Сегодня четвертый день, как в провинции Эспинар и регионе Куско на юго-западе Перу введено чрезвычайное положение. Цель экстраординарных мер, по заявлению премьер-министра Перу Оскара Вальдеса: «Сохранить безопасность населения и свободу передвижения в этой зоне, где насильственные действия привели к смерти двух человек и незаконному задержанию прокурора Гектора Эрреры». Действительно, уже без малого две недели в южном Перу продолжаются столкновения. Силы порядка подавляют далеко не безоружные манифестации. Два человека погибли, до полусотни ранены – причем в основном полицейские.
Надо отметить, что именно акты провинциальных властей Эспинара стали катализатором социальных манифестаций местных активистов. В основе конфликта лежат обвинения в адрес швейцарской компании Xstrata, эксплуатирующей в Перу шахты и рудники. Перуанские власти вполне обоснованно обвинили иностранную фирму в химических загрязнениях речек Саладо и Каньипа. Было выдвинуто требование увеличить выплаты по природоохранному налогу.
Однако среди местного населения распространились слухи о предстоящем закрытии шахт. Это означало бы массовую шахтерскую безработицу. Одновременно люди возмутились: почему местные власти раньше скрывали правду о вредоносных последствиях экономической деятельности Xstrata?! Вполне вероятно, что мирный поначалу протест был использован политическими агитаторами. Как крайне левыми, так и крайне правыми – тех и других в современном Перу, что называется, полным-полно. В результате пикеты с оппозиционными лозунгами переросли в блокирование автомобильных дорог и столкновения шахтеров с полицией. Пошли в ход камни и арматура…
В районы беспорядков направлены дополнительные контингенты сил безопасности. На месяц запрещены собрания, манифестации, любые крупные скопления народа. Но когда премьер Вальдес обличает «экстремистских личностей, которые атакуют институты власти и полицию», ему и его правительству, а также президенту Перу не следует забывать: глубинная причина насилия – социальные условия, а не политическая агитация.
В экономике современного Перу властвует теневой сектор. Более 40% трудоспособного населения вынуждены довольствоваться неполной занятостью. Ультралиберальные реформы в свое время разрушили систему государственного здравоохранения и школьного образования. Частный капитал, в том числе иностранный, в 1990–2000-х радушно принимался тогдашними властями. Но государство не заботилось, как именно, в каких условиях добывают медь, свинец, цинк, олово, молибден, вольфрам и другие богатства перуанской земли. А добывают их, прямо скажем, хищнически. В частности, демонстративно пренебрегая традиционным укладом жизни коренных жителей.
В прошлом году в Перу произошла демократическая смена власти. От погрязших в кумовстве и коррупции социал-демократов она перешла к леворадикальным национал-популистам во главе с президентом Ольянтой Умалой. Но Умала победил во втором туре с очень незначительным отрывом. В Перу по-прежнему весьма мощна правая оппозиция, группирующаяся вокруг своеобразной династии – бывшего президента Альберто Фухимори, находящегося в заключении, и его дочери Кейко. Действуют против правительства и ультралевые экстремисты.
Социально-экономическая политика президента и правительства носит в целом левый характер, в духе «южноамериканского социализма–XXI» (пусть менее радикальный, нежели в Венесуэле или Боливии). Однако, как видим, перуанским властям противостоит немало вызовов. В том числе со стороны тех самых социальных низов, индейцев и шахтеров, на которые они пытаются ориентироваться. Справляться с такими проблемами в рамках расколотого общества весьма и весьма непросто.