Афганские дороги

Тридцать лет назад завершился вывод советских войск из Афганистана. Коммунисты, пытавшиеся навязать свою идеологию многонациональному афганскому народу, потерпели поражение. Вскоре не стало и Советского Союза, и в этом не последнюю роль сыграло афганское сопротивление.

С первых лет Советской власти Афганистан считался в Кремле самым лояльным из несоциалистических государств. Ленин понимал, что в эру колониализма поддержка подобных стран служит целям международной легитимации режима. У большевиков к Афганистану не было территориальных претензий, афганцы отвечали взаимностью. Главным врагом афганского народа исторически считался британский империализм, и ВКП(б)—КПСС с радостью поддерживала эти настроения в соседней стране.

Конечно, идеологически эти страны мало были похожи друг на друга. В Афганистане даже о капитализме не слыхали, в то время как Советский Союз, согласно пропаганде, уже прошёл эту стадию и строил более совершенное общество. В Афганистане даже сооружение многоэтажки являлось событием, в то время как в СССР возводили метро и Днепрогэс. В центральноазиатском государстве правил монарх, а в Советском Союзе — партия во главе с вождём. Впрочем, генсек отличался от короля разве что большим объёмом власти.

До 1973-го всё шло как по маслу. Но в июле этого года Мухаммед Захир-Шах оказался свергнут своим родственником Мухаммедом Даудом. Кремлёвские геронтократы не поняли, насколько страшными окажутся для них последствия этого события. Коммунистическая пресса поспешила обрадоваться очередной антимонархической революции, поскольку Дауд считался умеренно левым политиком.

Тактика в те годы была простая: сначала следует привести к власти «керенского», а со временем дожать до полного социализма. Нечто похожее в начале 1970-х наблюдалось в Чили, где правил такой же благонамеренный левый мечтатель Сальвадор Альенде. Правда, через пару месяцев после свержения афганского падишаха Альенде убили, что заставило кремлёвских старцев призадуматься.

Дауд, в общем-то, никак не мешал Советскому Союзу. Но, как и все другие страны, Афганистан уже был инфильтрован коммунистами. Вот их Дауд не устраивал.

Единой Компартии в Афганистане к тому времени не существовало. Десятилетием ранее произошёл раскол Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) на две фракции. Первой руководил Бабрак Кармаль, и она называлась «НДПА — авангард всех трудящихся», или «Парчам» («Знамя»). Вторую возглавил Нур Мохаммад Тараки, и в её названии прослеживался классический марксизм: «НДПА — авангард рабочего класса», или «Хальк» (Народ»). Кстати, впоследствии Тараки признался, что в Афганистане рабочих почти нет. Но до поры до времени предпочитал воздушные замки коммунистической идеологии.

Не меньше, чем Дауда, парчамовцы и хальковцы ненавидели друг друга. Всем известно, что коммунисты начинают рубиться между собой, как только приходят к власти. Афганские коммунисты репетировали междоусобную резню ещё до того. Но для начала следовало решить проблему Дауда. Ещё одну проблему, в виде стремительно поднимающего голову исламизма, коммунисты игнорировали. Как потом выяснилось — зря.

27 апреля 1978-го Дауд был убит. Военный переворот возглавили хальковцы при поддержке парчамовцев. Коммунисты на всякий случай расстреляли всю семью Дауда, несколько десятков человек. Местные радикалы ликовали. С ними ликовал Кремль. Значит, пора строить коммунизм на афганской земле. Тараки, ставший вождём нового режима, с энтузиазмом возглавил это начинание.

Какая революция без коллективизации? Обязательно надо ограбить богатых крестьян и середняков, для пущей верности обозвав их кулаками. С индустриализацией, правда, не торопились, поскольку ресурсы страны были совсем скудными. Тем не менее, Тараки хвастался Владимиру Крючкову (будущий председатель КГБ СССР, лидер антигорбачёвского путча), что путь, пройденный Советским Союзом за шесть десятков лет, Афганистан пройдёт за пятилетку. У бывалого чекиста от этих слов волосы встали дыбом.

Афганские коммунисты ничего нового здесь не придумали. Вождя партии объявили лучшим другом всех афганских доярок и гением Востока, каких не сыскать. Крючков убедился в гениальности «вождя», услышав от него, что через год в афганских мечетях не останется ни одного человека. Если на словах Тараки говорил о реформации ислама, то на деле комиссары начали преследовать мулл без разбора, иногда расстреливая их публично. Верующим мусульманам такой вариант реформации ислама не понравился.

Здесь-то коммунисты и обломились. Они недооценили глубину религиозных чувств афганского народа. Афганцы начали стихийно организовываться в мятежные группы, подпитываемые из Ирана и Пакистана. Напомним, что в Иране в это время разгоралась исламская революция. Помочь собратьям, томящимся в марксистском плену, для верующих иранцев было делом чести.

Пока исламисты брали под контроль отдельные кишлаки, хальковцы смотрели на это сквозь пальцы. Но когда в марте 1979-го мятежники взяли Герат, забили тревогу. Этот город на северо-западе Афганистана являлся третьим в стране: 200 тысяч человек.

Тараки сразу же связался с Москвой. Расчёт был прост: кремлёвские не дадут пропасть. К тому же Герат находится недалеко от границ СССР. В Политбюро ЦК КПСС к призыву афганского генсека отнеслись серьёзно. 17 марта состоялось заседание. Брежнев болел и поэтому отсутствовал. Участвовали Андрей Кириленко (председатель), Юрий Андропов, Андрей Громыко, Алексей Косыгин, Борис Пономарёв, Дмитрий Устинов. Главным итогом заседания стало принципиальное согласие на ввод советских войск в Афганистан.

Тем не менее, партийная элита осторожничала. С одной стороны, все они подчёркивали, что Афганистан упускать ни в коем случае нельзя, и «нам нужно выступить против мятежников». С другой стороны, Москва привыкла действовать не напрямую. Мы, дескать, поставляем коммунистам оружие, а они уже сами им воюют. Однако Тараки настаивал: нужна непосредственная советская помощь.

Последовал телефонный разговор Косыгина с Тараки. Косыгин вновь и вновь возвращался к старой схеме: мы поставляем вооружение, а вы воюете. Тараки возражал: в Афганистане просто нет военных специалистов. «В Советском Союзе прошли подготовку сотни афганских офицеров. Куда же они делись?» — задал вопрос Косыгин. Оказывается, многие из них перешли на сторону мятежников. Косыгин объясняет, что это по всем понятиям будет именоваться агрессией — как в воду глядел. Тараки просит прислать ему таджиков, туркменов и узбеков — всё равно никто не отличит от местных жителей. Как видим, «ихтамнеты» возникли не на пустом месте.

Политбюро всё равно оттягивает. Уж слишком велики риски. Это будет не просто агрессия, а вторжение в страну Третьего мира, чем радостно воспользуется в своей пропаганде Китай. Даже сталинский мастодонт Громыко готовился к наименее затратному варианту: «Может быть, нам и не придётся вводить войска».

Предлагались разные варианты. Например, Косыгин посоветовал Тараки обратить внимание на «передовых людей Ирана», которым надо только объяснить, что их главный враг — США. Но Тараки прекрасно понимал, кого считает главным врагом его собственный народ. Поэтому молил о помощи.

А Политбюро вновь и вновь уходило от решения. На одном из последующих заседаний Андропов заявил: «Мы можем удержать революцию в Афганистане только с помощью своих штыков, а это совершенно недопустимо для нас. Мы не можем пойти на такой риск». В качестве авторитета Юрий Владимирович сослался на самого Ленина. Это аргумент!

Вскоре гератский мятеж был жестоко подавлен с применением советских танков и авиации. Геронтократы облегчённо выдохнули. В отличие от некоторых современных «геополитиков», это были неглупые люди. Понимавшие, к чему могут привести подобные интервенции.

Однако ситуация в Афганистане продолжала накаляться. Ненависть к коммунистам с каждым днём становилась сильнее. Вдобавок к этому, правящие хальковцы истребляли парчамовцев. Руководитель «Парчама» Кармаль выжил только потому, что чехи приютили его. Советское руководство прекрасно знало о репрессиях и даже пыталось урезонить. В ответ афганские вассалы КПСС ссылались на Ленина-Сталина. Нравы в НДПА были очень жестоки.

Тараки, похоже, подумывал и о чистке собственной фракции. Но не успел. 14 сентября в его резиденции  произошла перестрелка. Спустя двое суток состоялся чрезвычайный пленум ЦК НДПА, на котором Тараки исключили из партии за попытку убить ближайшего сподвижника Хафизулу Амина. Но в СМИ об этом предпочли умолчать. Людям рассказали, что Тараки болен, о чём он сам сообщил пленуму. Пленум милостиво удовлетворил его просьбу об освобождении от партийных и государственных обязанностей. Новым генсеком стал Амин, которого сразу объявили разоблачителем культа личности Тараки.

10 октября по радио с прискорбием сообщили, что Тараки после серьёзного заболевания умер. Смерти бывшего руководителя «Халька» поспособствовала подушка, которую на его лицо положил заместитель начальника президентской гвардии. Впрочем, эту деталь радиоведущий опустил.

Амин вёл примерно такую же политику, что и Тараки. Мусульман прессовали, парчамовцев истребляли, а теперь к ним добавились и хальковцы. Подобно предшественнику, Амин попросил помощи у СССР, причём делал это открыто. Он понимал, что вести войну против афганского народа своими силами безнадёжно (чужими тоже, но этого он не знал).

Советские коммунисты, безусловно, понимали его. Уж сколько они натерпелись с русскими — никакими словами не передать. «Народ не тот попался». В Афганистане история повторялась.

Однако обеспокоенность брежневцев вызывал не только народ, но и лично товарищ Амин. После уничтожения Тараки он казался слишком независимым. Возникли слухи о его переговорах с правомусульманской оппозицией. По некоторым данным, он даже связался с ЦРУ. С другой стороны, Амин как-то заявил советской делегации: «Я больше советский, чем вы». Такие слова тоже неприятно слушать. И вот, спустя девять месяцев после просьбы Тараки, советское руководство решается ввести войска в Афганистан.

Никто из членов Политбюро не хотел войны. Именно поэтому оно единогласно выступило против вторжения в марте 1979-го. Но все они были коммунистами. Идеология довлела над ними. Коммунизм цеплялся за каждую страну. Именно поэтому брежневцы столь же единогласно поддержали ввод войск в декабре 1979-го.

Война началась 25-го числа. Спустя двое суток около семисот бойцов «Альфы» и «Зенита» штурмовали дворец Амина. Очередной вождь афганского народа оказался убит. Новым вождём стал чудесно укрывшийся в Чехословакии Бабрак Кармаль. Теперь его охраняли советские десантники, и за свою жизнь он мог не беспокоиться.

Зато пришла пора беспокоиться советским старцам. Они с самого начала войны боялись, что советскую империю начнёт ненавидеть Третий мир — так и вышло. Если доселе кремлёвские интересы в «развивающихся странах» представляли местные коллаборационисты, то теперь советские войска непосредственно воевали против народа одной из таких стран. В декабре 1979-го афганские антикоммунисты обрели надёжных союзников в Анголе и Мозамбике, в Камбодже и Лаосе, в Никарагуа и Эфиопии.

Если в 1970-е в Западной Европе и США царили «мир, труд, жвачка», то теперь настроения резко поменялись. «Разрядка международной напряжённости», на которую повелись левые интеллектуалы, оказалась разводкой для лоха. В 1970-е даже правый антикоммунист Ричард Никсон умудрился поверить коммунистам. Вскоре после вторжения он признал свою ошибку. Его демократический оппонент Джимми Картер проделал аналогичную эволюцию.

Наступала новая эпоха. Расслабон уходил в прошлое. Внешним проявлением изменений стало избрание президентом США великого Рональда Рейгана. Он пообещал, что спуску коммунистам он не даст. И не соврал. Новый президент инициировал поддержку не только афганского сопротивления, но и ангольской УНИТА, и Никарагуанских контрас, и Этнической организации освобождения Лаоса. Кстати, в середине 1980-х на съезде в ангольском городе Джамба эти организации объединились в Демократический интернационал Джамбори, дабы вместе противостоять деспотии и тоталитаризму.

Присутствовал на этом съезде и Национальный исламский фронт Афганистана (НИФА). Это были самые светские прозападные из афганских моджахедов. Следует заметить, что советское вторжение привело к радикализации афганского исламизма. Если доселе ещё можно было говорить о светском сопротивлении, то теперь внерелигиозная политическая активность оказалась запачкана коммунистами. Отныне любой афганский антикоммунист мог выступать только под знаменем ислама, и никак иначе.

Абдул Рахим Вардак, представлявший НИФА в Джамбори, руководил отрядами этого фронта в восточной провинции Пактия. Афганские традиции Вардак предлагал сочетать с правами человека, причём одним из способов обеспечения этого баланса считал возвращение Захир-Шаха на трон. Помимо тонкой дипломатической работы, Вардак лично участвовал в боях. В 1989-м его ранило осколком советской ракеты.

В общем, исламизм бывает разным. Интересы суннитских радикалов не совпадали с чаяниями шиитских поклонников аятоллы Хомейни. Фундаменталисты имели претензии к прозападным моджахедам вроде Вардака, не говоря о повстанцах маоистского толка. Однако всех их объединяла ненависть к советскому коммунизму, и эта ненависть творила чудеса.

Первый конфуз коммунистов случился ещё в феврале 1980-го. В Кабуле неизвестные обстреляли советское посольство. Не прошло и трёх месяцев после вторжения, а коммунистам продемонстрировали, что они не контролируют даже столицу. Ещё через пару месяцев, в апреле, коммунистам для разгона массовых демонстраций пришлось использовать реактивные самолёты. Дошло до того, что на контролируемой советскими войсками территории, вдобавок к местным чекистам из ХАД, с августа 1980-го начинает действовать отряд спецназа КГБ «Каскад». Работы и тем, и тем всегда хватало.

Первым крупным военным успехом повстанцев стал бой у кишлака Шаеста, состоявшийся 3 августа 1980-го. В ходе этого кровопролитного сражения бойцы 201-й Гатчинской мотострелковой дивизии оказались втянуты вглубь ущелья и попали в «огневой мешок». Триумф праздновал моджахедский отряд Вазира Хистаки.

Самым известным в мире участком афганской войны стал Панджшерский фронт, действовавший в одноимённом ущелье под командованием полевого командира Ахмада Шаха Масуда. Первое сражение в этом районе, состоявшееся в апреле 1980-го, Масуд проиграл. Тем не менее, итогом битвы стало перемирие, позволившее повстанцам увеличить силы до 2200 бойцов.

Затем в ущелье состоялось ещё несколько сражений, и все они заканчивались формальным поражением моджахедов. Однако реальных целей советское командование так и не добилось. После каждого поражения группировка  Масуда оправлялась от удара и расширяла свои ряды. Коммунизм ничего не мог сделать с местной партизанщиной.

Кремлю приходилось вводить всё новые и новые войска, но это не помогало. «Душманы» продолжали укреплять своё влияние по всей стране, устанавливать мины и сбивать самолёты (включая генеральские) из ПЗРК. Операция «Завеса», произведённая в начале 1984-го с целью блокирования караванных маршрутов, не дала результата.

Ко времени воцарения Михаила Горбачёва стало ясно, что советская армия увязла в Афганистане надолго. Следовало быстрее решать вопрос. В ноябре 1986-го генсек на заседании Политбюро заявил, что такими темпами можно воевать ещё двадцать-тридцать лет. Ему вторил Маршал Советского Союза Сергей Ахромеев: «Мы контролируем Кабул и провинциальные центры, но на захваченной территории не можем установить власть. Мы проиграли борьбу за афганский народ». Военачальник знал, о чём говорит.

Куда Кремль, туда и афганские коммунисты. В декабре 1986-го XXI пленум ЦК НДПА провозгласил курс на политику национального примирения. Мол, давайте прекратим братоубийственную войну. Гуманизм? Не похоже на коммунистов. Если они так поют, значит,  дело для них труба.

Победа партизан над правительственными силами и регулярными войсками — нечастое явление. Афганистан — один из примеров. Бои ещё продолжались, но было ясно, что вывод войск не за горами. Советская экономика просто не могла потянуть эту войну. Первый этап вывода начался 15 мая 1988-го, второй — 15 ноября того же года. К 15 февраля 1989-го советских войск в Афганистане не осталось. Судьба местных коммунистов была предрешена. Один на один сражаться с афганским народом они не могли. Дальнейший распад Советского Союза совпал с ликвидацией коммунистического режима в Афганистане.

В общем, на международной арене Советский Союз потерпел крах. Это именно то, чего мудро опасалось Политбюро в марте 1979-го. А что же внутри страны?

Страна, забывшая было о войне, понемногу привыкала к похоронкам и «грузам 200». Только если в сороковые люди воевали за жизнь и свободу, то теперь — за классовые интересы кремлёвской элиты и её афганских ставленников. В общем, за коммунизм во всём мире. За то, чтобы нежить чувствовала себя как дома не только в Костроме, но и в Пешаваре. Ради этого, по мнению обкомычей, можно было потерпеть пустые полки магазинов.

Перестройка началась не из-за любви партийных кадров к демократии, а в качестве ответа на внутреннее брожение и рейгановское давление. Рейган, в свою очередь, победил в том числе благодаря вторжению советских войск в Афганистан. Иными словами, афганская война ускорила обрушение СССР. Как говорят сами афганцы: «Здесь похоронена Британская империя! Здесь похоронен Советский Союз!»

Это прекрасно понимали те, кто там воевал. Но чем больше отдаляются от нас те события, тем чаще «эффективные менеджеры» ставят вопрос о ревизии истории. Ещё в 2014-м, почувствовав конъюнктуру, думские депутаты предложили: надо, мол, отменить решение горбачёвского Съезда народных депутатов об осуждении ввода войск. Их резко одёрнул генерал-полковник Борис Громов, некогда командовавший ОКСВ. Он выразил мнение значительного большинства «афганцев»: всё давно сказано, оценку 1989-го следует оставить в силе, вопрос закрыт.

«Военные всё пытались повернуть к здравому смыслу»,— эти слова Сергея Кара-Мурзы относятся к натовским военным, в 1992-м предупреждавшим о кровавой бане в Югославии. С Афганом получилась аналогичная ситуация.

К тридцатой годовщине болото в очередной раз забурлило. Холёные депутаты и телеагитаторы снова рассказывают о войне, которую при желании «можно повторить». Намечается тенденция к восхвалению войны афганской, ускорившей распад СССР. Доброе пожелание нынешнему государству, ничего не скажешь. Как говорил Стэнтон в «Опасном повороте» Джона Бойнтона Пристли: «Шутники сидят на радиостанции».

Война — это всегда страдания, кровь и слёзы. Афганское противостояние не стало исключением. Но десять лет войны афганского народа против оккупантов не прошли даром. Коммунизм пал. Этот подарок миру сделали именно афганцы, а вместе с ними и другие народы, сражавшиеся против тоталитаризма.

Уходя в небытие, КПСС тоже успела преподнести подарок человечеству. До афганской войны на Западе царил терроризм политического толка. Именно афганская война позволила исламистам обрести связи во всём мире и со временем вытеснить из сферы международного терроризма как ультраправых, так и ультралевых экстремистов.

Однако афганская война продемонстрировала различие между фундаменталистским исламизмом и светско-прозападным моджахедизмом. Противостояние между этими ветвями продолжается до сих пор. Где-то доминируют первые, как, например, в Сирии. Где-то вторые, как в Ливии. Возможно, это связано с тем, что в первую страну кое-кто полез с поддержкой Асада. Там, куда лезут непрошеные гости, обычно побеждают самые отмороженные. Мы это видим на примере Афганистана девяностых.

Международный исламский терроризм и был тем последним подарком, который преподнесли человечеству советские коммунисты. Тридцать лет вывода войск из Афганистана — очередной повод вспомнить об этом.

Михаил Кедрин, специально для «В кризис.ру»