В традиционном интернет-опросе американского журнала Time о человеке года первое место занял премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган. Личность действительно незаурядная. Об этом свидетельствует и то, что антирейтинг он тоже набрал рекордный, многократно оторвавшись от других претендентов.
За человека, имеющего репутацию умеренного исламиста, проголосовали более 120 тысяч человек (следующий кандидат получил лишь 74 тысячи голосов); в то же время около 20% отметили, что ни в коем случае не хотели бы видеть его «человеком года». Отрицательный результат всех остальных – около 1%. Виртуальное голосование напоминало настоящую избирательную кампанию. За Эрдогана активно агитировали турки и арабы. Против – курды, греки, армяне и израильтяне.
57-летний политический деятель шел к международному триумфу непростым путем. В современном мире премьер-министров, имеющих в биографии судимость по политическому делу, можно по пальцам пересчитать – Эрдоган один из них. Он создатель правящей в Турции с 2002 года Партии справедливости и развития, которая уже три раза подряд побеждала на вполне свободных выборах. ПСР – наследница Партии благоденствия, участие которой в правительстве стало одной из причин мягкого военного переворота в 1997 году, – военные стремились предотвратить угрозу исламизации Турции. Светскому характеру государства, как они полагали, угрожала деятельность правительства, в которую входила партия, членом которой и был нынешний премьер-министр. Партия был запрещена.
Исламизм – одна из самых популярных в современном мире пугалок. Интересно, что в России, где ислам официально считается одной из четырех традиционных религий, имеющих фактически статус официального благоприятствования в отношениях с государством, в широко идущей пропаганде против арабских революций этого года активно используется аргумент опасности прихода к власти мусульманских политических сил. Что называется, «бьют мешок, имея в виду осла». Случай Эрдогана и турецкой Партии справедливости и развития показывает, что все не так просто.
Турция – единственная страна мусульманской традиции, в полном смысле являющаяся светским государством, где конституция провозглашает свободу вероисповеданий и отсутствие государственной религии. Тем неожиданнее оказалась устойчивая тенденция к нарастанию влияния происламских политических сил, впервые победивших на парламентских выборах 1996 года. Отставка правительства под давлением военных и запрет Партии добродетели тенденцию не остановили. Начало XXI века стало временем триумфа исламистов в стране. Поначалу это вызывало опасения, но чем дальше, тем больше мир убеждался, что ничего страшного в Турции не происходит.
К концу 2000-х стало ясно, что десятилетие правления ПСР, возглавляемой нашим героем, стало самым успешным за последние 50 лет развития страны. Экономическая политика проводилась в русле идей «вашингтонского консенсуса». Продолжалась политика либерализации, начатая еще военным правительством в 1980-х годах. Приватизировались государственные концерны и расширялись возможности для прихода иностранных инвестиций. Была побеждена гиперинфляция, от которой Турция страдала много лет. Экономика динамично росла. Темпы роста упали (но рост продолжался!) в результате мирового кризиса 2008–2009 годов, но резко подскочили в 2010-м – начале 2011 года. Страна вплотную приблизилась к уровню Бразилии по уровню ВВП на душу населения, исчисляемого по паритету покупательной способности. Буквально витрина неолиберальной политики. Причем в отличие от многих других стран проводивших реформы по «рецептам Международного валютного фонда», Турция успешно развивала свою промышленность.
Не отказалось правительство Реджепа Эрдогана и от идеи вступления в Европейский союз. Более того, при нем на этом пути были достигнуты значительные успехи. В 2004 году начались переговоры о вступлении Турции в Европейский союз. Одним из показателей прогресса в этом направлении стало и принятие в 2005 году Партии справедливости и развития в статусе наблюдателя в Европейскую народную партию – объединение консервативных и христианско-демократических партий Евросоюза.
Не собираются турецкие исламисты отказываться и от прозападной и тесно связанной с США внешнеполитической и военной ориентацией. На территории страны размещено 19 американских военных баз, правительство дало согласие на размещение радиолокаторов системы ПРО.
Исламизм партии и ее лидера проявляется не в экономике, а в некоторых чертах внутренней и внешней политики. Во внутренней политике это не столько политический исламизм, сколько культурный. Так, в 2007 году был принят закон, разрешающий носить хиджаб в университетах, он вызвал протест генпрокурора и его иск в конституционный суд о запрете правящей партии (иск был отклонен). Парадоксальным образом можно даже говорить об укреплении при правлении ПСР демократических институтов в Турции – прежде всего благодаря сокращению присутствия армии в политике.
Во внешней политике правительство Эрдогана заняло резко критическую позицию по отношению к Израилю, с которым Турция традиционно поддерживала фактически союзнические отношения. В таких проблемах, как дискриминация курдов и подавление их национального движения, конфликтные отношения с Грецией и Арменией, Эрдоган и его правительство полностью продолжают линию своих предшественников. Хотя и тут наблюдаются некоторые подвижки.
Выбор читателей Time можно назвать сколь угодно близоруким, однако на самом деле он отражает как минимум две тенденции. Первая состоит в том, что очень многие европейцы так и не прониклись духом специфического евроскептицизма и по-прежнему сочувствуют мультикультурализму. В экономическом плане эти же люди поддерживают Евросоюз на плаву, голосуя своими налогами. Словом, за Эрдогана как за образец успешного и вовсе не клыкастого умеренного исламиста проголосовали те, кто считает, что мир и объединение лучше напряженной самоизоляции. Такое отношение к делу нельзя назвать самым разумным, но, скажем, Ангела Меркель в свое время успела убедиться, насколько чрезвычайными должны быть обстоятельства для того, чтобы идеалисты наконец начали думать не только о цветущей гармонии соседства с отстающими (пока) странами, но прежде всего о своей родной земле.
Вторая тенденция состоит в наличии в Европе огромного количества мусульманских иммигрантов. В этом смысле их выбор, при одобрительном отношении европейских «мульти», резонирует с требованиями разрешить ношение хиджаба в общественных местах Европы. Они голосуют не за Эрдогана-человека, а за символ модернизированного ислама, воплощенный в турецком премьер-министре. И конечно же, и те и другие впечатлены видимой на глаз непотопляемостью турецкой экономики. Ведь именно это гарантировал Эрдоган в разгар кризиса.