Геополитическая сторона – не главная в крымском кризисе. Украина для Москвы опасна прежде всего социальным примером, а не подрывом международных позиций. Но характерно, что крупное политическое столкновение на постсоветском пространстве произошло практически одновременно с оглашением глобального проекта военного присутствия. Министерство обороны РФ анонсировало создание едва ли не всемирной сети военных баз, от Индокитая до Центральной Америки. Однако амбициозный план холодно встречен потенциальными партнёрами. Возможно, под впечатлением российско-украинского конфликта.
Базы суверенной духовности
Свержение режима Виктора Януковича произошло 20-22 февраля. Пророссийский переворот в Крыму — 27 февраля. А днём раньше, 26-го, министр обороны Сергей Шойгу сообщил о намерении российского военного ведомства создать разветвлённую систему зарубежного базирования. Базы предполагается разместить на Американском континенте, в Индийском океане, в Индокитае: «Помимо Вьетнама и Кубы мы планируем расширить их количество за счет таких стран как Венесуэла, Никарагуа, Сейшельские острова, Сингапур и другие». Речь не только о базах, но и о заходах российских военных кораблей в порты, о дозаправке военной авиации. По словам Шойгу, соответствующие переговоры близки к успешному завершению.
Фактически сделана заявка на восстановление глобальной системы военно-политической экспансии времён СССР. Различие в том, что советские министры не делали на этот счёт публичных заявлений. Наличие войск и военных объектов за пределами стран Варшавского договора и Монголии по возможности официально не признавалось, хотя формально не опровергалось, дабы не рисковать уличением во лжи. Советская бригада и разведцентр на Кубе, военно-морские базы во Вьетнаме, Сирии, Йемене, заходы ВМФ в Ливию и на Сейшелы, лётчики и морпехи в Эфиопии, советники и инструкторы в Анголе, Мозамбике, Никарагуа (перечень далеко не полон) – всё это было общеизвестно, однако тщательно скрывалось. Сейчас из всего этого официально остался только пункт материально-технического обеспечения военных кораблей в сирийском Тартусе. Но широковещательные заявления звучат во всю мощь. Всё-таки РФ действительно не СССР.
Глобальность советской экспансии была вполне объяснима. Внешняя политика СССР основывалась на тезисе о грядущей «победе социализма во всех странах» — то есть, о мировом господстве коммунистической партии. Иное дело РФ, подобных целей не ставящая. Даже наоборот, нынешние российские власти подчёркивают особость и уникальность созданной ими системы, по определению не претендующей на всемирный охват. Зоной стратегических интересов Москвы до последнего времени считалось лишь постсоветское пространство.
Теперь она декларативно расширяется. Обосновывается это защитой национальной безопасности России (надо полагать, этот вопрос критически обострился в Южно-Китайском море, Карибском бассейне и Индийском океане) и обеспечением её экономических интересов (здесь резоны более понятны). Но при этом оставляется за кадром важнейшая мотивация, отчасти сходная с советской: укрепление государственных связей с родственными режимами, формирование «духовно-суверенного» блока. Период мировой истории, открывшийся 2011 годом, сделал эту задачу действительно критически актуальной. Если понимать выражение «национальная безопасность России» как «политическая стабильность режима», всё становится на свои места.
От Каракаса до Камрани
Рассмотрим под этим углом зрения перечисленные Шойгу государства. Вьетнам управляется коммунистической партократией по китайской модели. Экономика до некоторой степени либерализована, разрешено частное предпринимательство, но политика, идеология и общественная жизнь жёстко контролируются и направляются партийной элитой. Высока степень милитаризации, весом голос армейского командования. Вьетнам доминирует в восточной части Индокитая и упорно конкурирует с Китаем за влияние в Юго-Восточной Азии.
В Ханое помнят помощь Москвы в войнах с США и КНР, но никогда не отличались сентиментальностью. Ведётся достаточно циничная игра – база в Камрани стала разменной монетой в дипломатическом торге Вьетнама с США и РФ. Она может быть предоставлена той или другой стороне в зависимости от того, кто эффективнее поможет в противостоянии Ханоя с Пекином.
Кубинская система развивается во вьетнамском направлении. Коммунистический режим братьев Кастро склоняется к экономическим послаблениям при жёстком политическом контроле. Но в отличие от СРВ и КНР, реформы на Кубе практически не начинались, поэтому хозяйство и социалка пребывают в тяжёлом состоянии. Но географическое положение «порога США» есть данность, и в военно-стратегическом противостоянии непреходящая ценность.
При этом любопытно вспомнить, что от советских военных баз во вьетнамской Камрани и кубинском Лурдесе в 2001 году отказался Владимир Путин. То был период его дружбы с Джорджем Бушем. Теперь, значит, требуется обратно…
Венесуэла более всего походит сейчас на предфевральскую Украину. Сохранившиеся при Уго Чавесе демократические нормы и институты подверглись атаке со стороны Мадуро, незадачливого преемника команданте. Это встретило жёсткий отпор оппозиции. Попытка подавить протесты привела к кровопролитию, обстановка всё обостряется. При этом за полтора десятилетия между правящими группами Каракаса и Москвы завязались многообразные и крайне сложные узлы политического, экономического и военного взаимодействия. Упоминание Венесуэлы в перечне Шойгу казалось логичным. Именно – казалось.
Никарагуа была одной из горячих точек последнего этапа холодной войны (первая половина 1980-х). Здесь происходило прямое военное столкновение просоветских и антикоммунистических сил. Перестроечное обрушение СССР закрыло марксистский эксперимент сандинистов, на первых же свободных выборах 1990 года победили праволибералы. 16 лет спустя во власть вернулись сандинисты – уже без прокоммунистических идей, зато с «духовными скрепами» патриархального авторитаризма.
Режим постаревшего Даниэля Ортеги действительно очень похож на путинский. И в идеологии, и в структурном обеспечении – послушный парламент, пропагандистские манипуляции, президентское единовластие. Помимо тихоокеанских атоллов, Никарагуа оказалась единственным государством мира, признавшим Абхазию и Южную Осетию. Добавим к этому, что никарагуа – единственная страна, на территории которой теоретически может быть построен канал, альтернативный Панамскому.
Сейшельские острова, малоизвестные вне туризма, за последние четыре десятилетия прошли бурную историю. Независимость от Великобритании получена в 1976-м. На следующий год премьер Франс Альбер Рене свергает президента Джеймса Мэнчема, провозглашает социалистическую ориентацию, национализирует пальмы и шезлонги, приглашает танзанийских солдат, северокорейских инструкторов и советские военные корабли. Несколько попыток контрпереворота потерпели неудачу, даже когда за это брался знаменитый Майкл Хор, он же «Сумасшедший Майк». Большой противолодочный корабль «Таллин» и сторожевой корабль «Летучий» в порту Виктория на острове Маэ обеспечивали стабильность форпоста социализма в Индийском океане. Таков был советский ответ американской стратегической базе Диего-Гарсия.
На Сейшелах произошло как везде: не стало СССР – не стало и социалистической ориентации. Рене и его преемники вспомнили, что всегда были демократами, ввели частную собственность и многопартийную систему. Правда, в отличие от Никарагуа, они ухитрились удержаться в ходе свободных выборов – социальная политика была продуманной, а туристическую сферу они старались развивать и при советских флагах на рейде. Мэнчем вернулся, но остался в оппозиции. А контроль за океанскими коммуникациями в треугольнике Южная Африка – Индостан – Австралия потенциальное базирование на Сейшелах более-менее обеспечивает.
Исключения без правил
Итак, перечисленные Шойгу страны имеют чёткий общий знаменатель: в 1960-1980-х относились к зоне контроля и влияния СССР. Сюда же можно отнести Анголу, Мозамбик, отчасти Гвинею (равно как и Гвинею-Бисау). Венесуэла в этом плане – исключение, подтверждающее правило.
Другое исключение – Сингапур, который уже тогда был флагманом азиатского антикоммунизма и капиталистического развития. Но сейчас сходств с Москвой прибавилось и здесь. В основном за счёт того, что строительством капитализма увлеклась и постсоветская Россия. Но не только. «Я верю в насилие», — говорил создатель современного Сингапура, многолетний глава правительства Ли Куан Ю. Сейчас премьер-министром является его сын Ли Сянь Лун, по всем важным вопросам консультирующийся с отцом. Авторитарный финансовый центр с автоматически успешной «операцией «Преемник» — может ли такое не вызывать кремлёвских симпатий? Не говоря о контроле над Малаккским проливом, который позволил бы шантажировать даже Китай (!), зависящий от движения танкеров.
В общем, из выступления Шойгу вырисовывалась впечатляющая система глобального военного развёртывания, основанного на политическом родстве. Достойный конкурент американцам и китайцам в глобальном противостоянии. Правда, некоторые наблюдатели сомневались, способны ли российские ВМФ и ВВС при их нынешнем потенциале освоить столь грандиозную систему базирования. Хватит ли, для начала, флагштоков? Сходились, однако, на том, что не без труда, но теоретически это возможно. Тем более, что некоторые потенциальные противники спешат помочь, как Франция с вертолётоносцами «Мистраль».
Но не успел утрястись экспертный консенсус, как прозвучали заявления сторон, которых забыли спросить. «В соответствии с нашей конституцией мы не можем разрешить размещение иностранных военных баз в нашей стране», — так отреагировал министр иностранных дел Венесуэлы Элиас Хауа. «Никарагуанская конституция запрещает размещение иностранных военных баз на национальной территории», – вторил ему вице-спикер парламента Никарагуа Вильфредо Наварро. «Спекуляциями» назвал рассуждения на эту тему никарагуанский главком Сесар Кастильо. Кубинцы, вьетнамцы, сейшельцы, сингапурцы промолчали – видимо, не желая усугублять возникшее однозначное впечатление.
В самом деле, интересная ситуация. Шойгу говорил о переговорах по вопросу размещения российских баз в странах, где таковое запрещено конституциями… Трудно сказать, насколько подобные военно-дипломатические изыскания помогают укреплению отношений даже с социально-близкими режимами.
И ещё немаловажный момент. Венесуэльский министр вспомнил о конституционном запрете на четвёртый день после выступления Шойгу. Никарагуанский генерал возмутился спекуляциями и вовсе на восьмой. Чего ждали? Не присматривались ли к ходу событий в Крыму и Украине в целом? Более чем вероятно. Не факт, что всё происшедшее было воспринято как предвестие политических выгод и гарантий стабильности. Как бы не наоборот. А для остальных действительно проще теперь промолчать.