Летом 2018 года русские отмечали столетие мятежа в Москве и восстания в Ярославле, летом 2019-го — столетие генерального наступления белогвардейцев. Ни социалистам, ни генералам не удалось одолеть большевиков. Но рано или поздно коса находит на камень. 100 лет назад совершилось Чудо на Висле. Эти дни отмечает прежде всего Польша. Но не только. Августовская Битва за Варшаву 1920 года внесена в перечень двадцати решающих сражений мировой истории. Был отброшен коммунистический накат на Европу. Ленинцы нарвались на жёсткую ответку со стороны соотечественников Дзержинского.
Во главе восстановленной Польши стоял тогда Начальник государства Юзеф Пилсудский. Ветеран Польской социалистической партии (ППС) в своё время пошёл иным путём. Ещё в 1906 году он создал ППС–Революционную фракцию, напоминавшую российских эсеров. Из Боевой организации социалистов-пилсудчиков сформировались Польские легионы Первой мировой войны, а из них – армия Второй Речи Посполитой. Эту школу прошли самые различные герои польского народа – юрист Казимеж Пужак, инженер Енджей Морачевский, военный разведчик Раймунд Яворовский, весёлый браток Лукаш Семёнтковский, хмурый еврейский пацан Юзеф Локетек… Все они сходились в то время под знаменем польского патриотизма, под водительством первого маршала.
Когда началась Первая мировая война, левые всех стран разделились. Кто-то поддержал своё правительство, кто-то осудил войну. Для пилсудчиков всё было очевидно: за родную Польшу против ненавистного царизма. Значит, придётся координировать действия с немцами. В то время как сотрудничество Владимира Ленина с кайзером скрывалось, польские социалисты открыто воевали на стороне Центральных держав. Надо сказать, и Пилсудский, и Ленин в конечном счёте «кинули» немцев. Но есть различие: если первый делал это ради поляков, то второй боролся против всех, в том числе против русских.
День окончания Первой мировой – 11 ноября – отмечается в Польше как День независимости. Следующие полтора года ушли на типичное для новых государств занятие — выяснение отношений с соседями. Это и конфликт с Чехословакией по поводу Тешина, и война с Западно-Украинской Народной Республикой, и споры с немцами. Выявились разногласия с литовцами. Империи часто оставляют после себя кровавые рубцы.
Большевики тоже времени зря не теряли, восстанавливая самодержавную империю в тоталитарной форме. Победили белых, подавили народных повстанцев. Неоценимый вклад внёс поляк Феликс Дзержинский, возглавивший коммунистическую охранку. Бывший революционер давил пролетариат и крестьянство пожёстче Николая II.
Но не только русских! В этом плане Ленин был подлинным интернационалистом. Большевистская номенклатура изначально нацелилась на весь мир. Ключевым элементом геополитического плана являлось соединение ресурсов густонаселённой России и индустриальной Германии. Для РКП(б) вообще было характерно преклонение перед «родиной марксизма». Второй конгресс Коминтерна в июле 1920-го распорядился коммунистическим группировкам европейских странах начинать практическую подготовку к захвату власти.
Добраться до Берлина можно только через Варшаву. Под первым ударом оказалась Польша. Ленин не сомневался: только что обретшая независимость страна слишком слаба, чтобы устоять против миллионной РККА, закалённой в гражданской войне. Не постулировалась, но подразумевалась имперская инерция, которая якобы не позволит Польше отбиться от недавней метрополии. Строился расчёт и на сказки о «пролетарской помощи угнетённым полякам». Владимир Ильич вообще отличался уникальной самоуверенностью, Феликс Эдмундович забыл характер своего народа.
Но и пан Пилсудский не проявил должной дальновидности. Он не сильно интересовался русской гражданской войной. Какой строй установится в России, было ему безразлично. Он даже где-то предпочитал большевиков, считая их разрушителями своего государства. Мощные державно-империалистические потенции большевизма ему вскоре пришлось осознать, но ценой тяжёлых потерь.
Интерес Польши он видел в другом: восстановить Речь Посполитую в границах начала 1770-х, до первого раздела. Присоединить на востоке украинские, беларуские и литовские земли, учредить в Киеве и Минске администрации, подконтрольные Варшаве. Амбиции маршала простирались «сферой влияния от Финляндии до Кавказа». Удивительно наивная скромность – на фоне ленинской доктрины «мировой революции», то есть мирового господства номенклатуры РКП(б). Стремление к местным захватам – негодный метод против идеологического тоталитаризма. Польско-советская война начиналась с опасных позиций.
На востоке Европы завязывалась серьёзная геополитическая игра. В германском правительстве Германа Мюллера возникали надежды на частичный реванш за поражение в мировой войне. Отчего бы не договориться с РСФСР о разделе Польши? (То, что Пилсудский не так уж давно был союзником немцев, не имело для них никакого значения. Для самого Пилсудского, впрочем, тоже.) Как видим, будущий сговор Сталина с Гитлером опирался на глубокую традицию. У Ленина на Германию были свои виды, которые он не очень-то и скрывал, а второй человек большевизма Лев Троцкий буквально афишировал. Но мудрые государственные мужи Берлина над такими пустяками не задумывались. Вот оторвать кусок Польши – это дело. А что самим уготован чекистский подвал – это ведь шутки, правда?
Британский премьер Дэвид Ллойд Джордж вообще считал, что «торговать и с людоедами можно». Пройдёт немного времени, и он первым признает ленинский Совнарком законным правительством России (вторым будет Бенито Муссолини, фашистский диктатор Италии). В принципе Ллойд Джордж в советско-польской войне был, конечно, на стороне Польши, но предпринимать какие-то усилия в помощь полякам не намеревался. Говоря современным языком, «выражал глубокую озабоченность» – и на том успокаивался. Уже в начале 1920-го британское правительство инициировало решение Верховного совета Антанты о возобновлении торговых связей с РСФСР (официально это формулировалось «с населением России»).
Для Америки эти дела были как на другой планете. Вудро Вильсон и декларировал национальное самоопределение и народный суверенитет всех стран, выступал за независимость Польши – но он же требовал невмешательства в русские дела и настаивал на территориальной целостности бывший Российской империи. Теперь под управлением Совнаркома. Вильсон категорически возражал против отделения Украины и сопротивлялся даже независимости Балтийских государств. В итоге Польша оказалась в положении, сходном с той же Украиной 2014 года. Западные как бы союзники предоставляли самим разбираться с вторжением державы-континента.
Исключение составляла Франция. Жорж Клемансо ненавидел большевиков за измену Антанте, считал их германскими ставленниками. Эту линию в целом наследовал социалист Александр Мильеран. При этом Париж формировал в Восточной Европе блок своих союзников и демонстративно покровительствовал государствам, созданным на обломках империй. Союзническую миссию в Польше возглавлял французский генерал Максим Вейган. Ему даже приписывалось авторство польской стратегии (особенно в советских источниках). Сам Вейган отвечал на это: «План был польский, армия польская, победа польская».
Но реальной военной помощи миссия Вейгана оказать не могла. Поддержка была консультативной и моральной, не более. В моральном аспекте, однако, гораздо большее значение имела позиция папского нунция Акилле Ратти — будущего Папы Римского Пия XI. Он был не только идейным антикоммунистом, но и смелым человеком. Недаром поляки так привержены католицизму.
Первое соприкосновение РККА с поляками состоялось 6 января 1919-го. На тот момент у ленинцев проблем хватало на всех фронтах, поэтому до поры до времени западному направлению не уделялось большого внимания. Поляки продвигались по Украине и Беларуси в соответствии с геополитическими построениями Пилсудского. 7 мая 1920-го пехотно-кавалерийская армия генерала Эдварда Рыдз-Смиглы разгромила красноармейскую дивизию и вступила в Киев. Это была высшая точка пилсудской экспансии.
«Польский месяц» в украинской столице оказался недолог. 14 мая перешёл в наступление Западный фронт под командованием Михаила Тухачевского. 26 мая к нему присоединился Юго-Западный фронт во главе с Александром Егоровым. 10 июня в Киев ворвалась Первая конная армия Семёна Будённого. Прибывшая в зону боевых действий сразу после подавления махновских отрядов. Опыт контрповстанческой войны мог сильно пригодиться.
Что касается Тухачевского, то ему лишь предстояли карательные подвиги на Тамбовщине и в Кронштадте. Но за ним уже струилась слава победителя Колчака. В состав Реввоенсовета Юго-Западного фронта входил и Иосиф Сталин. Главный специалист ЦК/СНК по межнациональным отношениям.
Широкомасштабное наступление будённовцев началось 5 июня. Через неделю красные были в Киеве. На очереди — Ровно. Тухачевцы, обескураженные контрударом, в это время топтались на месте. Однако спустя месяц они поднажали и взяли несколько беларуских городов. Здесь был «свой Будённый» по имени Гая Гай, командир кавалерийским корпусом. Минск пал 11 июля, Вильно — 14 июля. Брест захвачен 1 августа. Нетрудно догадаться, что и в Украине, и на белорусских землях началась партизанская война против оккупантов.
Красные рвались к Варшаве. Они поспешили учредить т.н. «Временный революционный комитет Польши» (Польревком), во главе которого был поставлен видный функционер Коминтерна Юлиан Мархлевский. Реальным руководителем Польревкома являлся Дзержинский. Уже примерявший оперативно-политические методики ВЧК к будущим расправам на своей исторической родине. Кто же ещё должен руководить «революционным» комитетом, как не шеф тайной полиции?
Весной обращения большевиков к полякам поражали уважительностью, здравомыслием и конструктивностью: «Вы сами, польские рабочие и крестьяне, решите, как вам жить. Если захотите оставить современный порядок – это ваше право». Летом тон сменился до неузнаваемости. «На западе решаются судьбы мировой революции. Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесём счастье и мир трудящемуся человечеству. На Запад! К решительным битвам, к громозвучным победам! Стройтесь в боевые колонны! Пробил час наступления. На Вильну, Минск, Варшаву — марш!» – гремел приказ Тухачевского, датированный 2 июля. Уверенные в победе коммунисты не считали нужным что-то теперь маскировать. Наступление РККА впечатляло лавинообразной стремительностью.
В польском правительстве возникла растерянность. 24 июля ушёл в отставку премьер Владислав Грабский. Начальник государства утвердил Винценты Витоса, но устойчивости это не прибавило. Вся полнота власти перешла от правительства к Совету национальной обороны. Председательствовал в этом органе Пилсудский, но его положение было далеко от ленинского. Польша ведь не была тоталитарным государством, как РСФСР.
Пилсудский подвергался ожесточённой критике политических противников. Во главе которых стоял член того же правящего Совета Роман Дмовский. Дворянин-шляхтич, лидер правой эндеции, яростно идейный антисоциалист и многолетний личный враг Пилсудского. Ещё в царские времена Дмовский – в отличие от Пилсудского – был сторонником принадлежности к Российской империи (иначе, дескать на Польшу немедленно ступит немецкий железный сапог). Теперь он выступал за лояльные отношения с большевистским государством. И разумеется, обрушивался на Пилсудского с обвинениями в «социалистическом авантюризме», поставившем страну на край гибели. Опять-таки, интересная политическая конфигурация. Советские коммунисты нашли против польских социалистов союзников в польских консерваторах.
Потом стало известно, что в середине августа Начальник государства написал заявление об отставке. Но подождал давать ему ход. А буквально через несколько дней никто бы не решился напоминать ему об этом документе.
Но исход схватки решался не геополитикой. Отступление польской армии сравнивалось потом с натягиванием тетивы. Но главную роль сыграли не чисто военные, а социальные факторы. Все классы и группы польского общества спаялись в общенациональное сопротивление. «Красные батальоны» рабочих социалистов шли на фронт бок о бок с «чёрными ротами» консервативных аристократов. Огромную роль сыграл Рабочий комитет обороны Варшавы. Группами вооружённых трудящихся руководили Пужак, Локетек, Семёнтковский, другие революционеры-долгостажники. Таким образом, боевые отряды ППС являлись не только основой регулярной польской армии, но и кадровым резервом для ополчения. Классового по содержанию и национального по форме.
Финальное наступление на Варшаву советских войск под командованием Тухачевского началось 12 августа. Планировалось форсировать Вислу в нижнем течении, после чего атаковать окружённую Варшаву с запада, продолжая наступление с востока. Советский оперативный план примерно соответствовал действиям царских карателей против польского восстания 1831 года. Ленин как Николай I, Тухачевский как граф Паскевич – символика глубокой сути.
Не обошлось без традиционного польского (да и русского) разгильдяйства. Под Брестом красноармейцы нашли у одного из убитых план контрудара в районе Люблина с подробной картой. Они посчитали это дезинформацией, но план был реальностью. Тухачевцы рассудили, что настоящей целью являлась Варшава, а не Люблин. В реальности польское контрнаступление планировалось и там, и там.
Видную роль сыграли польские шифровальщики, сумевшие взломать шифры РККА. Успех «хакеров» обеспечил польскому командованию полную картину обстановки. Поляки отфиксировали отрыв тухачевцев на запад при отставании егоровцев, увязших подо Львовом.
15 августа поляки под командованием военного министра Казимежа Соснковского ударили в стык 4-й и 15-й армии Западного фронта. Был освобождён Цеханув. На следующий день началось беспорядочное отступление красных. Сутки спустя последовал новый массированный удар польских войск под командованием самого Пилсудского. Западный фронт в районе Мозыря оказался прорван, 16-я армия поспешила ретироваться. Варшавская битва переломила ход польско-советской войны.
Такая участь могла постигнуть и две егоровско-сталинские армии (Первую конную и 12-ю), но будущий «отец народов» не спешил отправлять их на подмогу Тухачевскому. Хотя главком Сергей Каменев (полковник царской армии и командарм советской, впоследствии подавлявший антикоммунистические крестьянские восстания в Средней Азии и на Тамбовщине) – ещё 11 августа приказал сделать это.
К 25 августа фронт располагался на линии Брест-Литовск — Львов. Польское наступление продолжилось, и к октябрю они достигли линии Минск — Винница. Разгром европейского похода коммунистов был абсолютно очевиден. Планы Коминтерна рухнули под грохот орудий. Ленин запросил мира.
«Войско Польское во главе с маршалом Юзефом Пилсудским спасло не только суверенитет нашей родины, но и демократический порядок всей Европы. Остановив наступление Красной Армии на Запад, поляки предотвратили распространение коммунизма на Европу и тем самым уничтожение западной цивилизации», – говорится в резолюции Сейма Республики Польша, принятой месяц назад. Это правда. Но разгром коммунизма составлял интерес России. Страны России, а не государства большевиков.
Недавно скончавшийся Генрик Вуец, диссидент-солидарист, потом видный государственный деятель демократической Польши, говорил о 12 июня: «Это в чём-то и наш праздник». Русские могут сказать то же самое о «Чуде на Висле».
Михаил Кедрин, специально для «В кризис.ру»