
К.С.: самоорганизация приходит с опытом. а для того, чтобы появился опыт, им нужно развязать руки и прекратить называть главной угрозой в мире. т.е. там множество малолетних идиотов (это нормально, все мы там были), или вообще гадкое говно, конечно, но национальной угрозы оба «ультра-» спектра не представляют, т.к. маргинальны и зашуганы. пусть лучше будут при деле, чем зиговать и стены синагог-банков портить свастиками и серпами-молотами.
Китти Сандерс
Статью можно прочитать здесь