Пока лидеры Евросоюза взвешивают на открывшемся саммите рекомендации Сороса, евровалютная система заранее трещит от дополнительных перегрузок. Вслед за Грецией, Ирландией, Португалией и Испанией просьба о срочной финансовой помощи поступила от Кипра. На фоне испанского запроса в 100 млрд евро просьба Никосии максимум о 10 млрд евро смотрится аномально скромно. Если бы проблемы еврозоны ограничивались кипрскими, решение было бы быстрым, победоносным и не очень обременительным.
Но даже 10 миллиардов – несколько более половины кипрского ВВП. Надо уточнить, что речь идёт о стране, которую в Турции называют «Южный Кипр» — юго-западной греческой части острова Афродиты. Ещё недавно это был райский уголок не только в туристическом, но и в экономическом смысле. Однако обвал в Греции накрыл и островитян. Довершила экономическую драму прошлогодняя катастрофа на иранском перевозчике боеприпасов — в одночасье опрокинувшая сравнительно благополучное хозяйство.
Около месяца назад проходила информация об обращении кипрских властей за кредитом к РФ. Официальных подтверждений не последовало ни в Москве, ни в Никосии. По всей видимости, сведения оказались ошибочными. На этот раз. Потому что в 2011 году кипрское правительство действительно получило российский кредит в размере 2,5 млрд евро. Средства предполагалось использовать на оздоровление кипрских банков (с учётом оффшорной роли острова заинтересованность российских финансистов в их спасении понятна). Результат таков, что сегодня – только для тех же банков – требуется уже минимум 4 млрд.
Около 2 млрд необходимы Кипру буквально на этих днях, до конца рабочей недели, иначе пойдёт цепная реакция сорванных сроков и автоматических санкций. По всей вероятности, евроструктуры найдут способ помочь, суммы всё же нужны не критические. Но нетрудно предположить, на каких это будет условиях. Греции предъявлены требования широкомасштабной приватизации в промышленно-коммуникационной сфере с массовыми увольнениями госслужащих. Кипрскому государству, видимо, придётся отказываться от участия в основных банках и финансовых компаниях – таковы технологии рекапитализации. Стоит отметить, что у власти в Никосии стоит сейчас посткоммунистическая партия АКЭЛ, президент Димитрис Христофиас учился и стажировался в СССР 1970-х. Самая подходящая кандидатура для приватизационных мероприятий. «А куда они денутся?» — говорил в таких случаях Борис Ельцин.
Относительно небольшая субсидия Кипру может, однако, превратиться в роковую для евроверблюда соломинку. Европейский фонд финансовой стабильности (EFSF) небезразмерен. Бунт главного евродонора переходит в открытую форму. Ангела Меркель обещает, что механизмы общей ответственности ЕС по долгам государств-участников создадутся через её труп. При создании EFSF в мае 2010 года предполагалось аккумулировать гарантийные обязательства на 440 млрд евро. В прошлом году встал вопрос о повышении до 780 млрд. Но помощь, оказанная трём не самым крупным европейским экономикам – греческой, ирландской и португальской – снизила резервы фонда до 240 млрд. Это при том, что Греции помогал не только EFSF, но и отдельные государства по своим каналам. Прежде всего Германия, за что благодарные греки на своих митингах изображали фрау Меркель в гиммлероподобной фуражке.
Выполнение испанской и кипрской просьб оставит в EFSF 130 млрд евро. С учётом объективно складывающейся ситуации сумма превращается в символическую. Никто не гарантирует от того, что экстренные вливания в обозримом будущем потребуются Италии. Тогда всё предыдущее вспомнится с ностальгией. Итальянская экономика четвёртая на континенте (после Германии, Франции и Великобритании), третья в еврозоне (куда не входит Великобритания) и четвёртая в мире по абсолютной величине госдолга (после США, Японии и Германии – при гораздо меньшем, чем у этих стран экономическом потенциале). Пока премьер-министр Италии Марио Монти говорит, что Рим обойдётся без заимствований. Недавно то же самое слышалось из Мадрида, а в прошлом году из Лиссабона.
Руководство ЕС изыскивает новые варианты. На следующие выходные планируется запуск постоянного стабилизационного фонда в 500 млрд евро. Но тут и прозвучало яркое заявление Меркель. Доноры не рвутся навесить на себя дополнительные обязательства перед финансовой бюрократией ЕС и очередью банкротов. Но парадоксальный альянс финансовых владык с несостоятельными должниками подготовил схему контрмер. Еврокомиссия в лице своего председателя Жозе Мануэла Баррозу, главы Евросовета Хермана Ван Ромпея, руководителя коллегии министров финансов Жана-Клода Юнкера и председателя Европейского Центробанка Марио Драги подготовила к саммиту план установления прямого контроля брюссельской бюрократии над национальными бюджетами европейских стран.
Формулируется формально рекомендательная, реально же обязательная к исполнению (в отличие от прежних) инструкция по соблюдению бюджетных, валютных, налоговых параметров. Нарушения повлекут внушительные штрафы из тех же госбюджетов. Наращивание госдолгов станет допустимым только с согласия всей еврозоны. В этом налицо совпадение интересов Брюсселя и Берлина. Германские власти давно настаивали на жёстком регулировании бюджетов «проблемных» стран, вплоть до полномочий по их корректировке извне. На таком условии Меркель может даже смягчить свою непримиримую ныне позицию по выпуску евробондов — краткосрочных европейских облигаций, расширяющих доступ на долговой рынок при солидарных обязательствах. Сегодня-завтра эти вопросы предстоит решать голосованием участников саммита.
Десятилетняя эпопея евро побуждает к разнохарактерным размышлениям и выводам. Например, о естественных пределах экономической интеграции и финансовой централизации. Многоэтажные контрольные вертикали, разветвлённые страховочные сети, снижая локальные риски, одновременно превращают системные долговые кризисы в самовоспроизводящиеся системы. Заинтересованность в их разрешении сочетается с не меньшей заинтересованностью в их перманентности. Кроме того, единая европейская валюта явно не выдержала конкуренции с американской за мировую роль (именно по причине зацентрализованности и зарегламентированности структур Старого континента) . Из опыта финансового противоборства между Вашингтоном и Брюсселем явно сделаны выводы в Москве. В Пекине обычно размышляют дольше.