Революции «Арабской весны» дали импульс акции «Оккупируй Уолл-стрит!». За нью-йоркцами последовали жители других городов США. 15 октября протесты против засилья финансового капитала и политики бюджетной экономии прокатились по 850 городам 82 стран мира. В Риме 200-тысячная демонстрация сопровождалась погромами, но в большинстве случаев акции проходили мирно и своей карнавальной атмосферой напомнили парижский май 1968 года. Впрочем, тогдашний «карнавал» не обходился без баррикад, поджогов и схваток с полицией.
1968-й (понимаемый не узко хронологически) был своего рода всемирной «революцией нового типа», захватившей не только развитые капиталистические страны. Во Франции студенческие протесты против вьетнамской войны и «буржуазной патриархальности» сдетонировали мощное забастовочное движение, затем электоральное поражение властей на референдуме, и в конечном итоге привело к отставке Шарля де Голля. (Впрочем, надо отметить, метод уличного протеста освоили тогда и консерваторы – миллионные демонстрации выходили в поддержку де Голля.) Тот год памятен и для стран «реального социализма». Реформаторская «Пражская весна» совпала с «Великой пролетарской культурной революцией» в Китае, в которой поначалу был силён плебейский антиноменклатурный запал, раздавленный бронетехникой НОАК. Студенческие выступления произошли в Польше и Югославии. Мало кто сейчас помнит, как жестоко подавлялись студенческие волнения в Мексике.
Пока не ясно, станут ли события 15 октября 2011 года исторической вехой, отмечающей старт новой глобальной борьбы против глобального же капитала. Но некоторые черты происходящего требуют анализа. С самого начала финансово-экономического кризиса в 2008 году многими (особенно на «левом» политическом фланге) задавался вопрос: породит ли кризис в экономике соответствующие последствия в социально-политической жизни? События завершающегося года дали ответ: да, породил. Хотя и в неожиданных и непривычных формах.
Арабский мир охвачен революциями традиционного типа, с уличными побоищами и фронтами гражданской войны. В развитых капиталистических странах формы протестов напоминают 1968-й и «цветные революции» прошлого десятилетия — но пока, что существенно, без непосредственных притязаний на захват политической власти. Они распространились и на посткоммунистические страны – Польшу, Хорватию, Словению, Эстонию. Гораздо меньший отклик в странах «Третьего мира», хотя в Чили уже довольно давно идут студенческие выступления в острых уличных формах. Волнуются Филиппины, одно из средоточий «экспортированных производств». Помалкивает пока что Китай с его крупнейшим в современном мире отрядом промышленных пролетариев. Молчание гиганта, впрочем, относительно – за последний год там произошло около полутора тысяч коллективных конфликтов (сгоны крестьян с земли, отводимой под коммерческую застройку, городские забастовки). Чрезвычайно показательно, что расходы бюджета КНР на полицейские цели — обеспечение «государственной и общественной безопасности» — превысили расходы на оборону. Коммунистические строители капитализма явно понимают, что под скорлупой стабильности вызревает нечто.
Происходящее плохо укладывается в традиционные идеологические схемы. Слухи о «смерти пролетариата» оказались сильно преувеличенными. В глобальных масштабах его численность неизмеримо выросла по сравнению с ушедшей «эпохой империализма и пролетарских революций». И дело не только в бурном развитии нетрадиционных отрядов наёмного труда, характерном для развитых стран. Выросла и численность промышленного пролетариата, переместившегося на периферию миросистемы. Однако не он выступает сейчас главной силой и застрельщиком протеста.
На улицы выходят представители пёстрого конгломерата социальных групп и идейно-политических течений. В тех же США это и представители «среднего» и «креативного» классов, и студенты, и получатели социальных пособий, опасающихся стать жертвой сокращения бюджетных расходов, и просто обыватели, пострадавшие от ипотечного кризиса. Не менее пестры идейные одежды протестующих – от «старых левых» разных оттенков до приверженцев экзотических религиозных культов. Почти нет позитивной программы. Но есть «образ врага» – 1% сильных мира сего, финансовые олигархи и политики, неспособные и/или нежелающие найти антикризисные решения, которые не ущемляли бы интересов большинства. Протестующие чувствуют себя передовым отрядом остальных 99%, и это «Мы – 99%!» — едва ли не главный объединяющий лозунг. Другой лозунг: «Пусть за кризис платят те, кто в нём виновен!» Хотя далеко не каждый понимает, что это требование направлено если не против капитализма как такового, то против той его модели, что господствует в мире последнюю четверть века.
Это движение без явных лидеров, без чёткой идеологии, без традиционных форм иерархической организации. Сетевые взаимодействия – главная организационная инновация. Сетевые и в техническом, и в социальном смысле слова. Могли ли люди, стоявшие у истоков «мировой паутины» в далёких 1960-х годах, предполагать, что они создают не просто средство связи, даже не просто информационный ресурс, а новую систему общественной самоорганизации? Возможно, здесь потенциальный ответ на нарастающий кризис традиционных политических организаций. Зато налицо успехи партий и движений, никак не укладывающихся в привычные рамки «право-левой дихотомии — от «пиратских» партий до польского «Движения Паликота» и сходных образований в других странах
Происходящее сейчас – вызов всем. Приверженцам капитализма и его противникам. Революционерам и реформистам. Правым и левым. Людям, небезразличным к будущему нашего мира. Ситуация предлагает «совлечь с себя ветхого Адама» традиционных идеологий и организационных форм. Мы стоим на пороге какого-то нового мира. Пугающего и рождающего надежды.