В первые два месяца нынешнего года Россия тратила больше, чем зарабатывала. Январско-февральский дефицит государственного бюджета вдвое превысил прогноз и составил более 245 млрд рублей (3% ВВП). Многие связывают этот факт с президентской избирательной кампанией. В Министерстве финансов к происходящему относятся в целом спокойно и даже допускают к концу года выход на положительный баланс. Тем не менее ситуация вызывает опасения.
Еще в январе этот показатель не превышал 17,95 млрд. Минфин, явно учитывавший политический фактор, прогнозировал по итогам двух месяцев 106,6 млрд. В тот же период прошлого года был налицо профицит в 52,78 млрд рублей, который по итогам 2011-го достиг 427,8 млрд. Более того, за последние 10 лет из-за особенностей российского налогообложения январь становился стабильно профицитным месяцем. Да и февральские дефициты были незначительными. Так что же, имеет место смена тенденции?
Куда пошли сверхплановые десятки миллиардов? Министр финансов Антон Силуанов по этому поводу говорит весьма обтекаемо. Нынешний дефицит он объясняет «более активным расходованием средств» министерствами и ведомствами (будто в принципе возможны какие-либо иные объяснения). За январь-февраль было израсходовано 16,7% годового бюджетного финансирования, тогда как в прошлом году этот показатель составлял 12,8%. «В этом году, как никогда, идет хорошее использование бюджетных ресурсов», – считает глава Минфина. В первую очередь наращиваются расходы оборонного ведомства в рамках гособоронзаказа.
То есть оценивать массированные затраты предлагается положительно. Однако с учетом бюджетных традиций, сложившихся в РФ, такие объяснения выглядят несколько странно. Обычно федеральные средства добираются до регионов и ведомств постепенно, причем львиная их доля приходится к закрытию финансового года. В 2012-м же происходит все наоборот: ассигнования достигают адресатов почти мгновенно.
Вывод напрашивается сам собой, хотя чиновники, конечно, публично никак не связывают пролившийся золотой дождь с электоральной проблематикой. Собственно, зачем лишний раз подчеркивать самоочевидное и общеизвестное? Предвыборные обязательства действующей власти в ближайшие годы обойдутся бюджету в несколько триллионов рублей. Покрыть эти расходы иначе как за счет дефицита пока не представляется реальным.
К природе нынешнего дефицита стоит присмотреться. Бросается в глаза уже то, что он возник без какого-либо снижения доходов. Наоборот, налицо их рост – 2,7 трлн рублей против 1,5 трлн в первые два месяца 2011-го. Не срабатывает и инфляционная версия – уровень не достигал 1%, что, кстати, не слишком характерно для рассматриваемого периода. Казалось, все благоприятствовало профицитному сведению балансов. Все, кроме политической ситуации.
Сейчас правительство планирует на текущий год 900-миллиардный дефицит (1,5% ВВП): доходы в 11,78 трлн рублей, расходы в 12,66 трлн. В принципе, это не страшно, если темпы роста ВВП будут выше долговой динамики. Но тогда закономерно возникает вопрос: за счет чего будет расти ВВП?
Первый напрашивающийся ответ: нефть. Как уже сказано, в Минфине не исключают даже профицита – при условии дополнительных доходов с мирового нефтерынка. Если средства, получаемые за счет нынешнего роста цен, будут зарезервированы на случай их падения.
Сейчас цены на нефть превышают прошлогодние $100. Баррель марки Urals стоит $115–120. Прогноз на 2012 год – $110. Российский бюджет на текущий год рассчитан исходя из $100. Вроде бы все логично. Однако в январе 2012 года Министерство финансов подсчитало, что средняя цена на российскую нефть за последние десять лет составила $70 за баррель. Вывод – при расчетах годового бюджета нужно исходить именно из этого показателя. Не факт, что цена в обозримой перспективе будет устойчиво расти. Этому способствуют политические катаклизмы в Северной Африке, на Ближнем и Среднем Востоке (в прошлом году – прежде всего ливийские события, в нынешнем – иранский кризис). Но есть и мощные факторы обратного характера – например, долговой кризис в Европе.
Впрочем, у России есть опыт сведения профицитных бюджетов при $60–70 за баррель. И вдруг для этого не хватило $100–120. И это вновь наводит на мысли о влиянии на бюджетный процесс внутренней, а не международной политики.
Для таких ситуаций существуют наработанные методики. В 2009–2010 годах финансовые трудности удалось локализовать за счет резервов государственных фондов. Правда, сейчас объем этих ресурсов недостаточен, чтобы закрывать дефицит на протяжении нескольких лет. Остается либо повышать налоги, либо прибегнуть к внешним заимствованиям, либо совместить то и другое. По рейтингу авторитетного агентства Fitch РФ находится на уровне BBB, который сам по себе весьма средний и в перспективе может быть ухудшен. Нефтегазовая страховка надежной не считается. Международные финансисты требуют жесткой бюджетной политики, тогда как налицо нечто обратное. Это не говоря о том, что вновь вязнуть в долгах – характерная черта экономики трудных 1990-х – политически неприемлемо российских для властей.
Кстати, внешний долг государства и госкорпораций РФ – отдельный вопрос. Первый выглядит вроде достойно: на 1 февраля 2012 года всего $35,77 млрд (с начала года он даже уменьшился на 0,07%). Но прогноз, выработанный Минфином полтора года назад, не слишком обнадеживает. К 2014 году госдолг России ожидается в 17,4% ВВП. Долгосрочные перспективы хуже – при среднегодовом экономическом росте в 4,1%, бюджетном дефиците в 2,3% ВВП и номинальных ставках для внешнего долга в 7,3% госдолг за 2010–2020 годы вырастет до 30% ВВП. Если же Россия столкнется с 5%-ным бюджетным дефицитом, эта цифра подскочит вдвое.
Но это далеко не исчерпывающие расчеты. Наряду с государственными есть государственно-корпоративные долги. На конец 2010 года совокупный внешний долг РФ, включая госкорпоративную часть, уже составлял 28% ВВП. Это было сопоставимо с объемами международных валютных резервов страны. Это притом, что внешний долг без госкорпоративной составляющей был равен 9,3% ВВП. В абсолютных цифрах сейчас это выглядит так – несмотря на сокращение внешнего корпоративного долга России на $5,8 млрд, к середине 2011 года он составил $485,6 млрд.
Формально правительство не несет прямой ответственности по долгам госкомпаний. Но в случае долгового кризиса должно принимать меры. Степень привязки такого рода структур к аппарату власти не секрет ни для кого в мире. Не зря Минфин интенсифицирует мониторинг по данному направлению. Этот не сильно афишируемый фактор вполне может потянуть экономику на дно. Тем более при нынешнем политически мотивированном отягощении бюджета. Кстати, госкомпании числятся некоторыми наблюдателями среди сил, для которых исход политического цикла оказался выигрышным.