Последние дни проходят под знаком президентских выступлений. Встречу Владимира Путина с аспирантами и молодыми преподавателями гуманитарных дисциплин в рамках «Селигера-2014» можно суммировать с общением в Якутском университете имени М.Аммосова. Схожая аудитория, единый оратор-ньюсмейкер. Вопросы слегка варьировались, зато ответы держались «в один цвет».
Поскольку в обоих случаях президент выступал перед молодежью, то в разговоре нельзя было обойти роль подрастающего поколения в будущем России. Но как раз эта тема оказалась скомканной. Например, что ждёт выпускника вуза на большой жизненной дороге? Эпоха «тучных нулевых», породившая целый «офисный класс» с завышенными материальными претензиями вроде как позади. Вот и Путин признал, что темпы повышения доходов долго превышали динамику производительности труда. Даже охарактеризовал этот путь как тупиковый, словно не здесь разгадка «вертикальной стабильности» и заоблачных рейтингов.
Глава государства редко обходится без декларативного конструктива (тем более, в данном случае речь не об Украине и не об особо духовных путях). Вузам предписывается при подготовке специалистов теснее сотрудничать с бизнесом. Например, применительно к Якутии – с «Газпромом», «Алросой», «Сургутнефтегазом». Короче, с магнатами сырьедобычи.
Только вот какая вещь. Такое сотрудничество уже давно идёт. В Национальном минерально-сырьевом университете «Горный», который многие попросту называют Санкт-Петербургским Горным институтом, есть несколько «фирменных» аудиторий. И так по многим вузам. Существуют и целевые наборы, и стипендии от предприятий. Конечно, это вызывает ассоциации с чем-то вроде японского пожизненного найма в далеко не японском обществе. Однако лучше так, чем никак. Надо же что-то делать.
Согласно социологическим исследованиям, ¾ завтрашних выпускников российских вузов не видят применения на родине
Согласно последним социологическим исследованиям, ¾ завтрашних выпускников российских вузов не видят применения на родине. Вариантов рассматривается много – от немедленной эмиграции до плавного перехода на закордонную работу через наработанные связи в инобизнесе. В крайнем случае молодые специалисты грезят о трудоустройстве в российское представительство солидной западной компании. Хотелось бы узнать, каковы мотивы оставшейся ¼? Но эта тема в общении с президентом как-то не прозвучала.
В целом о проблемах высшей школы говорилось как бы вскользь. А проблем ведь хватает. От мизерных зарплат (заработок аспиранта в самых престижных вузах Санкт-Петербурга составляет 6-7 тысяч рублей) и отсутствия средств на научные исследования (как правило, они распределяются среди вузовских руководителей и их приближённых) до порочной практики оценки вклада в науку по количеству журнальных публикаций, проиндексированных в библиографической базе Scopus. И сколько ни вкладывай, будет как с ЖКХ – проглатывается без эффекта.
Другой интересный пассаж касался чиновных перемещений. Путин высказался о желательности переноса в Сибирь некоторых федеральных органов. Он даже назвал конечную точку – не Новосибирск, как обычно, а Красноярск. Но столица останется в Москве. Традиция, сакральность скрепы и т.д.
Наверное, у многих это вызвало грустную улыбку. Ещё не забыто, с каким саботажем столкнулась скромная попытка переселить федеральные ведомства на территорию Большой Москвы. Никто никуда не переехал. Нечто подобное сейчас происходит и в Санкт-Петербурге с проектом «Невская ратуша». Кажется, в новейшей истории есть лишь один пример, когда госструктура поменяла местоположение, перебравшись в Хабаровск. Да и то потому, что это – министерством по развитию Дальнего Востока, скрещённое с местным полпредством.
Предположим, чиновники умеют спускать в песок распоряжения верховной власти. На то они и сами власть. Но что мешает законодательно привязать корпорации к источникам их доходов? Тут даже практика кое-какая есть. Именно из-за этого Санкт-Петербург лишился существенной части налоговых поступлений.
Похоже, с исполнительской дисциплиной дела обстоят неважно. Например, создали два года назад бюджетный инвестиционный фонд, заложили в него 15 млрд рублей, а деньги так и валяются на депозитах. Сказал президент о необходимости утвердить перечень территорий опережающего развития на Дальнем Востоке – и здесь конь не валялся.
Пусть это процессы неспешные. Но взять ликвидацию последствий стихийных бедствий. В прошлом году огромные территории Дальнего Востока оказались под водой из-за катастрофического наводнения. Прошел солидный срок. И вот выясняется, что к 1 сентября 2014 года большинство – именно так! – пострадавших всё-таки получили жильё…
Автору этих строк, в прошлом человеку военному, весьма небезразлична тема развития Русской Арктики. В первую очередь в плане безопасности. Настороженность вызывают слова президента о том, что арктическая военная инфраструктура нужна России в том числе для прохождения караванов (Путин назвал их «конвоями») гражданских судов.
Какая угроза имеется в виду? В арктических морях? Германские рейдеры истреблены в годы Великой Отечественной войны. «Гринпис»? Мы показали всему миру, как можно обходиться с происками экологов. Сомалийские пираты базируются чуть южнее. НАТО с его атомными субмаринами, ракеты с которых достигнут Москвы за 15-16 минут? «Я вас умоляю!» К тому же Москва, конечно, порт семи морей, но ни как не на трассе Северного морского пути.
Президенту нужно было сказать чётко: «Земля не завоевана, пока на неё не ступил солдатский сапог». Точка. Всем всё ясно, вопросов больше нет. Все остальное – межправительственные соглашения, международное право – в принципе семечки. Народ бы понял. И оценил.
Стороны не обошли вниманием и украинскую тему. В Якутске её вбросил через «рояль в кустах», дотошный корреспондент ВВС Джон Суийни. Впрочем, набор здесь оказался стандартным: «Киев не хочет идти на переговоры с востоком своей страны, он активизирует военные действия… Главная цель — спасти мирных жителей украинских городов… Русский и украинский народ практически едины…» Случился и казус – Путин сравнил действия украинских военных на востоке страны с немецкими обстрелами советских городов в годы Великой Отечественной. Военные историки и просто понимающие люди в этом месте могут слегка замяться, но пропустим. Как веэливые люди.
Лучше бы получил развитие следующий аспект. «Цель сил ополчения — отодвинуть вооруженные силы и артиллерию (украинские – прим. авт.) с тем, чтобы не дать им возможности стрелять по жилым кварталам», — сказал глава государства РФ. Напрашивается вопрос: почему же эти бригады, сформированные из людей, прошедших обучение в России и оснащённые всем известно чьей боевой техникой, упорно рвутся к Мариуполю и планируют двигаться дальше по берегу Азовского моря? А не пытаются ликвидировать артиллерийские и миномётные позиции украинской армии возле того же аэропорта Донецка? Или перед формированиями ДНР (только ли ими?) стоят иные задачи?
Живое общение дорогого стоит. И не надо бы пресс-секретарю задним числом пояснять, что президент имел в виду. Как после интервью Путина «Первому каналу», в котором президент в каком-то непонятном свете связал термины «Новороссия» и «государственность». Но, судя по всему, у Владимира Путина исчерпался кредит общения. Он, может, и хочет сказать что-то новое, креативно взорвать атмосферу. Но знает, что нельзя. Не такое у него воспитание.
Николай Кольский, «В кризис.ру»