К саммиту Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) Россия готовилась, что называется загодя. Ещё в прошлом ноябре Дмитрий Медведев приглашал на престижное экономико-политическое мероприятие, впервые проводимое в РФ. И уже тогда отмечался выраженный внутриполитический аспект саммита АТЭС, предъявляемого как крупное достижение российских властей. Тем важнее стал его успех в последекабрьском контексте.
Сегодня основное плановое заседание саммита открыл президент Владимир Путин. Прозвучала программная речь. Обращена она была всемирной аудитории, поскольку содержала краткую концепцию глобальной антикризисной стратегии. Но в каждом тезисе чётко содержался контекст «внутреннего употребления». Высшая государственная власть снова высказала мировому сообществу и российскому обществу ряд принципиальных установок.
Путин призвал лидеров стран АТЭС — 21 государство, от России до Чили, от Вьетнама до Канады, среди которых американский, японский и китайский гиганты, южнокорейский, сингапурский и гонконгский «тигры» — воздерживаться от увлечения протекционистской защитой национальных хозяйств. «Иллюзия простых решений слишком дорого обходится. Увлечение лекарством протекционизма на время снимает, конечно, болевые симптомы, но мешает выздоровлению экономики в целом, сковывает активность в торговле и инвестициях», — заявил Путин. Хватит опыта трёхлетней давности, когда защитные барьеры поспособствовали 12%-ному падению объёмов мировой торговли.
Открытость мировых рынков – так обозначил российский президент основной приоритет. Не спасаться поодиночке за таможенно-тарифными заборами, как то было принято в минувшие века, а стимулировать конкурентное развитие. «Именно на основе таких подходов будет работать Россия и в рамках ВТО» — едва ли флагманы либеральной оппозиции могли предложить иное. Но тут же насчёт ВТО были произнесены отдельные многозначительные слова – нужны специальные нормы, позволяющие поддерживать уязвимые сектора национальных экономик. Например, инерционное машиностроение, экономическая конкурентоспособность которого вызывает вопросы, в отличие от стабилизационного социально-политического значения. «Я и сам, по своему опыту знаю, должен с вами поделиться, как принимаются такие решения», — обмолвился президент. Хотя говорил не об «Уралвагонзаводе», а о предприятиях российского Юга, затоваренных нереализуемой сельхозтехнической продукцией.
Пришлось принять, вспомнил Путин, соответствующие меры. Подобно Евросоюзу, где государственными вливаниями поддерживались на плаву автомобилестроительные заводы. Но теперь Европа не воспринимается как единственно достойный образец экономической политики. Хотя бы потому, что, по словам первого вице-премьера Игоря Шувалова, в ближайшие две пятилетки Азиатско-Тихоокеанский регион оттеснит Евросоюз на вторую позицию в структуре российских внешнеторговых приоритетов. В частности, предполагается резко интенсифицировать экспорт зерновых в страны АТР.
Примерно в том же духе высказался Путин о финансовом регулировании: «Всем нам нужны новые подходы, новые модели. Проблемы в банковской сфере и нестабильность на финансовых рынках отрицательно сказались на темпах экономического глобального роста, то же самое, к сожалению, можно сказать и о росте безработицы. Резкие перепады на финансовых рынках и стагнация спроса на экспорт стали вызовами для экономик всех стран мира без исключения». Системе АТЭС как бы предлагается стать первопроходцем в выработке новых решений. Тем более, что уже сейчас страны АТЭС, при 40% населения планеты, создают 54% мирового ВВП и осуществляет 44% мировой торговли.
Не вполне, правда, ясно, о каких подходах и моделях идёт речь. С одной стороны, последовательное фритредерство, открытость рынков. С другой, за правительствами резервируются протекционистские права – «для уязвимых», в исключительных случаях. Иначе говоря, экономические концепции выдвигаются соответственно текущей политической целесообразности. Так и предполагается сформулировать не декларативный, а практический ответ на вызов мирового кризиса.
В этом контексте выбор АТР как первого поля для отработки новых моделей выглядит более чем логичным. «Развивающиеся рынки», которые, по мысли Путина, в ближайшие 20 лет значительно опередят «традиционные развитые страны», часто характеризуются политическими режимами, склонными к авторитарному прагматизму. Им и предлагается интенсивная региональная интеграция, «способная подтолкнуть к динамичному развитию всю мировую экономику и сыграть ключевую роль в отстаивании принципов открытости рынков и свободы торговли». Не удивительно, что в выступлении перед делегациями предпринимателей Путин привёл в пример СНГ, Таможенный союз и Евразийское экономическое пространство. При этом сообщив, что руководство РФ излагает свои позиции не только от себя, но от «интеграционной тройки» с Белоруссией и Казахстаном. Которые, кстати, уже предлагают свои коммуникационные ресурсы для расширения транспортно-логистической инфраструктуры АТЭС.
Характерно подчёркнуто доверительное общение Владимира Путина с председателем КНР Ху Цзиньтао. Тогда как Барак Обама не нашёл времени посетить Владивосток – в его понимании «новые модели» явно выглядят иначе. И в закупке российских многофункциональных вертолётов МИ-171Е США, в отличие от КНР, не нуждаются. Между тем, российско-китайское соглашение о поставке 52 машин подписано. Хотя едва ли Пекин, при неоднозначной социальной и внутриполитической ситуации, ведущий в АТР самостоятельную и весьма непростую военно-политическую игру, должным образом оценит российские жесты в отношении того же Вьетнама. Политические интересы, на общность которых делается ставка Москвы, многообразны и противоречивы.