Нобелевские премии по науке и технике не вызывают вопросов. Здесь критерии объективные, дважды два будет четыре, никакая тенденциозность этого не изменит. Над премиями по литературе мир давно добродушно подшучивает. Скандинавы пиарят своих авторов с такой бесхитростной откровенностью, что это выглядит даже как-то мило. А вот премии мира регулярно провоцируют жаркие споры, критические возражения, иногда политические конфликты и международные скандалы. Нынешний год, когда нобелиатами стали три женщины – две либерийки и йеменка – исключения не составил.
В 1994 году появилась шутка: не будь матерью Терезой, не пытайся раздобыть «нобелевку» в одиночку. Сделай проще: найди напарника, подберите с ним участок земли, залейте его кровью, потом помиритесь, облобызайтесь, и премия в кармане. Поводом для такой мысли послужило присуждение Нобелевской премии в 1994 году Ясиру Арафату и Ицхаку Рабину – то-то сошёл с тех пор вечный мир на Святую Землю… Похожая ситуация была двумя десятилетиями ранее: в 1973-м премия досталась на пару тогдашнему госсекретарю США Генри Киссинджеру и секретарю северовьетнамского ЦК Ле Дык Тхо – результатом стала массированная эскалация войны, «лагеря перевоспитания» и «акульи джонки».
Одиночные присуждения тоже подчас вызывали недоумение. ООН и её генсек Кофи Аннан к 2001 году не являли особых достижений. Деятельность Джимми Картера (лауреат за 2002 год) всегда давала больше разговоров, чем результатов. В позапрошлом году Барак Обама и вовсе получил премию авансом за будущие достижения…
Конечно, подобное происходит далеко не всегда, среди нобелиатов мира немало достойных людей. В ряде случаев решения Нобелевского комитета представлялись самоочевидными. Но присуждение за 2011 год к этому ряду не относится. Хотя либерийская правозащитница Лейма Гбови и йеменская оппозиционная журналистка Тавакуль Карман смотрятся в перечне лауреатов вполне на месте.
39-летняя Лейма Гбови давно могла претендовать. В западноафриканской стране, охваченной кровопролитной гражданской войной, никому не известная молодая работница службы собеса организовала примиряющее женское движение. «Убийства, изнасилования, уничтожения наших семей научили нас сказать «Нет!» насилию. Мы не отступим, пока не восторжествует мир», — говорилось в заявлении возглавленной Гбови организации WIPNET. Женское антивоенное движение сыграло заметную роль в том, что кровавый президент-боевик Чарльз Тейлор всё же уступил власть после гибели сотен тысяч в стране с трёхмиллионным населением. О борьбе Леймы Гбови с Тейлором и его режимом снят фильм «Загони дьявола в ад».
Тавакуль Карман ещё моложе, ей 32 года. Шесть лет назад, когда никому, кроме Джорджа Буша-младшего, не рисовалось ничего отдалённо похожего на «арабскую весну», она уже создала в йеменской столице Сане демократическую правозащитную организацию «Журналистки без цепей». Открыто выступала против президента Али Абдаллы Салеха. Устраивала антиправительственные акции, вроде «маршей несогласных». В начале года, когда поднялась всеарабская волна, была арестована, но вскоре освобождена. Полевой командир аль-Фадли, мятежный генерал аль-Ахмар не попадали в тюрьмы Салеха. А журналистка Карман там побывала.
С этими двумя женщинами вопросов нет. Зато есть относительно третьей, которая в тройке лауреатов Нобелевской премии мира за 2011 год как раз называется первой. Она не правозащитница, не журналистка, не оппозиционерка. Элен Джонсон-Серлиф – президент Либерии. Преемница Чарльза Тейлора.
Джонсон-Серлиф старше Гбови и Карман вместе взятых. Ей 72 года. 30 из них она пребывает в политике и власти. Отучившись в Гарварде на экономиста, поступила в министерство финансов Либерии ещё при президенте Уильяме Толберте. Довольно быстро была обвинена в коррупции. Её ждали неприятности, но президент Толберт, прославившейся фразой «Настала пора для крайней жестокости» вскоре после этих слов был жестоко убит. К власти пришёл сержант Сэмюэль Доу, немедленно ставший генералом, а заодно президентом. Он назначил Элен министром финансов.
Коренной африканец Доу целенаправленно устранял американо-либерийскую элиту (потомков негритянских переселенцев из США), но ему требовались компетентные спецы-экономисты. Пять лет министр и президент вполне устраивали друг друга. Но когда разразился экономический кризис, ей пришлось за него ответить. В 1985 году Доу арестовал Джонсон-Серлиф и депортировал из Либерии.
В эмиграции она стала одним из лидеров либерийской оппозиции, яростным критиком Доу. Её оппозиционность носила не тот характер, что в случаях Гбови и Карман. Она не выходила на улицы с протестами. Она занимала пост вице-президента американского инвестбанка Equator. И на этом посту эффективно собирала деньги для партизанских отрядов того самого Чарльза Тейлора.
В 1990 году тейлоровский Объединённый революционный фронт пришёл к власти под знамёнами рынка и демократии. Доу был убит с перебором зверства даже по местным меркам. Перед гибелью он успел заявить, что Тейлор – агент ЦРУ. «Я это точно знаю, потому что сам работал на ЦРУ», — уточнил он. Но этим международные связи Тейлора вовсе не ограничивались. Среди тех, кто оказывал ему ощутимую финансовую и политическую поддержку, был, например, Муамар Каддафи, действовавший, получается, рука об руку с ЦРУ и Элен Джонсон-Серлиф. Именно в «Ливийской джамахирии» скрывался Тейлор в середине 1980-х, прежде чем перебраться в Либерию и начать войну.
Став во главе Либерии, Тейлор не торопился возвращать в страну Джонсон-Серлиф (помнил, сколь тверда оказалась её преданность Доу). Новый президент предпочитал держать умелую финансистку в международных представителях по линии ООН. Опасался Чарльз не зря: как только Элен вернулась в Либерию, она развернула кампанию против кровавого диктатора и его законов джунглей. В 1997 году Джонсон-Серлиф баллотировалась против него в президенты. Подобно Доу двенадцатью годами раньше, Тейлор обвинил её в измене, но достать не смог.
В 2003 году очередное повстанческое движение изгнало диктатора из страны. Некоторое время Тейлор кочевал по Африке, прикидывая, как бы вернуться. Но в 2006 году он был доставлен в Гаагу, где предстал перед Международным уголовным судом по обвинениям в убийствах, массовом терроре, применении пыток и рабского труда, незаконной торговле алмазами и военном использовании несовершеннолетних. А годом раньше президентом Либерии стала Элен Джонсон-Серлиф, вошедшая в историю как первый демократически избранный глава Либерийского государства.
Даже беглое сравнение женщин, поделивших «нобелевку на троих», ведёт к диссонансу. Лейма Гбови и Тавакуль Карман более чем достойны, и даже странно, что не получили премию раньше. Но таким, как Элен Джонсон-Серлиф, премий мира не дают. Каковы бы ни были реальные заслуги, слишком уж не та биография. А уж когда президента Либерии называют «символом новой Африки», это звучит весьма и весьма двусмысленно.
Не говоря о прошлом, в своей стране она вызывает очень неоднозначное к себе отношение. Её уважают за компетентность и решительность, она достаточно авторитетна и пост занимает по праву. Но при этом она считается олицетворением беспринципности (неверная служба Доу и Тейлору) и коррупции. Брат во главе МВД лишился поста по обвинению в хищениях. В том же обвинялся и сын во главе Центробанка, но сумел отбиться. Кстати, в этот четверг либерийская «мать-хозяйка» идёт на выборы, дабы остаться у власти на следующие шесть лет. «Мы не можем учитывать внутренние обстоятельства», — сказал по этому поводу председатель Норвежского Нобелевского комитета Торбьорн Ягланд.
«Я принимаю эту премию от имени всего либерийского народа. В последние восемь лет в нашей стране царит мир. Это — заслуга всех людей, выступавших за прекращение насилия», — заявила Элен Джонсон-Серлиф. Ритуальные правила политкорректности, таким образом, соблюдены. А большего Нобелевский комитет – немаловажный элемент мироэлитной системы – сейчас от лауреатов не требует.