О перспективах развития страны высказался вчера не только глава правительства, баллотирующийся в главы государства, но и глава государства, ожидаемый во главе правительства. На встрече со сторонниками (эти мероприятия Дмитрия Медведева превращаются уже в традиционный ритуал) президент пообещал продолжение политической реформы. Смелое заявление, если учесть, что президентский пост в мае он покидает при любом исходе выборов. И даже если Медведев действительно переберется в Белый дом, вопросы политического устройства в круг его компетенции вряд ли будут входить.
Исторически политическая система России и СССР была устроена так, что правительство – в узком смысле, как коллегия руководителей министерств и ведомств – не играло центральной роли. В императорской России Комитет министров (1802–1906 годы) вообще был совещательным органом, его председатель даже не имел права законодательной инициативы. С каждым министром император по мере своей надобности выходил на прямой контакт. Несколько бóльшими были прерогативы учрежденного в 1906 году Совета министров, но их реализация больше зависела от личности премьера, чем от формальных полномочий. Сколько-нибудь самостоятельную роль Совет министров играл лишь при Петре Столыпине. Поскольку принятие политических решений замыкалось на государе, то реальным центром политической власти оставалась дворцовая верхушка с характерной для нее подковерной борьбой.
Традиция была продолжена и в советские годы. Даже когда Совнарком/Совмин возглавлялся реальным диктатором – Владимир Ленин, Иосиф Сталин, отчасти Никита Хрущев – основные решения принимались высшей партийной, а не правительственной камарильей.
Не изменилась ситуация и в постсоветские годы. Только место придворной группы и политбюро ЦК заняла администрация президента РФ и связанные с ней структуры типа Совета безопасности. По известным причинам последние четыре года конструкция выглядела несколько иначе. Но это зависело не от конституционного устройства.
И вот, заявлены претензии на возрастание в будущем политической роли кабинета министров. Сначала идея «большого правительства». Теперь – вчерашние высказывания Дмитрия Медведева.
Основные вопросы: выборность глав регионов, необходимость правой партии, механизмы финансирования общественного телевидения, продолжение приватизации, структура управления госкомпаниями, борьба с коррупцией. Заодно – продолжение критической полемики с Алексеем Кудриным, оценка ситуации в Министерстве культуры. Остановимся подробнее на ряде перечисленных моментов.
Во-первых, управление компаниями с государственным участием. Весной прошлого года Дмитрий Медведев инициировал отзыв высших госчиновников из советов директоров госкомпаний. Вице-премьеров и министров было решено заменить независимыми директорами. Но если в корпоративном управлении представлено государство, то поручение этой функции «независимым» представителям – конструкция внутренне противоречивая. Да и независимость, мягко говоря, условная, поскольку при голосовании от имени государства-акционера «независимый» директор руководствуется указаниями правительства и Росимущества.
По всей видимости, идея сводилась к некоторым персональным заменам. Например, выходу вице-премьера Игоря Сечина из совета директоров Роснефти. Тогда многое становится на свои места, но – это имело смысл на фоне тогдашних предположений о возможном втором президентском сроке Медведева.
На восьмом году системы фактического назначения губернаторов Дмитрию Анатольевичу стало ясно, что «губернатор должен быть подотчетным народу, который на этой территории живет» в большей степени, нежели Кремлю. Он вдруг заметил, что в соответствующем законопроекте отсутствует ограничение двумя сроками, и пообещал исправить это упущение. Будем надеяться, что в поправке не появится коварное словечко «подряд».
Переход к теме правой партии прозвучал в контексте уличных протестов: «Если бы правая партия у нас прошла в Госдуму, то количество взволнованных людей, тех, которых называют «рассерженными горожанами», было бы меньше, потому что они бы понимали, что есть политическая сила, которая им ближе, чем кто-то другой». Едва ли это так. Причины недовольства, выплеснувшегося на улицы, гораздо шире. И потом, почему речь заходит только о праволиберальной партии? На левую социал-демократическую партию (читатель наверняка понимает, что СР и тем более КПРФ здесь ни при чем) общественный запрос никак не ниже.
Не очень понятно, как все же президент видит схемы финансирования общественного телевидения. В других странах оно снято с «рекламной иглы» благодаря взносам граждан (по сути дела – налогу). Дмитрий Медведев высказал сомнение в целесообразности такого подхода в России: «Вряд ли мы сможем объяснить гражданам, почему они должны платить какой-либо налог». Упоминание о неприемлемости финансирования крупным бизнесом вообще странно – ТВ, живущее на предпринимательском спонсорстве, не является общественным. Конкретных механизмов озвучено не было, президент предложил подумать. Мы уже думаем?
Не будем спорить с сентенцией, которой президент начал встречу, а мы закончим статью: «С момента проведения нашей последней встречи, – сказал Медведев, – в стране нашей произошли довольно существенные изменения: жить стало веселее». Так и хочется добавить: «То ли еще будет».