События в Украине и конфликт России с Западом отвлекли внимание мира от других серьёзных проблем. Одной из них является трагическая ситуация в Мьянме (бывшая Бирма), где 1 февраля 2021 года произошёл военный переворот. Армия, несогласная с результатами парламентских выборов в ноябре 2020-го, на которых провалилась партия, созданная военными, отстранила президента Вин Мьина и фактического главу государства – лидера правящей партии «Национальная лига за демократию» (НЛД), госсоветника Аун Сан Су Чжи. Временным президентом военные назначили генерала Мьина Шве, а премьер-министром – старшего генерала Мин Аун Хлайна. Свергнутые руководители государства, парламентарии НЛД и активисты этой партии были арестованы.
Военные заявили, что переворот вызван фальсификацией и пообещали провести «честные и демократические выборы после окончания выполнения задач периода действия режима чрезвычайного положения». Но граждане не поверили: армия тиранически управляла страной с 1962 года, и уступила власть гражданскому правительству только после многолетних протестов. При подавлении которых военные убили тысячи людей. Причём армия сохранила столь сильные позиции в госаппарате и экономике, что переход к демократии был, как минимум, половинчатым.
Депутаты парламента от НЛД не признали хунту, и сформировали Представительный комитет Ассамблеи Союза. Жители городов, в первую очередь в крупнейшем мегаполисе Янгоне, вышли на улицы сразу после переворота. Остановились предприятия, закрылись учреждения, десятки тысяч людей непрерывно выкрикивали лозунги против хунты, гремели кастрюлями и гудели клаксонами. Армия атаковала протестующих дубинками и водомётами, стреляла боевыми патронами, перекрывала улицы бамбуковыми баррикадами с колючей проволокой, сотнями бросала манифестантов в тюрьмы. Но уличные бои не прекращались. Протестующие использовали против солдат и полицейских всё, что попадалось под руку – камни, ножи, дубинки, луки и арбалеты, «коктейли Молотова». Но настоящим символом народного сопротивления в Янгоне стали самодельные пневматические ружья из автомобильных и велосипедных насосов. Однако против автоматов, пулемётов и бронетехники это было слабым оружием.
Через несколько недель армия сломила сопротивление горожан. Многочисленная и хорошо вооружённая, она сохранила единство. Основательного раскола силовых структур в Мьянме не произошло. Стрельба на улицах Янгона и Мандалая постепенно стихла. Но сопротивление военному режиму не прекратилось – оно перешло в новую фазу. Партизанскую.
Участники протестов, спасшиеся от полицейских дубинок и солдатских пуль, стали уходить в горные леса на окраинах страны. Там с конца 1940-х годов базируются повстанческие группировки, образованные национальными меньшинствами – каренами, шанами, качинами, чинами, монами, рохинджа, кая, нага, ва и другими. В 1990–2012 годах национальные повстанческие группировки заключили с правительством соглашения о прекращении огня. Центральные власти обязались не вмешиваться в дела районов, контролируемых сепаратистами. А те, не сдавая оружия, прекращали войну и спокойно занимались торговлей опиумом. А также прочей контрабандой. Не претендуя на участие в общегосударственной политике.
Таким образом, к моменту переворота в отдалённых районах Мьянмы существовали автономные анклавы с хорошо вооружёнными отрядами. Переворот сепаратисты восприняли по-разному. Но многие из них, опасаясь наступления правительственных войск на свои «уделы», принимали беглых горожан.
16 апреля 2021 года Мин Ко Наин, бывший лидер студенческого демократического движения и политзаключённый, объявил о создании Правительства национального единства (ПНЕ). В его состав вошли представители сильнейших сепаратистских движений – каренского и качинского. Руководителями страны ПНЕ признавала свергнутых военными Аун Сан Су Чжи и Вин Мьина.
5 мая ПНЕ объявило о формировании Народных сил обороны (НСО), на базе которых должна была быть создана Федеральная армия Союза. Министром обороны в ПНЕ и командующим НСО стал поэт и бывший политзаключённый Йи Мон. Отряды НСО формировались в зонах контроля сепаратистов. Время от времени они ведут совместные боевые действия; в других случаях действуют самостоятельно. Сепаратисты в ряде случаев начали боевые операции против войск хунты ещё до создания ПНЕ и НСО: одно из первых столкновений произошло в марте 2021 года в штате Чин – армия была на время выбита из городка Миндат. 27 марта каренские боевики захватили военную базу на границе с Таиландом.
В ответ авиация хунты подвергла каренские деревни ожесточённым бомбардировкам. В мае столкновения между повстанцами и армией произошли в штатах Шан и Каренни. Тогда же отряды НСО провели несколько боевых рейдов в штате Качин совместно с Армией независимости Качина. А в августе отряд НСО провёл первую самостоятельную операцию в Янгоне.
Летом 2021 года центром деятельности НСО стал второй по величине город страны Мандалай и его окрестности. На улицах постоянно гремели выстрелы и взрывы, но к августу армия всё-таки сумела вытеснить партизан из города.
Формирование НСО шло медленно: боевые группы размещались в разных отдалённых районах страны, не имевших устойчивых коммуникаций между собой. Успешность формирования отрядов зависела от готовности этнических группировок к сотрудничеству, что получалось далеко не всегда. В результате НСО не сумели стать настоящей армией с единым командованием. Разрозненные отряды объединены лишь общими политическими целями. Этнические формирования, имеющие многолетний опыт вооружённой борьбы, собственные источники финансирования и пользующиеся массовой поддержкой населения, более боеспособны. Но далеко не все они готовы воевать за общенациональные интересы. Им, как правило, важнее защита собственных территорий.
Тем не менее сопротивление хунте продолжается: за первый год её правления, по утверждению главы хунты Мин Аун Хлайна, «террористы» убили 367 должностных лиц и сотни военнослужащих. Поначалу основу НСО составляла городская молодёжь, преимущественно студенты. Впоследствии костяком партизанской армии стали военнослужащие, перешедшие на сторону революции. К сентябрю 2021 года в НСО уже состояли около полутора тысяч солдат и пятьсот полицейских. В октябре армейская контрразведка раскрыла заговор в Северо-Западном командовании (штаты Чин и Сикайн): войска во главе с бригадным генералом Фио Таном пытались присоединиться к партизанам. К началу февраля 2022 года к НСО примкнули уже около 16 тысяч военнослужащих.
Руководство НСО утверждает, что численность бойцов достигает 50 тысяч – пять дивизий, каждая из трёх бригад по пять батальонов. Вероятно, реальная количество существенно меньше. Но в ряде регионов оппозиция действительно сформировалась в серьёзную военную силу.
Важнейшим союзником НСО является Национальная армия Чина. Насчитывающая, по данным её руководства, 13 тысяч боевиков. Национальное движение каренов, ослабленное расколом на христианские и буддийские группировки, в июне 2021 года объединилось: пять ранее враждовавших каренских формирований, всего до 15 тысяч партизан, совместно с НСО воюют против войск хунты. На севере страны в союзе с НСО выступает Армия за независимость Качина (10–12 тысяч). В то же время ряд вооружённых этнических группировок в штатах Шан и Мон не поддерживают НСО, а прокитайская Объединённая государственная армия народности ва (30 тысяч боевиков с артиллерией и бронетехникой), воюет на стороне хунты. Некоторые этнические группировки народностей шан и палаун продолжают боевые действия друг с другом, не откликаясь на призывы НСО. Мусульманская Армия Аракана, конфликтовавшая с демократическим правительством, после переворота прекратила военные действия и отклонила призыв НСО к сотрудничеству. Союзные НСО карены конфликтуют с группировками монов. Всё это препятствует объединению оппозиционных сил.
Если этнические группировки имеют собственное финансирование, у НСО дела обстоят намного хуже. Местные предприниматели, спонсировавшие протестующих в первые месяцы после переворота, запуганы армией. Богатой мьянманской диаспоры, в отличие от китайской, еврейской или армянской, не существует – мьянманские эмигранты в основном политики-диссиденты или нищие беженцы. Симпатизирующих ПНЕ–НСО иностранных государств, похоже, нет. Хотя в первое время после переворота западные страны и соседи Мьянмы по АСЕАН жёстко критиковали хунту и требовали вернуть власть демократически избранному правительству, оказывать партизанам финансовую и тем более военную помощь не готов никто. А после 24 февраля о Мьянме вообще забыли.
Помимо трофейного оружия, из-за нехватки средств на приобретение вооружений на чёрном рынке, НСО использует самодельные ружья. С начала 2022 года умельцы из НСО с помощью 3D-печати начали производство карабина FGC-9. Эту технологию уже апробировали в нескольких странах. Группа военных инженеров, перешедших на сторону НСО, создала Производственную группу «Народные солдаты», и начала производить копии М-16 и АК-47, гранатомёты РПГ-7 и лёгкие миномёты, а также боеприпасы к ним. Зафиксировано также использование партизанами самодельных дронов. Понятно, что масштабы подобного производства в глухих районах, где нет достаточного количества материалов, электроэнергии и станков, не могут быть достаточными для партизанской армии.
Армия Мьянмы, насчитывающая свыше 400 тысяч человек и имеющая на вооружении танки, орудия и не меньше сотни боевых самолётов, достаточно сильна, чтобы не допустить массированного наступления партизан на города и густонаселённые районы страны. Но у армии не хватает сил взять под контроль горно-лесные районы проживания национальных меньшинств, где базируются местные формирования и отряды НСО. Поэтому войска не столько атакуют эти районы, сколько подвергают их беспощадным артиллерийским обстрелам и воздушным бомбардировкам. Особенно жестокие бои идут в штатах Чин, Качин и Котулей (автономия каренов).
Для сохранения контроля хунта с прошлого лета начала формировать ополчение. Проправительственные ополченцы приняли участие в боях с отрядами НСО в Мандалае. Они терроризируют всех, кого подозревают в поддержке ПНЕ и НСО. В городах постоянно находят убитых. Ополченцы оставляют на месте убийств «визитные карточки» – изображение воина с двумя мечами в красном круге. Совместно с ополченцами против оппозиции действуют активисты радикальной буддийской секты «Ма Ба Тха», запрещённой демократическим правительством за насилия против мусульман и христиан. Помимо легального ополчения, в Мьянме действуют многочисленные неофициальные вооружённые группы. Совершаются похищения и убийства оппозиционеров, устраиваются взрывы и поджоги в местах, где собираются противники хунты. Ополченцы, буддийские сектанты и «анонимы» сжигают дома и целые деревни, грабят население и преследуют женщин. Их цель – запугать всех, кто выступает против хунты. Эти мероприятия в значительной степени парализуют деятельность НСО и оппозиции в целом в городах и густонаселённых равнинных районах.
Выборы 2020 года и реакция мьянманцев на переворот продемонстрировали: большинство населения страны поддерживает демократию и её символ – Аун Сан Су Чжи. Однако ни массовость сопротивления, ни героизм партизан не могут переломить ситуацию. Дело не только в многочисленности и оснащённости армии. Хунта опирается на довольно широкую поддержку части населения. Армия в Мьянме – не только мощный политический актор, но и сильнейший экономический игрок. Ещё в 1990 году тогдашний военный режим принял «Акт об особых компаниях», в соответствии с которым были созданы Экономический холдинг Союза Мьянма (UMEH) и Мьянманская экономическая корпорация (МЕС). Две огромные госкомпании консолидировали все основные активы мьянманской экономики и банковской системы. Обеими структурами напрямую руководит армия.
UMEH имеет монополию на добычу драгоценных камней, работает в банковской сфере, занимается сельским хозяйством, туризмом, недвижимостью, транспортом и металлургией. Его предприятия имеют эксклюзивные права на заключение льготных контрактов с иностранными банками и компаниями, а также освобождены от налогов. Иностранные СМИ также утверждают, что UMEH «крышует» наркоторговлю (Мьянма – второй после Афганистана поставщик опиатов на мировой рынок). МЕС контролирует страховой бизнес и телекоммуникации, владеет четырьмя металлургическими заводами, крупнейшей банковской сетью и крупнейшим в стране цементным заводом. Через неё организуются все оборонные закупки.
В результате 20–25% населения Мьянмы работает на предприятиях, принадлежащих армии. Либо так или иначе связана с ней. Причём именно на этих предприятиях самые высокие зарплаты и соцпакеты, что чрезвычайно важно в такой бедной стране, как Мьянма. На стороне хунты выступают также буддийские радикалы: они, подобно «черносотенцам» во всём мире, ненавидят иностранцев и иноверцев. Этнические формирования для них – враги, поскольку среди этнических меньшинств много христиан, мусульман и язычников. Сражающиеся вместе с ними НСО воспринимаются как предатели.
Ситуация, когда примерно четверть или даже треть населения поддерживает деспотический и явно бесперспективный режим по экономическим причинам, сродни той, что мы наблюдаем в Беларуси и Венесуэле. Там, как и в Мьянме, большинство населения против диктатуры. Но опора на силовые структуры и поддержка меньшинства позволяет удерживать власть. Если к этому добавить внешнюю помощь (а хунту в Мьянме поддерживает Китай), то перспективы революции выглядят довольно призрачными. Как, впрочем, и шансы хунты установить контроль над всей страной: сил для победы у партизан недостаточно, но для защиты контролируемых территорий – вполне.
В результате вырисовывается кровавый тупик. Выход из которого возможен через какие-то тектонические сдвиги либо внутри страны, либо вне её.
Однако безусловной заслугой мьянманского демократического движения является ожесточённое сопротивление военной хунте, захватившей власть ради сохранения привилегий и доходов. В результате этого сопротивления режим так и не смог установить контроль над всей страной.
Евгений Трифонов, специально для «В кризис.ру»