Китти Сандерс — колумнист, политаналитик, писатель. Соучредитель аналитического института IPE, который занимается изучением и внедрением правых идей и социальных концепций (неолиберализм, либертарианство, чартерные города, самообеспечивающиеся независимые сообщества). Специализируется на политологии, социологии, международных отношениях, латиноамериканистике, истории правых политико-экономических доктрин, военных диктатурах XX века, коммунистических и социалистических вирусных идеологиях. Ведет сайт и блог. Недавно увидела свет её книга Brotes Pisoteados: organizaciones juveniles progubernamentales. Что такое проправительственные молодёжные организации тоталитарных идеократий? Какую роль играли они прежде и чем этот феномен чреват теперь? Что им противопоставить и как победить «неохунвейбинов» с их хозяевами?
Мир отвечает на вызов «социализма XXI века»
— Что означает на русском название твоей книги? О чём она, если в общем и целом?
— Название – «Brotes pisoteados: organizaciones juveniles progubernamentales», по-русски: «Вытоптанные побеги: молодежные проправительственные организации». Тема, собственно, заявлена в названии. Книга посвящена молодёжным проправительственным организациям, которые играют важную роль в формировании социалистических тоталитарных диктатур. Она открывает серию «За пределами свободного рынка», задача которой – в сжатой форме доносить до испаноязычного мира информацию об опасных социально-экономических явлениях, которые ведут к установлению социалистических или религиозно-архаических диктатур, по образцу современной Боливии или Ирана.
В испанском информационном пространстве огромное разнообразие левацкой ахинеи и практически нет адекватных правых мыслителей международного масштаба. Есть отдельные видные правые деятели, но они, как правило, действуют в своих странах, не выходя за их пределы. Эта деятельность не может до конца исправить ситуацию. Например, в Колумбии и Парагвае, странах глубоко правых, происходит определённый крен влево. Что уж говорить об Испании или Аргентине…
— В чём – здесь и сейчас – актуальность затронутой темы?
— На протяжении XX века социалистические революционные организации и сторонники тоталитарных моделей, наподобие национал-социализма, использовали молодёжь для установления тоталитарных диктатур. Большевики, маоисты, красные кхмеры, перуанцы во главе с Веласко Альварадо, нацисты – все они прибегали к промывке мозгов молодого поколения, которое шло на самые дикие действия ради похвалы «коллективного Родителя», государственной машины. Любопытно, что даже самые жёсткие правые военные режимы крайне редко использовали молодёжь в политических целях. Не говоря о праволибералах и неоконсерваторах, типа Рейгана или Тэтчер. Смешно представить бегающих по улицам Нью-Йорка «хунвейбинов великого Рейгана».
— Даже в СССР была известна особо высокая популярность Рейгана именно среди молодёжи. Ты не думаешь, что боевые антикоммунисты на улицах появились бы легко, будь это ему надо?
— Ты сам ответил на свой вопрос. Низовые организации федерального масштаба появляются тогда, когда это нужно крупным игрокам. Рейгану, как выдающемуся политику, было ясно: прибегать к парамилитаризации американского общества и практике уличного террора не стоит. Вопросы лучше решить менее экстремальными методами. И он это сделал. Парамилитарес все-таки характерны для третьего мира. Политики крупных развитых стран, имеющих серьёзный международный вес, оперируют государственными институтами, полицейским аппаратом и т.д. Парамилитарес слишком непредсказуемы и непрофессиональны. Любые неинституционализированные «выходы за предел» чреваты экономическими проблемами. В перспективе — и политическими.
Рейган был и остаётся непререкаемым авторитетом и правой иконой, на которую равняется молодежь. А представь, что с ним сделали бы левые, если бы он расплодил в Штатах уличных боевиков. Уже сегодня имя Рейгана было бы невозможно упоминать в позитивном ключе, а СССР подавался бы как мирная жертва кровавого американского мясника-президента. А экономика? Как она бы отреагировала на переход американского правительства к парамилитарной практике? Безумие, да и только. Как отнёсся бы к этому народ США? Совершенно дикие последствия и неоправданные потери. Однако благодаря грамотной политике Рейгана и Тэтчер новая правая имеет два образцовых примера.
Поэтому да, парамилитарес могли появиться, стоило Рейгану кивнуть. Договориться с несколькими политическими и финансовыми группами труда бы не составило. Но он, конечно, не считал нужным делать это в США. Где левых эффективно били другими способами.
Среди правых режимов, возникших в ответ на коммунистическую угрозу, намеренно политизировал и использовал молодёжь в агрессивных целях лишь индонезиец Сухарто с его KAMI, да ещё несколько военных хунт, вроде гватемальской. Важно отметить, что те же гватемальцы были вынуждены поднять молодёжные структуры из-за кровопролитной гражданской войны. Остальные военные режимы испаноязычного мира избегали радикализации молодёжи и, как и положено правым, стремились к вовлечению молодых людей в профессиональную и прагматичную деятельность. К молодёжной помощи прибегали еще салазаровская Португалия и франкистская Испания, и то при зрелом салазаровском режиме молодёжные структуры были преобразованы в что-то вроде скаутов и скорее ориентированы на «хорошие поступки и получение образования», чем на поддержку режима.
В остальном же… В Чили после прихода к власти Правительственной хунты, были распущены молодёжные организации парамилитарес, наподобие Patria y Libertad. В Аргентине, как только пал режим несколько неадекватной Исабель Перон и ее наставника Лопеса Реги, боевики Triple А побежали из страны. Стресснеровский Парагвай, сомосистская Никарагуа, Бразилия времён военного правления, Южная Корея при Пак Чжон Хи, Сингапур, шахский Иран делали ставку на солидаризацию, налаживание мирной жизни и создание общества компетентных профессионалов и зажиточных собственников. У многих получилось.
Сегодня мир стоит перед двумя новыми угрозами – терроризмом и «социализмом XXI века», который экспортируют и агрессивно навязывают страны БРИКС. В первую очередь, разумеется, Россия и Китай. Обе эти страны активно используют молодежь. Степень невротизации молодых «патриотично настроенных» россиян и китайцев просто невероятная, их некомпетентность и агрессивное невежество уже начинают обходить советский бред. На примерах Китая и России я останавливалась в книге чаще всего: начала с «красных скаутов», пионерии и хунвейбинов, и закончила сегодняшними «нашистами» и партией «умаодан». Именно РФ и КНР сегодня транслируют на весь мир, находящийся в орбите их влияния, обновлённую версию своих идеологий. Близкие им режимы – венесуэльский, боливийский, никарагуанский, иранский, венгерский – очень похожи. Они строятся на подавлении оппозиции, партийном патриотизме, коррупции и передаче государству системы образования, СМИ и экономики. Причем передача эта осуществляется не по классической социалистической схеме через национализацию, а путем распределения крупной собственности в руки лояльных чиновников, дружков президента и прочих некомпетентных лиц.
В книге я провела историческую преемственность от молодёжных проправительственных организаций начала XX века до современных структур, которые используют социалисты века XXI. Затронула и сравнительно малоизвестные режимы, как албанский ходжеризм или «красных кхмеров». Я также постаралась показать губительность подобного подхода к молодёжи. Особенно показательным получился опыт России 1990-х и постсоциалистической Венгрии. Социологи отмечают удивительную пассивность последнего социалистического поколения, называют его «тихим» или даже «потерянным». Молодежь без выработанных самостоятельно этических норм, без опыта свободной жизни оказывается абсолютно неприспособленной перед лицом этой самой свободы, социальной и экономической. Мы можем наблюдать это в современной России, стремящейся реанимировать СССР с изменённой экономической системой; в Венгрии, где Фидес пытается вернуться во времена Хорти и забронзоветь, параллельно оказывая всяческую поддержку «другу Владимиру»; в Аргентине, где люди прекрасно видят, что перонизм и социалистическая модель убили экономику, но, тем не менее, считают, будто спасение в том, чтобы сделать общество ещё более перонистским и социалистическим…
Как я уже сказала, мир сегодня столкнулся с глобальной проблемой – новой реинкарнацией социализма, «третьемиризма» и оголтелой совковости, постепенно набирающей силу. Моя книга – попытка осмыслить такой сегмент этой проблемы, как молодёжные проправительственные организации. Открыть людям глаза на то, что происходит в их странах. Прежде всего речь, конечно, идёт о странах Латинской Америки.
— Краткое описание наиболее заметных структур?
— Умаодан, нашисты всех мастей, аргентинская Кампора, иранский Басидж, венесуэльская Juventud PSUV. В принципе, их нет смысла подробно дифференцировать в этом интервью: они все направлены на промывку мозгов молодого поколения, превращение молодых людей в конформистских зомби. Готовых выполнять любые приказы, истерично отстаивая «правоту» своего начальства.
Венесуэле – путч, Ирану – Майдан, с Россией и Китаем сложнее
— Предлагаешь ли ты методы борьбы? Если да, в чём они заключаются? Каким клином вышибать клин?
— Зависит от страны. Важно понимать, что можно бороться с ПМО (правительственные молодежные организации) тактически – т.е. банально бить морды условным «пионерам». А можно – стратегически. Т.е. ликвидируя саму причину появления ПМО. Мне ближе второй вариант, потому что драки сами по себе малоэффективны.
В Венесуэле и подобных ей странах (Боливия, Никарагуа) однозначно поможет правый военный путч и дальнейшая «дечавизация» молодёжи через устранение леваков из вузов и школ и приватизацию образования. Проблема Венесуэлы в том, что террористы из колумбийских FARC читают в тамошних университетах лекции. В результате венесуэльским «медикам» не доверял даже сам «команданте», который летал лечиться то в Бразилию, то на Кубу. Венесуэльские «учителя» уровнем примерно соответствуют деревенским большевицким агитаторам 1919 года. Из философии-социологии студенты знают только Маркса, Ленина, Троцкого и Чавеса. Теперь вот ещё Мадуро знают. О точных науках и логике я вообще молчу, «революционный дух важнее буржуазной логики и тупой таблицы умножения».
В Иране, скорее всего, нужен или оранжевый вариант с хипстерами, девочками в мини-юбках и прочими безобидными котятами жанра soft power, или что-то в духе Майдана, с поддержкой части либерально настроенных политиков. Там ведь не существует консолидированной силы, которая бы могла провернуть силовой вариант смещения режима. Армия вычищена и запугана «Корпусом стражей исламской революции». Соответственно, нужен некий молодёжно-народный протест.
Насчёт России и Китая все гораздо сложнее. Это мощные ядерные державы с не совсем адекватными властями. Причем по отношению к властям РФ многие западные страны уже сбросили маски, и Путин со своей командой готов идти на многое, чтобы продолжать править. Не думаю, что в России или КНР в ближайшее время возможен Майдан. Говорить о военном путче тем более смешно.
Я думаю, ликвидация режимов в двух странах, определяющих распространение «социализма XXI века», должна начинаться с периферии. Нужно раскалывать союз БРИКС. Отрывать от ядра БРИКС – Москвы и Пекина – периферию сообщества.
На чём, в сущности, базируется «план Путина»? Это старый советско-китайский «третьемиризм», идеология, предполагающая объединение государств, не вписавшихся в нормальную жизнь, вокруг «альтернативного полюса». Такой подход очень критиковали ортодоксальные коммунисты, Энвер Ходжа, например. Там отсутствует чёткая идейная линия, как в СССР. В этом смысле российское руководство переосмыслило китайский опыт и делает ставку на поддержку вообще всех политических сил, не вписывающихся в идею свободного открытого общества. В Европе оно поддерживает фашистов и социалистов, на Ближнем Востоке – определённое крыло исламских традиционалистов, в Латине – коммунистов.
На мой взгляд, нужно в первую очередь препятствовать распространению этой рыхлой идеологии БРИКС в страны Латинской Америки, Азии и Европы. «Третьемиризм» крайне неэффективен экономически и политически, и он может существовать, только если его ядро надёжно прикрыто обширной буферной зоной. Если в буферной зоне появляются пробоины, это бьёт, пожалуй, даже сильнее, чем война. Поэтому тот, кто хочет уничтожить совок, должен обратить внимание на Украину, Грузию, Беларусь, Иран, Турцию, Венгрию, Бразилию, Венесуэлу, Кубу, Аргентину. В этих странах возможны и Майданы, и путчи, и вмешательство извне. Важно понять, что без трансконтинентальной буферной зоны правящий режим не просуществует долго. Он, конечно, сможет какое-то время играть на мобилизационных настроениях и требовать затянуть пояса, но… сейчас не 1946 год, и это все понимают. Одно дело обвесить кредитную тачку черно-оранжевыми декорациями и написать на ней «на Берлин», другое – отказаться от автомобиля и трёхразового питания во имя этого самого похода на Берлин, причём заведомо проигрышного.
— В этой связи ещё раз об обратных примерах, типа индонезийской организации студентов-антикоммунистов КАМИ. Видишь ли ты аналоги в современности? Как их развивать?
— Аналогов немного. Прежде всего потому, что правые редко прибегают к террору. Даже самые «полицейские» правые режимы – они ведь именно полицейские. Полиция – это профи. Они решают проблемы посредством точечных ударов, а не уничтожения всех оппозиционеров вообще. Массовые убийства – это инструмент леваков, они без конца уничтожают «неправильных» людей. Как Ленин начал, так оно и продолжалось усилиями Мао, Пол Пота и многих других почти весь XX век.
Правые молодёжные парамилитарес появляются, как правило, в том случае, когда речь идет о деколонизации, национальной независимости, избавлении от назойливого «большого брата». Или когда государственные институты настолько разрушены, что нужно обращаться к ополченцам для обеспечения элементарного порядка. Индонезийский пример как раз из этой серии. Украинский Правый Сектор – тоже оно. Patria y Libertad в Чили, парамилитарес в Гватемале, Сальвадоре и Гондурасе – все они появились как реакция на ультралевый террор или приход к власти просоветских правительств. Т.е. низовая самоорганизация правых или хотя бы антикоммунистических боевых групп возможна лишь при наличии явной и однозначной внешней угрозы.
Правые предпочитают заниматься своими делами, вести бизнес, наращивать собственность, работать на земле и профессионально развиваться. А не бегать по лесам. Но когда возникает угроза в лице очередного товарища Сукарно, Альенде или ещё кого – собственники могут сорганизоваться. Иногда к услугам парамилитарес прибегает само государство, как в Перу при Фухимори или некоторое время в Колумбии. Но в целом это большая редкость. Правые молодые люди редко безоговорочно поддерживают центральные власти, они могут с ними скооперироваться в рамках борьбы с масштабной угрозой, но когда угроза уходит, нормальные правые вспоминают, что «правительство это проблема» и подобное сотрудничество разрывают.
Как развивать… Думаю, нужно способствовать созданию частных армий и международных охранных структур. В Боливии уже как-то нанимали для устранения Моралеса профессиональных европейских боевиков, замешанных как в сепаратистские восточноевропейские структуры, так и в корпоративные охранные дела. Но это первые ласточки. Я думаю, будущее за приватизацией некрупных военизированных структур и перехода их из «партизанского» аматюрного статуса в статус профессиональных охранных и военных предприятий.
Что касается именно специфически молодёжной политики… Думаю, в первую очередь этим должны заинтересоваться серьёзные правые структуры, которые бы разрушили монополию левых в СМИ и образовании. Как я сказала, правая боевая самоорганизация характерна для кризисных периодов. Но обучение молодежи, передача ей нужных знаний и навыков, чтобы она смогла в нужный момент сорганизоваться – этим правые силы должны заниматься постоянно.
Правый Сектор приходит гнать колонизаторов и воров
— Отдельно — по Украине. Правый Сектор и добровольческие батальоны – не то ли самое?
— Оно, да. Я как-то специально писала статью о Правом Секторе и его, так сказать, историко-социальном генезисе. Позволю себе процитировать ее с небольшим чисто техническим изменением.
«Правый сектор» – явление, типичное для стран, переживающих национально-освободительный процесс. Охарактеризовать его можно как молодёжный пассионарный феномен, направленный на быструю «уличную» ликвидацию коррупционной системы, созданной для удерживания народа в подчинении и зависимости от внешней силы, а также на поддержку дееспособного правительства. Существовало множество исторических аналогов ПС, организованных в период национального освобождения в разных странах, к колонизации которых имела отношение Россия (СССР) или близкие к ней советскообразные режимы. Их основное отличие от фашизма – отсутствие претензий на власть и готовность перейти в мирный режим, как только к власти придут приличные люди, выбранные народом. Подобные организации не способны прийти к власти в силу отсутствия электоральных и управленческих механизмов. Если фашист стремится установить собственную диктатуру и реализовать вполне определённый тип социального устройства, то национал-освободительные движения прямого действия работают чистильщиками и ожидают выборов. На мой взгляд, украинцам следовало бы пойти дальше, дать выход восточноевропейскому нежеланию вернуться в орбиту советского мира. В странах Восточной Европы найдутся добровольцы, которые захотят приехать в Украину и дать по зубам возрождающемуся совку.
Украине следовало бы оседлать волну антиколониального патриотического пафоса. Туда бы потянулись многие люди из той категории, которую в Европе называют «революционеры справа». Думаю, украинские власти просто побаиваются прослыть «пособниками националистов» (что вполне понятно, учитывая деньги, которые Москва вбухивает в создание образа «нацистской Украины»), а украинские частники ещё не вышли за рамки узконационального мышления. Это, к сожалению, проблема большинства политиков и национальных бизнес-сообществ – непонимание важности неформальных международных и межорганизационных отношений.
— Твоё отношение к Майдану и украинскому нацбилдингу? Твоё понимание природы Майдана, кто и почему его совершил?
— Сугубо положительное. Майдан полезен и для Украины, которой мало что светит в «русском мире» – обновлённом СССР, только с более фашистской, а не социалистической экономикой (вместо прямого госуправления оно осуществляется руками нескольких коррумпированных типа-бизнес-кланов и бандитских полугосударственных корпораций). Он полезен и для России – как болевая точка правящего режима и пример для молодёжи. Он полезен и для всего мира, поскольку отрыв Украины от неосоветской орбиты подрывает «альтерглобалистскую» систему РФ и КНР. Украинцы на самом деле невероятные молодцы.
Всё, что я могла сделать для Майдана в Латине, я сделала – публиковалась, собрала пару протестов против Януковича, подала петицию, призывающую осудить действия коллаборационистского правительства регионалов. Самое смешное, что для массовки и подписания петиции от лица официальной партии я притащила на протест каких-то отмороженных троцкистов, которым сама троцкисткой (благо, я неплохо знаю большевицкое подполье и историю ранней красной России, да и Троцкого-Свердлова-Ленина-Коллонтай читала в свое время). Троцкисты долго решали, стоит ли поддерживать «неоднозначный» мятеж в Украине (их напугали Правый Сектор и «Свобода» Тягнибока), но потом всё же решили поддержать рабочий класс и камрадессу-революционерку. В общем, получилось шикарно – ультралевые пришли на правый протест и от лица партии подписали петицию в пользу Майдана и против Януковича с Путиным.
Понимание природы Майдана у меня следующее. Это, с одной стороны, антиколониальное явление. Нация, которой достаточно долго не давали расправить плечи, пытается сбросить с себя надзор «большого брата». С другой стороны, антиколониализм и национальный патриотизм сочетаются с классическим европейским бунтом студенчества и среднего класса, которые, собственно, и составляли Майдан. Уникальность Майдана не только в его системности (это ведь уже второе событие под таким названием), но и в его органичной европейскости.
Кто совершил… Сложный вопрос. На него нельзя ответить однозначно, поскольку смена власти в стране – чрезвычайно многогранный процесс. Я приведу один смежный пример. В 1971 году в периферийной бедной Боливии произошёл военный путч, к власти пришел Уго Бансер. Сегодняшние российские «патриоты» подняли бы крик об «американском следе», а боливийские националисты – о «самовыражении боливийского народа». Реальность же была гораздо сложнее. Путч готовила Бразилия, в т.ч. руками своего эмиссара Уго Бетлема. Тот, в свою очередь, был связан с международной организацией «Моральное перевооружение» (сейчас – «Initiatives of Change»), что само по себе очень интересно, учитывая отношение «Перевооружения» к коммунизму и СССР. Кроме бразильцев, там отметились парагвайские специалисты, потому что правительство Стресснера было заинтересовано в создании союза Бразилия-Парагвай-Боливия. Там же поучаствовали и католические организации, и США, и даже СССР, который до 1973 года пытался склонить Бансера в свою сторону. Внутри страны, в свою очередь, отметились как богатые регионы востока (которые пытались поднять сепаратистский мятеж и в 2008 году), так и политические кланы, считавшие необходимым прекратить зависимость страны от аргентинского рынка. И всё это – в периферийной и не особенно значимой Боливии.
Что же говорить об Украине – большой европейской стране, граничащей с Россией? Думаю, чтобы дать исчерпывающий ответ на вопрос «кто всё это сделал?», потребуются годы. Я скажу лишь то, что могла наблюдать сама. Во-первых, это прозападные украинцы и жители крупных городов, в первую очередь Киева. Студенты, средний класс, словом, классические европейские недовольные граждане. Во-вторых, оппозиционные политические партии, которых оттёрли регионалы. В-третьих, часть крупного бизнеса. В-четвертых, милицейские структуры – не в смысле «менты», а в смысле «ополченцы», militia) наподобие Правого Сектора. Разумеется, финансово там поучаствовали какие-то международные финансовые структуры, например, несложно заметить интерес Джорджа Сороса к Украине, но здесь я недостаточно в курсе.
— Что ты скажешь о Правом Секторе и батальонах? Если коротко, но ясно?
— Это политически неизбежное явление, стопроцентно предопределённое логикой украинского нацбилдинга. Никакого отношения к нацизму, фашизму, или в чем там ещё обвиняют российские пропагандисты с одной половиной мозга на всех, оно не имеет. Классическое национально-освободительное ополчение.
— Между ПС, добровольцами и президентом Порошенко явно назревает конфликт. Как можно избежать этого противостояния и нужно ли его избегать?
— Конфликт был предрешен. Как я говорила выше, задача организаций, подобных Правому Сектору – зачистка власти от коррупционеров и идиотов грубыми, уличными методами. Далее организация начинает выжидать, кто придёт на замену. Если кто-то нормальный, то условный Правый Сектор спокойно интегрируется в мирную жизнь и исчезает. Если же президент не справляется, по мнению организации, со своими задачами, она начинает выступать уже против него, запуская процесс нового перебора кандидатов в лидеры.
Я лично не занимаю чью-либо сторону, потому что и Порошенко старается, и добровольцы хорошие парни, а весь бардак в Украине определяется её новейшей историей, «традиционной» жуткой коррупцией, пережитками совковой системы и теперь вдобавок военными действиями против российских боевиков.
Насчет «как избежать». Для начала, наверное, нужно покончить с войной и выработать нормальную экономическую, конституционную и правовую программу развития. Затем, думаю, нужно интегрировать боевые элементы по чилийскому сценарию – частично в бизнес, частично в силовики и военные, частично ещё куда-то. Если угроза исчезнет, ополченцы интегрируются и выйдут из режима войны. Как Patria y Libertad в Чили, боевое крыло сторонников Orde Baru в Индонезии и т.д.
— Перечисли наиболее симпатичные тебе политические силы современной Украины.
— Это прозвучит смешно, но таких нет. К большинству из них я отношусь либо нейтрально, либо заинтересованно, либо неприязненно. Для моих симпатий нужен определённый результат, которого пока нет. Единственная сила в Украине, которой я симпатизирую по-настоящему – это украинская нация, строящая гражданское общество и параллельно ведущая войну с мощным и хитрым противником.
— Тогда тот же вопрос по странам Латинской Америки, Европы и США.
— В Латине — чилийский UDI, а также новое поколение чилийских правых — Evopoli, Амплитуда и Orden Republicano Mi Patria. Чилийская правая политика – образец правой организации и действия. Это совершенно потрясающая страна, на самом деле. Renovacion Nacional тоже хорошие, последний президент Пиньера от них был, по крайней мере, отличный.
Перу – партия Кейко Фухимори.
Венесуэла – правое крыло военных и протестная молодежь, выступающая за свободу от красного идиотизма. Мне кажется, никакая «системная» оппозиция из тех, что пытается спорить с чавистами, не исправит ситуацию. Только военные и молодёжь, которая в прошлом году пыталась устроить свой Майдан, но не справилась с красными боевиками и полицией.
Аргентина – даже не знаю. В стране есть хорошие праволибералы, но они весьма разрозненно держатся и не представляют серьезной угрозы для хустисиалистов. Есть массовое протестное движение, но нет сплачивающего элемента. Пожалуй, имеет смысл ставить на PRO, партию Маурисио Макри, мэра Буэнос-Айреса. Она в общем правоцентристская и склонна к заигрыванию с умеренно левыми настроениями, но ничего лучше на большой политической арене просто нет. К тому же там много правых перонистов, а это те ещё непредсказуемые и хитрые игроки. Отмечу знаменитого Рикардо Лопеса Мерфи, «чикаго боя», председателя RELIAL и экс-министра обороны и экономики. Он всё ещё в строю, хотя и потерял электорат из-за киршнеристов. Я недавно общалась с ним для украинской и оппозиционной российской прессы.
Колумбия – урибисты, однозначно.
США – Республиканская партия, разумеется.
Про Европу ничего не скажу – тамошнее распространенное понимание «правых» как национал-социалистов, оппозиционных интернационал-социалистам, не позволяет адекватно вести разговор.
Прообразом движения мог стать неподментованный криминал
— Представь, будто живёшь среди нас.
— Я понимаю, некоторые читатели хотят услышать от меня революционные лозунги. Пусть даже и «право-революционные», синдикалистские и т.д. Но вынуждена разочаровать. Их не будет. Режимы вроде путинского не исчезают от того, что в стране создаются какие-то боевые оппозиционные группы или даже крупные организации. Максимум, что они могут сделать в российских условиях – дестабилизировать обстановку. Без вдумчивой внешнеполитической работы, пропаганды, налаживания связей, финансирования и прочего нельзя изменить ситуацию, когда режим заточен на ликвидацию оппозиции, а репрессивный аппарат оттачивался почти сто лет.
— И всё же, видишь ты какие-то перспективы Майдана и добровольческих структур в России?
— Майдан – пока нет. Повторюсь, с Россией нужно начинать работать с периферии. Устроить неожиданную спонтанную бучу в городах непредсказуемой ядерной страны не даст не только и не столько руководство самой РФ, сколько условный «Запад». Который запросто может предоставить Кремлю неограниченные права расправы с оппозицией в обмен на гарантию относительной стабильности. К тому же Майдан – явление, характерное для стран европейского размера. Россия слишком велика для такого.
Признаться откровенно, для России я вижу другое решение проблемы – формирование альтернативных медийных и политических структур, поиск консенсуса с западными партнёрами, в дальнейшем «дворцовый переворот». Это более адекватно и русской истории, и русской географии, и русскому госаппарату. Россия – огромная страна с мощной развитой бюрократией, и устойчивость внутренней системы в России довольно высока. Здесь центр тяжести, который притягивает к себе менее устойчивые страны и устанавливает там режимы, подобные российскому. Что-то менять, находясь в самом центре тяжести, можно и нужно, но с умом.
Вспомни 1990-е. Сколько раз я думала: ну почему Ельцин, имея поддержку крупного бизнеса, Запада, даже широких масс, не распустил думу, не устранил коммунистов? И каждый раз ответ был один: потому что Ельцин был политик, а не идеократ типа муллы Омара. Пусть даже с прозападными взглядами. Кстати, поэтому Ельцин ещё не став президентом, но находясь в центре тяжести, начал с дробления и откалывания периферии («Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить») и федерализации.
Что касается антиправительственных ополченцев… Что-то даже возникает спонтанно. Есть, например, «Блок ФАКТ». Но серьёзные масштабы явление примет только когда система начнёт шататься, а молодёжь проявит конкретное недовольство. И то буквальный аналог Правого Сектора вряд ли возникнет, поскольку это антиколониальное движение. Россия же не колония, а метрополия, в крайне неудачном обновлённо-советском формате.
Но какой-то активный молодёжный антиправительственный движ получиться может. Важно, чтобы было множество недовольных, чтобы ядро потеряло периферийное прикрытие, чтобы была информационная и финансовая поддержка.
В этой связи вот что надо сказать. В 1990-е начинал формироваться прототип такого движения. Я имею в виду «новый криминал», не подчинявшийся подментованным блатным. Их надо было политически образовывать, легализовывать и дисциплинировать. Хотя бы через систему частных охранных компаний и спортклубов. В российских условиях это могла быть сила, надзирающая, если так выразиться, за властью, блокирующая эволюцию ельцинизма в путинизм. Кое-какие шаги вроде даже далались. Но не хватило времени, возможностей, не было осознания общественной задачи и государственной заинтересованности (да и откуда она могла взяться у чиновников).
— Можешь ли ты назвать какие-то максимально близкие к Майдану европейские события?
— Будапешт 1956 года, восточноевропейская осень 1989-го, хорватские события начала 1990-х, наверное.
— Создаётся впечатление, что ты очень пессимистично настроена относительно России. Всё-таки, на твой взгляд, есть ли в нашей стране социальная группа, подающая какие-то надежды? И каковы потенциальные технологии ее действия?
— Я не пессимистично настроена. Я всего лишь констатирую реалии. Когда в Чили генералы проутюжили Ла Монеду танками и авиацией, в Британии Тэтчер писала Хайеку: убийственно медленный ход правых реформ нельзя ускорить, несмотря на соблазнительность чилийского опыта. И Тэтчер, и Ельцин и прочие выдающиеся политики понимали, что резкие движения дают положительный результат в небольших или молодых странах. Где практически нет госаппарата и – не очень люблю это слово из-за его конспирологической затасканности – элит. Где они только зарождаются, могут переформатироваться и адаптироваться.
Однако в больших старых странах с мощными государственными институтами, крупными экономиками, огромным военно-бюрократическим аппаратом, устойчивыми финансовыми и политическими кланами пара рывков вряд ли что-то решит. Там нужны сложные реформы, потому что система обладает колоссальной устойчивостью и исторически выработанным иммунитетом от поспешных действий. Я совершенно не в восторге от этого, моё мнение о правительстве уже давно неизменно: «Чаще всего правительство это не лекарство, а причина болезни». Однако нужно мыслить прагматично. Если Тэтчер, Ельцин и другие не пошли на особо радикальные меры в духе Чили – значит, тому была причина. Нужно учиться у таких людей. Ни в коем случае нельзя думать, что политические и экономические вопросы решаются в два-три хода.
Меня саму очень привлекали в свое время радикальные методы. Но одно дело снести деревянный сарай и построить на его месте дом, а совсем иное – снести одну многоэтажку и построить на её месте другую. Без капитальной расчистки (глубоких систематических реформ) во втором случае не обойтись.
Социальная группа… Нужно смотреть, на кого в первую очередь направлена машина промывки мозгов, а также в кого власть сильнее всего плюётся. Это и будет та категория населения, которой власть боится. Городская молодёжь, особенно из мегаполисов, очевидно. Также многие уехавшие из страны западники, которые сохраняют связь и рассчитывают вернуться при восстановлении нормального хода вещей. Раскулаченные бизнесмены, типа Невзлина.
Думаю, портрет наиболее опасного оппозиционера выглядит сегодня так. Молодой человек 20-30 лет, знающий два-три языка, финансово не зависящий от государства, образованный, интересующийся политикой и разбирающийся в экономике, сторонник прозрачной и компактной госсистемы, институционализированного общества, свободной рыночной конкуренции, не этатист, хорошо знающий историю не по советским агиткам. Сторонник свободы слова и информации. Способный постоять за себя при столкновении с каким-нибудь «Антимайданом». Скептик, индивидуалист, противник совка как в собственно советском, так и в российско-китайском формате.
Ещё один вид оппозиционеров, которые очень неприятны для власти – политически активные уличные пацаны, способные набить лица отдельным её представителям. Но если первые опасны стратегически, то «боевое крыло» само по себе лишь тактически. На пятом-шестом обиженном единоросе их начнут серьезно ловить.
— Такой важный момент. У тебя практически синонимичны понятия «правый» и «собственник», даже когда речь идёт о вооружённой самоорганизации. А что ты скажешь о правых организациях из низов. Типа тайских «Красных гауров»?
— Правый – и есть собственник. Либо потенциальный собственник. Либо поборник частной собственности как идеи, сторонник уменьшения роли государства в экономике. Через рыночную саморегуляцию или через независимые общественные структуры, как у чилийских гремиалистов. За низовыми организациями, как правило, тоже стоят собственники и их политические группировки, которые задают идеологию. За «Красными гаурами» и KAMI стояли профессиональные военные. Они же их тренировали, финансировали, продумывали стратегию и логистику.
Patria y Libertad была организацией, отстаивающей права чилийских собственников. Там было множество молодых людей, связанных с землевладельцами, буржуа, крепким городским средним классом.
— Короче, ты не веришь в праворадикальное плебейство и «последнюю штольню» как самостоятельную силу?
— Разумеется, спонтанная самоорганизация низов на правой и ультраправой основе тоже случается. Но она практически никогда не носит общенационального характера. Если же речь идёт о низовых антикоммунистических акциях, вроде кулацкого крестьянского сопротивления большевикам или региональных антикоммунистических парамилитарес Азии и Латины, то… что тут скажешь. Когда в твой дом приходят насильники и грабители – резонно уничтожить их.
— Ты много говоришь о налаживании связей. Можно ли как-то использовать события в Украине или тем более Латинской Америке для того, чтобы повлиять на РФ?
— Мы живём в эпоху глобальной экономики и глобального информационного пространства. Всё влияет на всё. Взмах в Венесуэле крыльев птички, в которую «переселился Чавес», может спровоцировать торнадо в Москве, да.
Помимо прямого влияния существуют экономические последствия. Что случится с российским руководством, если завтра в Венесуэле и Бразилии случится путч или отстранение президента? Помимо обрушения политического влияния в регионе, есть ещё режим санкций против РФ, на котором сможет играть Бразилия, есть ещё экономическая (нефтяная, пищевая) нестабильность, в условиях которой потеря партнера весьма болезненна. Потеря дипломатической поддержки, страшный имиджевый удар по БРИКС и т.д.
С Украиной ведь тоже получилось совсем не в пользу России: сыграли в «Крым наш» – попали под санкции, поссорились со всем миром, стремительно превращаются в полюс зла для условного Запада, экономика рушится, несмотря на попытки делать хорошую мину при плохой игре. Вон Шувалов недавно выступал в духе «всё плохо, готовьтесь к более страшному кризису, чем предыдущие, к безработице и прочим безрадостным вещам». От оппозиции то же самое Немцов предрекает, кстати.
Поэтому да, изменения в странах, с которыми тем или иным образом связана экономика и внешнеполитическая доктрина России, очень важны. Будь то Куба, Венесуэла, Саудовская Аравия, Бразилия, Грузия, Иран, Украина, Аргентина, Казахстан или большие игроки – ЕС, США, КНР. Перемены в странах, которые не связаны напрямую с Россией, впрочем, тоже имеют влияние, но более слабое и опосредованное.
Без нытья и принуждения
— Какие планы в дальнейшем? Стоит ли ждать новых книг от Китти Сандерс?
— Разумеется. Вообще, серия Afuera del Mercado Libre задумана как просветительская, в сжатой форме рассказывающая о фундаментально важных явлениях, связанных с усилением государства и, в конечном счете, установлением тоталитарной системы. Следующий том планировался о наркотрафике, причём я должна была писать о Ближнем Востоке и Средней Азии, а мой коллега и соавтор – Центральной и Южной Америке. Однако он баллотируется в Колумбии в Конгресс (урибист, яростный противник FARC и наркобизнеса, который находится под террористами) и у него нет времени. А контрактные сроки поджимают, потому следующая книга будет на другую тему.
Вероятней всего, мне придётся сделать краткую выжимку из книги, над которой я работаю с 2011 примерно года, и на которую со мной недавно заключили договор об издании в 2016 году. Это довольно крупное экономико-политико-социологическое исследование проституции, в котором я рассматриваю роль государства и окологосударственного криминалитета на этом рынке, а также их роль в формировании общественного мнения. Там же будет и про human trafficking, наркоторговлю, историю явления и отношение к нему при различных политических режимах. Интервью девушек, полицейских и политиков, много чего ещё. Будет также анализ посткоммунистических обществ в этой связи. Сначала я думала осветить проблему с гендерно-политической точки зрения, на базе чистого журналистского расследования, но потом все разрослось до междисциплинарного анализа на стыке социологии, экономики, истории, правой политики с элементами все того же расследования.
Основные задачи – с помощью доступного анализа и умеренно «солидаристской» риторики вытащить часть женщин из абсолютно доминирующего в Латине левацкого дискурса. А в идеале – вообще склонить вправо испаноязычный феминизм. Потому что с 1980-х он ужасно полевел, а ведь еще в 1960-1970-е на континенте действовали антикоммунистические женские движения за капитализм и эмансипацию. Также хотелось бы немного задвинуть убогий левацкий либертинаж, в результате которого женщины находятся вне конкурентно-профессионального и политического поля, пребывая в каком-то полуживотном состоянии и с промытыми дебильной пропагандой мозгами. Ну и в научном отношении я хочу дать прагматичный анализ явлению. Без классического левого нытья, совмещённого с их убогим либертинажем, так и без ультраконсервативного поджимания губ, которое ничего в результате не объясняет и ограничивается только закатыванием глаз. При этом всё будет выдержано в духе консервативно-рыночных ценностей, а не фундаменталистского принуждения, морализаторского «так нельзя» или левацкого «государство вам поможет, бедненькие жертвы».
Это, можно сказать, мой самый масштабный на сегодня проект. Из-за которого я несколько раз даже попадала под правовой беспредел – как-то раз на меня едва не повесили фальшивое дело (которое сразу же закрыли и даже дали опровержение через пару дней). Там в итоге будет том страниц на 500-550, но в серии Afuera del Mercado Libre будет выжимка в основном из экономической части, страниц на 120-150.
Была ещё идея издать сборник провокационных текстов, направленных на разлом духовных скреп, но это имеет смысл делать на русском. Там тотальная чернуха, образно говоря, смесь из «Полного Модерна», экзистенциальной русской тоски, брутального эротизма, произведений итальянцев Necrostorm, Моник Виттиг, Лотреамона, старого доброго ультранасилия и культурных провокаций. В общем, такая литературная провокация-бомба с моей собственной подборкой иллюстраций.. Обожаю такие вещи. Когда наберется достаточное количество текстов, начну искать издателя. Будет это не очень скоро, потому что я работаю над такими текстами по остаточному принципу — когда не занимаюсь политической работой, написанием статей, участием в конференциях и прочим.
Есть ещё множество планов, но до них совсем далеко, чтобы что-то рассказывать.
— Будет ли твоя книга про молодежные организации выходить на русском?
— Не знаю. Если найдётся издатель, то можно, конечно. Пока она есть только на испанском.
— Что с твоим сайтом?
— Сайт постепенно развивается, выходит уже на шести языках. Хотя признаюсь честно – украинский не обновляется очень давно из-за отсутствия переводчиков, а ивритский раздел движется очень медленно из-за сложности перевода. Остальные постепенно обновляются, скоро собираюсь вывесить подборку испанских переводов, до которых никак не дойдут руки вычитать. Ещё нужно закончить пару статей о правоконсервативной русской традиции в литературе (первая статья на такую тему была про «Обыкновенную историю» Гончарова), заметку об особенностях приватизаций в России, Малайзии, Чили и Индонезии, о еврейской диаспоре в Сальвадоре и Аргентине времен правых военных правительств… Много чего еще предстоит сделать, в общем.
— Ты уделяешь много внимания еврейской тематике. Это чисто политическое предпочтение, или что-то большее?
— Я поддерживаю Израиль, поддерживаю тамошних правых и с евреями у меня как-то складываются прекрасные отношения. В ближневосточных раскладах и разборках между ЕС и Израилем я однозначно на стороне Израиля. Тему диаспоры я довольно часто поднимаю в статьях, потому что, во-первых, это довольно интересно, во-вторых, есть и практический аспект. Комми постарались представить всех правых антисемитами. Особенно «не повезло» латиноамериканским правым, которых записали чуть ли не в нацисты, тогда как реально антисемитизм в Латине стабильно исходит от левачья. Те же Чавес, Ортега и прочие дружки Ирана и Палестины – совершенно поехавшие юдофобы, но комми по всему миру рассказывают в своих СМИ, что это ложь, а на самом деле они просто «против империалистического Израиля». Вроде как в анекдоте «ненавижу антисемитизм и Израиль».
Да чего далеко ходить. На днях в Аргентине убили прокурора Нисмана, который расследовал взрыв в еврейском культурном центре и обвинял Киршнер в замывании иранского следа. Причем убили за день до того, как он собирался выступать с докладом. Иран при этом, разумеется, «не виноват», а прокурора убили таинственные «коррупционеры-разведчики». Причём версия о коррупционерах появилась уже тогда, когда не получилось подписать убийство под самоубийство. В т.ч. благодаря массовым протестам в самой Аргентине. Я, кстати, тоже ходила туда.
В общем, возвращаясь к ответу на вопрос, я решила потихоньку развенчивать мифы об отношении к евреям в правой Латине. Раз уж у меня есть определённые знания и доступ к информации.
Ивритский же раздел сайта — это просто выражение моей симпатии к Израилю.
— И напоследок?..
— Скажу банальность — желаю всем нам приблизиться к победе в 2015 году.
Полностью интервью Китти Сандерс можно прочитать здесь —
http://falangeoriental.blogspot.ru/2015/01/blog-post_28.html?spref=fb