Первый вице-премьер Виктор Зубков выступил с неожиданно алармистской оценкой уровня оттока капитала за рубеж. Действительно, вывод средств в 2011 году более чем в два с половиной раза превысил показатель предыдущего года и достиг $84,2 млрд. Это примерно 4,5% ВВП. Но это далеко не рекорд. В 2008 году страна потеряла $134 млрд – при существенно более весомом (и по покупательной способности, и по отношению к рублю) долларе и при меньшем ВВП. В год начала кризиса чистый отток средств был равен примерно 10% ВВП. Но тогда тревоги никто особо не бил. Зато сейчас один из высших правительственных руководителей оценивает заметно меньшие суммы как угрозу национальной безопасности.
Не исключено, что сгущение красок связано с контекстом, в котором подана информация. Цифры и оценки прозвучали в ходе видеоконференции, на которой президент Дмитрий Медведев проверял исполнение поручений по комплексному анализу обстановки в финансовой сфере. Особо шла речь о борьбе с бегством капиталов и отмыванием преступных доходов. Возможно, тревога связана с динамикой: объемы вывоза капитала заметно подскочили в последнем квартале года, не без связи с политической ситуацией в стране. Возможно, нагнетание происходит в рамках именно предвыборной игры – с перспективой изобразить благоприятные последствия победы Владимира Путина.
Следует уточнить, что тревогу Виктора Зубкова вызывает прежде всего та часть вывоза, где есть признаки отмывания незаконных доходов, в том числе коррупционных. Она оценивается примерно в 40% от общей суммы оттока. Около $34 млрд, или примерно 1 трлн рублей.
Такая же сумма, по словам вице-премьера, незаконно обналичивается внутри страны. В последнем случае вызывает некоторое недоумение характеристика явления как «выведение средств из экономики». Теневая экономика, при всех ее негативных чертах, тоже часть национального хозяйственного оборота. А в условиях, подобных российским, – важный ресурс обеспечения для значительной части населения. Не случайно статистические органы во всем мире (Росстат – не исключение) производят дооценку объемов ВВП с учетом неформальных и теневых секторов экономической активности. Другое дело, что эта активность выводит ресурсы из-под гласного общественного контроля, сужает базу бюджетных поступлений.
Но вот тут-то начинается самое интересное. По словам Виктора Зубкова, «наиболее уязвимыми для теневого оборота оказываются бюджетные расходы, имущественные и финансовые активы компаний, в том числе компаний с госучастием, сфера ЖКХ, ТЭК, оборонный и строительный комплексы». То есть едва ли не самыми уязвимыми с данной точки зрения оказываются как раз те сферы деятельности, которые теснейшим образом связаны с государством. Значительная часть теневого оборота носит откровенно коррупционный характер. Трудно воспринять это иначе, как приговор сложившейся системе государственного управления. Под аккомпанемент непрекращающихся разговоров об усилении государственного регулирования именно государственный и окологосударственный сектор оказывается главной черной дырой экономики.
Получается, момент для оглашения таких данных выбран не слишком удачно. Ситуацию спасает разве что специальный характер информации. Вряд ли она может быть должным образом воспринята и проанализирована массовым избирателем.
В части же борьбы с выводом средств ничего принципиально нового сказано не было. Про фирмы-однодневки как инструмент в этом процессе известно давно. Опять же характерно указание докладчика, где именно более всего действуют фирмы-«прачечные»: в налоговой и таможенной сфере, на финансовом рынке. Поскольку ни налоговые, ни таможенные органы вроде бы не практикуют аутсорсинг функций частным структурам, речь, очевидно, идет о чиновном крышевании незаконной деятельности. Что касается банков, то они работают в условиях формально жесткого госконтроля – как говорится, выводы делайте сами. Такой вот интересный поворот старой истины про «жестокость законов, смягчаемую их неисполнением».
Свежее прозвучала информация о десятках миллиардов (хотелось бы, конечно, понять, сколько именно и какую часть они составляют от тридцати четырех) долларов, ушедших на «экзотические рынки» перестрахования – в Тунис, на Сент-Люсию и Сент-Китс. А вот слова об «исследовании природы переведенных денег», о заведении уголовных дел, о проверках правоохранительными органами «известных» банков почему-то особого энтузиазма не вызывают. Как и очередное заявление об активизации борьбы с потерями денег в госкомпаниях. Потому что странная получается картина: знают – где, знают – кто, знают – как. А пресечь отчего-то не могут.