Разговаривая в девяностые о жизни российской глубинки, регулярно приходилось слышать: всё, точка невозврата пройдена. Банкротились предприятия, закрывались колхозы-совхозы. А главное – уходили люди. Так, в Кологривском районе опустели деревни Вяльцево, Астафьево, Паунино… Многие дома были сожжены. Но по прошествии трёх десятилетий понимаешь: и это далеко не предел. В зоне риска уже города.
Когда-то Кологрив – основанный как село-крепость XVII века и ставший уездным городом при Екатерине II – претендовал на экономическое и культурное первенство в значительной части Костромского регионе. Кто бы думал, что в XXI веке он фактически перестанет быть городом.
В Кологриве и Мантурово разрушены десятки зданий. Железнодорожное сообщение и федеральные трассы не удерживают, а стимулируют отток населения. Среди тех, кто пока что пожелал остаться, растёт социальное расслоение. Местные бизнесмены, зарабатывающие на вырубке леса, имеют по два автомобиля премиум-класса на семью. Их дети колесят по просёлочным дорогам, не заботясь о водительских правах. Как исстари повелось на Руси, процветает по местным меркам и чиновничество. На другом же полюсе – люмпенизированный пролетариат социально-депрессивного края. Разумеется, куда большей численности.
Николай принял новые правила игры, установившиеся в начале двухтысячных. Но его жизнь почти не изменилась. Разве что зарплату теперь чаще платят на карту. Но и наличные в ходу, и спиртное остаётся валютой валют. За бутылку самогона выполняется определённый фронт работ у более зажиточного хозяина. Живёт Николай по сути одним днем – ни накоплений, ни недвижимости. Старый дом с дымящей печкой, и тот записан на родственников.
По пятницам здесь собираются. Большинство компании – люди сидевшие. Нередки пьяные драки со всеми вытекающими последствиями. Но полицию вызывать не принято. Уж как-нибудь меж собой сами. В результате криминальная статистика сохраняет видимость тишины и спокойствия. Мантурово и Кологрив патрулируются на регулярной основе. Вводятся и коронавирусные ограничения. На дверях магазинов вывешены объявления об обязательном ношении масок и перчаток. Они стали частью повседневной реальности, но в этой реальности никто этих правил по факту не соблюдает.
Зато пандемия усилила недоверие к «чужакам». Прежде в Кологриве можно было остановиться на ночлег у местных жителей или в заброшенном доме. Теперь и на просьбу о стакане воды могут ответить отказом.
При этом, несмотря на тотальную разруху, каждая деревня выполняет свою функцию в административной и хозяйственной системе. Взять местный посёлок Колохта. Парадокс заключается в том, что Колохта – чуть не идеальный объект управления. Стабильность высочайшего уровня. Политический статус-кво незыблем. Ибо населению он без разницы. Пикетов и митингов в Кологривском районе не было, наверное, лет десять. И то сказать – мужики из компании Николая, если вдруг политизируются, то уж всяко не в таких формах. Объективно государственная политика к этому неуклонно ведёт. Но пока что не довела. Что на данном этапе можно засчитать властям в успех. Правда, невольный.
В плане экономическом полузаброшенные деревни, естественно, погоды не делают. Но налоги и сборы в бюджет поступают. Главные в таком крае источники доходов государства – штрафы за незаконную вырубку деревьев, сдачу металла, рыбную ловлю, разжигание костров, создание незаконных свалок… Ни одна из вышеуказанных проблем всерьёз не решается. Зачем? Властям выгоднее сдирать штрафные поборы. Население привыкло к такой стабильности. Впору вспоминать поговорку начала двадцатых: «имеем по декрету, живём по секрету».
Не забудем ещё вот какой фактор. Насаждавшееся при советской власти пренебрежение к деревенскому укладу (марксов «идиотизм деревенской жизни») дало-таки всходы. Породила, например, культ чистоты и порядка. Моющие средства и стиральные порошки закупаются в огромных количествах. На пьяном сборище тебя непременно обматерят, если что-то не туда стряхнёшь. Такая вот диалектика. И конечно, городские блага возводятся в абсолют.
В домах по нескольку телевизоров, микроволновок, стиральных машин. Даёт некоторый эффект и тотальное оболванивание телепропагандой – с тобой ещё поговорят в духе традиционных ценностей. К тем, кто так или иначе отклоняется от заданного курса, проявляется неприязнь. Но очень ценится материнский капитал. Вот где ценность так ценность. Традиционная.
При этом никто всерьёз не задумывается, как и кем вырастут дети. Важно, чтобы одёжка и школьные принадлежности были не хуже, чем у соседского ребенка. Ситуация усугубляется тем, что в большинстве кологривских деревень школы и медицинские учреждения давно закрылись. Старенький автобус забирает учеников и везёт по бездорожью в соседний населенный пункт. Нередко занятия отменяются из-за плохих дорог или из-за отсутствия транспорта.
Безопасность детей превращена в особую проблему. Необходимость понятна. Но когда молодая мать нанимает нескольких нянек для годовалой дочери и каждую минуту ходит проверять, тут уже вежливее промолчать. Всё лучшее – детям, да. Но итог – уличное подростковое праздношатание, далее везде.
Впрочем, государство по-своему заботится о населении. В селе Черменино, где проживает меньше десяти человек, исправно функционирует психбольница. Учреждение располагается в единственном бетонном здании. Раньше там была школа. Так стоит ли переживать?
Юрий Сосинский-Семихат, специально для «В кризис.ру»
