В России происходит практически невиданный ранее рост подростковых самоубийств. Только за последнее время на слуху около десятка случаев. И это только известных, когда факт суицида подтверждался записками, показаниями родных и знакомых или другими фактами. Сколько же всего юных граждан, которым предстояло строить Россию будущего, отказались от роли строителей, доподлинно не известно.
От Москвы до Осыпного Бугра
Последний случай произошел в Москве, когда две 18-летние девушки выпрыгнули вместе из окна с высоты 14-го этажа жилого дома на Озерной улице. Одна из них погибла сразу, другая скончалась позднее в реанимации. Обе – не асоциальные элементы, не сироты, не брошенные дети, а столичные студентки.
Чуть ранее похожая трагедия произошла в Петербурге, где две школьницы выбросились с 10-го этажа, держась за руки. Следствие возбудило уголовное дело по статье «Доведение до самоубийства». Перед этим самоубийства случились в подмосковном Фрязине, в том же Петербурге, в поселке Богородское Рузского района Московской области, в селе Осыпной Бугор Астраханской области…
Чаще всего при молодежных суицидах принято ссылаться на несчастную любовь. Некоторые специалисты говорят об эффекте домино, когда подростки в сложных жизненных ситуациях предпочитают копировать поведение своих сверстников и не обращаются ни к родителям, ни к педагогам, ни в многочисленные ныне «доверительно-психологические службы». Но есть и другие причины.
Руководитель отдела экологических и социальных проблем психического здоровья Института им. Сербского профессор Борис Положий не исключает, что подростки уходят из жизни в поисках некой альтернативы. Но почему на житейском перекрестке вчерашние дети все чаще выбирают крайний путь?
Где не надо смерти помогать
Согласно официальной статистике, каждый год на планете сводят счеты с жизнью 1,1 млн человек. Среди них 350 тысяч китайцев, 110 тысяч индийцев, 55 тысяч русских, 31 тысяча американцев, 30 тысяч японцев, 12 тысяч украинцев, 10 тысяч французов. Высокий и очень высокий уровень самоубийств (свыше 20 человек на 100 тысяч населения) отмечен в Литве (42), Белоруссии (37), России (36), Казахстане (30), Венгрии (28), Латвии (26), на Украине (25). Казалось бы, вывод о постсоветском и постсоциалистическом характере суицидальных тенденций напрашивается сам собой. Однако следующей в списке значится вполне капиталистическая Япония (24).
К странам среднего уровня самоубийств (10–20 человек на 100 тысяч населения) относятся Франция, Китай, Германия, Канада, Австралия, США. Может отчасти удивить перечень стран, где количество самоубийств минимально (до 10 человек на 100 тысяч): наряду с Италией, Англией и Израилем здесь постсоветские и весьма проблемные Грузия, Армения и Азербайджан. Меньше же всего самоубийств совершается в Египте, на Гаити и на Ямайке. В этих странах, одна из которых охвачена политическими потрясениями, а две другие вообще характеризуются высокой опасностью для жизни, уровень самоубийств близок к нулю. На Гаити не надо помогать смерти, убить и так могут в любой день.
Эти факты затрудняют формулирование зависимостей между суицидальностью и национальной культурой. Может быть замечено распространение самоубийств в восточнославянских странах и в обществе, где доминирует самурайская этика. С другой стороны, люди не склонны сводить счеты с жизнью там, где преобладают протестантизм или ислам. Для католичества и православия такие закономерности не выводятся.
Вчерашняя уверенность в завтрашней ночи
Конечно, можно вычислять различные причины самоубийств: от глубоко личностных до общественно-глобальных. Например, вопреки бытующему мнению, 60% случаев приходятся на лето и весну, а не на осень и зиму. С другой стороны, ясно, что общественные катаклизмы оказывают непосредственное влияние на число самоубийств. После возведения Берлинской стены уровень самоубийств в восточном секторе увеличился в 25 (!!!) раз. Экономические кризисы влияют не только на материальное состояние, но и на психическое. В этой ситуации будущее может казаться крайне неопределенным и безрадостным, а самоубийство – единственным приемлемым решением. Что касается нашей страны, то здесь тоже прослеживаются социальные закономерности.
Конечно, вся статистика по самоубийствам в Советском Союзе была засекречена. Госкомстат опубликовал ее только в 1989 году. Скрывать было что. Если царская Россия относилась к странам с невысоким уровнем самоубийств, то после 1917 года их количество резко возросло.
Уже после Гражданской войны, в 1926 году, в Москве и Ленинграде уровень самоубийств на 100 тысяч составлял 42 среди мужчин и 20 среди женщин – только по официальной статистике. Всплески отмечались в 1937 и 1947 годах. Затем последовал некоторый спад во время хрущевской оттепели, но с последующим ростом вплоть до 1984 года. Под конец брежневско-андроповско-черненковской стабильности и «уверенности в завтрашнем дне» на 100 тысяч человек в стране приходилось 39 самоубийц.
Советский Союз занимал по числу самоубийств второе место в мире после Венгрии. Так что нельзя сказать, что исчезновение СССР и российские реформы спровоцировали рост. В России их совершается даже несколько меньше, чем в Советском Союзе. (Кстати, в Венгрии по сравнению с временами ВНР снижение гораздо заметнее.)
Что сегодня толкает уйти?
Казалось бы, сейчас положение в России стабильно. Но за последнее десятилетие число самоубийств среди молодых россиян возросло в 3 раза. Основными причинами суицида, наряду с неразделенной любовью и семейно-бытовыми конфликтами, являются одиночество и страх перед будущим. Ежегодно каждый двенадцатый подросток в возрасте 15–19 лет пытается совершить самоубийство. Удается это, по счастью, далеко не каждому, но по абсолютному количеству подростковых – именно подростковых – самоубийств Россия занимает первое место в мире.
В этой теме, как и в любой другой, есть понятие «группы риска». Существует даже прямая зависимость между суицидом и потерей социального статуса. То, что называют «комплексом короля Лира». Так, высокий уровень самоубийств отмечается среди демобилизованных офицеров, молодых солдат, людей, взятых под стражу, недавних пенсионеров. Самые высокие показатели отмечены среди инвалидов, психически больных, наркоманов, хронических алкоголиков. Но что толкает к уходу тех, кого принято называть будущим страны? Только ли преувеличенное восприятие трудностей, несчастий, подлинных или мнимых несправедливостей? Или обостренное, пусть подсознательное, понимание социальных неустройств, уже привычных взрослым? Но именно к взрослым тут и возникают серьезные вопросы.
Главный детский психиатр Санкт-Петербурга Людмила Рубина, много лет проработавшая в этой области, дает тактичное, но жесткое объяснение, заставляющее задуматься. Она подтверждает, что нынешней осенью Петербург бьет все рекорды по количеству завершенных самоубийств. И называет причину: алармистские настроения взрослых.
«Сейчас на фоне общей тревожной ситуации в стране взрослые говорят при детях и подростках много лишнего. Разговоры о том, что «все плохо», «ничего не изменится», всевозможные рассуждения о конце света вызывают у ребенка ощущение безысходности, травмируют неокрепшую психику», – говорит Людмила РУбина. Отсюда нарастающий социальный конфликт. «Зачем мне учиться, если все равно скоро все закончится и ничего хорошего впереди не ждет?» – рассуждает подросток, наслушавшийся взрослых пессимистов. Вывод очевиден: хотя бы ради детей надо поубавить собственные нагнетания.