Быдгощский бунт свободы

Сорок лет назад события в польском городе Быдгощ подняли страну на мирное восстание. Правящая номенклатура решилась на жестокую провокацию. Но расчёт на страх и покорность провалился. Быдгощский март – милицейское избиение активистов «Солидарности» и мощный отпор диктатуре. Миллионы людей сурово ответили чиновникам и карателям. Сила без насилия нагнула партийную власть. Об этом полезно вспомнить сегодня в России. Даже при том, как отличается 19 марта 1981-го в Быдгоще от 13 марта 2021-го в Москве.

Страна и город отмечают 40-летие. Тысячи горожан участвует в юбилейных торжествах. В Быдгоще прибыли президент Польши Анджей Дуда и премьер-министр Матеуш Моравецкий. Епископ Ян Тырава отслужил мессу в Быдгощском кафедральном соборе святого Мартина и Николая. Возложены цветы к мемориальному знаку на месте событий. Специальную резолюцию принял польский парламент: «Спустя сорок лет после памятных событий Сейм Республики Польша с благодарностью вспоминает акт беспрецедентно всеобщего сопротивления коммунистической власти».

«Бунт свободы изменил тогда Польшу. Его участники могут быть горды своим сопротивлением коммуне. И никакая бездна никогда не устрашит нас», – говорит Ян Рулевский, в то время лидер Быдгощской «Солидарности» и первый боец Быдгощского марта.

Быдгощ – воеводский (по-нашему областной) центр Польского Поморья. Ныне воеводство называется Куяво-Поморским, сорок лет назад – Быдгощским. Город средней величины, около 350 тысяч жителей. В Быдгощском воеводстве 1981 года жили немногим более миллиона человек. Из них свыше 270 тысяч состояли в свободном профсоюзе «Солидарность».

Сравнительно небольшой Быдгощ был и остаётся крупным промышленным центром. В начале 1980-х здесь работали такие заводы, как Telfa (телефонное оборудование), Eltra (электротехника), POLON (ядерное приборостроение), Formet (металлообработка), Makrum (электрические машины), Romet (велосипеды и мопеды), Zachem (химия), Binstal (электромонтаж), Famor (судовая техника), транспортно-коммуникационное предприятие WRK, строительный комбинат Wschód, Быдгощская ТЭЦ, мебельная и швейная фабрики… Опасный для властей город. Ибо польский рабочий класс, патриотичный и католический, в массе отвергал коммунистический режим.

Правящая компартия, называвшая себя «Польской объединённой рабочей» – ПОРП, рассматривалась как организация классового врага. Номенклатура обозначалась в заводском народе термином «они», и в это слово вкладывалась изрядная ненависть. Типичного партийного чиновника величали «пан Шматяк» – олицетворение злобы, алчности и тупости. Государство ПНР воспринималась как подчинённое московским хозяевам формирование угнетения и национальной измены.

Расправы партийных хозяев, особенно рождественское побоище 1970-го, помнили как кровавый счёт, подлежащий оплате. «Погоди, мерзавец, мы тебя достанем» – фольклорная строка относилась конкретно к секретарю ЦК Станиславу Кочёлеку. Но тысячи функционеров ПОРП могли с полным основанием отнести это к себе.

Ещё в ноябре 1956 года рабочие Быдгоща выступили против коммунистической власти. Демонстрация в поддержку Венгерского восстания переросла в уличные столкновения. Протестующие сожгли здание, в котором размещалась аппаратура для глушения западных радиостанций. Протесты были подавлены, вожаки получили тюремные сроки. Но антикоммунистические настроения в Быдгоще регулярно прорывались наружу.

С конца 1970-го во главе ПОРП и ПНР стоял первый секретарь ЦК Эдвард Герек. Времена постепенно менялись, номенклатурная верхушка старалась по возможности заменять кнут пряником. Советские субсидии и западные кредиты направлялись на социалку, интеллигентам разрешали кое-какие дискуссии, назойливо велась «пропаганда позитива». Власть предлагала обществу своеобразный компромисс: не будете нас громить – получите кое-какие вольности.

Этот курс отражался и в Быдгоще. Частный, но важный штрих: председателем профкома на заводе Romet стал талантливый инженер Ян Рулевский – открытый и яростный демократ-антикоммунист, исключённый из военно-технического вуза за призывы к бойкоту выборов, в армии отправленный в дисбат за антикоммунистическую пропаганду и отсидевший четыре года за попытку бежать в ФРГ.

Но все эти «позитивы» были совершенно непринцпиальны. Быдгощем, например, правил типичный, классический «пан Шматяк», хоть на плакате рисуй. Первый секретарь воеводского комитета ПОРП Юзеф Майхжак был поставлен ещё до Герека, при Владиславе Гомулке. И не в годы «гомулковской оттепели», а в 1967 году – времена партийного диктата, уличных разгонов и антисемитской кампании. Майхжак руководил городом и воеводством как всевластный средневековый магнат. Вокруг него сгруппировалась камарилья лично преданных клевретов – секретари Сопоровский и Людвиковский в комитете, брат-подполковник Мечислав в милицейской комендатуре. Полностью подмял Майхжак воеводскую гражданскую администрацию Эдмунда Леманна. Вместе превратили воеводство в «образцово-показательный» ПОРПовский регион, куда Герек даже привозил полюбоваться коллегу из ГДР Эриха Хонеккера.

В Августе 1980 года по всей Польше поднялась забастовочная волна «Солидарности». Быдгощские рабочие присоединились из первых. 18 августа забастовали коллективы Telfa и Eltra, на следующий день присоединились транспортники WRK, за неделю забастовки охватили 42 предприятия с 35 тысячами рабочих. Требования были те же, что везде: наладить продовольственное снабжение, снизить цены, повысить зарплаты – отменить цензуру, легализовать свободные профсоюзы, покончить с хамскими привилегиями партаппарата, милиции и госбезопасности, выгнать из руководящих кресел особо одиозных шматяков.

28 августа собрание делегатов бастующих предприятий сформировало Быдгощский Межзаводской забастовочный комитет (МКС). Первым его председателем был электрик WRK Богумил Навроцкий. 4 сентября Навроцкого сменил Ян Рулевский. По факту городской и воеводский забастовочный центр образовался на Romet, да и харизма Рулевского была однозначно безотбойной. Заместителями и ближайшими соратниками стали заводской социолог Антоний Токарчук, электромонтажник Кшитоф Готовский, механики Мариан Грубецкий и Ян Перейчук, инженер Лех Винярский. Все они – подобно избравшей их рабочей массе – отличались радикальной непримиримостью к режиму ПОРП.

«Хозяин Быдгоща» Майхжак начисто растерялся. Стало ясно, чего стоил его начальственный авторитет. 6 сентября пленум ЦК ПОРП отправил в отставку Герека. На место первого секретаря водрузился партийный куратор административно-карательных органов Станислав Каня, решивший, разумеется, зачистить партаппарат под себя. В быдгощском воеводском комитете тут же заявили о себе фрондёры, которые, оказывается, уже много лет собирались сказать Майхжаку всё, что о нём думают, и вот, наконец, нашли время-место. 16 октября его согнали с первосекретарского кресла, а ещё через несколько месяцев привлекли по уголовке за коррупцию. Вместе с милицейским братом и экс-воеводой Леманном. Были уволены и Сопоровский с Людвиковским.

Рулить в быдгощской партийно-административной верхушке взялась другая группировка. Командовал из-за кулис хитроумный первый секретарь горкома Игнацы Иваньч, организовавший свержение Майхжака. К нему примыкали секретари по идеологии, организации и силовым структурам Зенон Жмудзиньский, Януш Земке, Богдан Дымарек. Первым же секретарём пригласили варяга – проректора Педагогического университета Генрика Беднарского. Как бы «нейтрального» учёного не знали в качестве политика и держали за либерала. Это было очень выгодно секретарской группировке Инаньча–Жмудзиньского–Земке. Впрочем, иллюзии развеялись быстро. Для начала «либерал» Беднарский облюбовал себе особняк и передвинул поближе к новому жилью лучший магазин города. После чего начал требовать подчинения руководящей роли марксистско-ленинской партии.

В феврале 1981 года сменился и руководитель воеводской администрации. Был отправлен в отставку Эдмунд Леманн (в немалой степени потому, что слишком настойчиво старался находить общий язык с быдгощской «Солидарностью»). В исполнение обязанностей воеводы вступил Роман Бонк – холодный бюрократ «цифрового типа», ни на шаг не отступавший от линии парткомитета.

Где сохранялась полная кадровая стабильность, так это в воеводской комендатуре милиции и региональном управлении Службы безопасности (СБ ПНР являлась структурным подразделением МВД). Сняли и выгнали только Мечислава Майхжака. Воеводский комендант милиции полковник Юзеф Коздра был не просто служакой, но идейным политиком, крайним коммунистическим ортодоксом. Он лично цензурировал театральные постановки, дабы не пропустить «оппортунистических уклонов». Например, запретил пьесу о Копернике и Джордано Бруно – узрел в персонажах-инквизиторах сходство с партийными функционерами. Под стать Коздре был заместитель коменданта по СБ полковник Зенон Дрында, лично участвовавший в подавлении рабочего восстания в Познани июня 1956-го. Польских диссидентов он ненавидел как врагов личных, а рабочих активистов как врагов классовых.

Получилось так, что послеавгустовские коммунистические власти Быдгоща должны были благодарить забастовщиков-антикоммунистов. Фактически их руками секретарская клика сшибла настрявшего Майхжака, воеводские чиновники продвинулись за счёт Леманна, а милицейско-гэбистское начальство избавилось от наглого секретарского брательника. «Всё, что раньше нагло забирал дракон, теперь в руках лучших людей города!» Если бы не «Солидарность», не Рулевский с его товарищами!..

Поначалу новые власти планировали взять под контроль рабочее движение. Именно поэтому позволяли Леманну налаживать диалог. Но быстро убедились – не получится. Быдгощский МКС, преобразованный в профцентр «Солидарности», знал свои цели и умел их добиваться. Чего стоила кампания за выселение партийно-административных органов и передачу зданий под школы, детсады и больницы. В нескольких случаях, хотя и редких, это удалось. Можно представить, в какой страх повергли такие примеры обитателей партийных дворцов по всей Польше.

Представители МКС жёстко контролировали выполнение договорённостей о повышении зарплат, о распределении продовольствия и жилья. Причём делали это компетентно – президент Быдгоща (по-нашему мэр) Винсенты Домиш отчасти был даже рад участию «Солидарности» в городском антикризисном штабе.

Но конструктивность никак не снижала политическую оппозиционность рабочего профсоюза. Забастовки и демонстрации, яркие антикоммунистические выступления Рулевского, массовые тиражи профсоюзного бюллетеня под редакцией Токарчука, рабочие патрули, охранявшие порядок на митингах… А уж историческую реконструкцию восстания Костюшко – парад косиньеров – руководящие коммунисты восприняли просто как угрозу варфоломеевской ночи.

Численность воеводской организации ПОРП и так уступала «Солидарности» в два с половиной раза. А тут ещё каждый десятый сдал партбилет. И почти все – рабочие. Которых и прежде-то в парторганизации было меньшинство.

Быдгощская «Солидарность» являлась серьёзной проблемой для руководства ПОРП. Не только местного, но и центрального. Радикальный антикоммунизм, массовость и энергичный напор создавали прямую опасность. «В жёлтых окнах» уже не смеялись, «этих нищих провести» не вышло. Классовая ненависть коммунистических магнатов к взбунтовавшимся «хлопам» зашкаливала. Осадить Быдгощ значило для них вновь сковать всю Польшу.

Верхушка ПОРП с нарастающей тревогой взирала на происходящее. В этом были едины все. И сталинисткий «бетон» Политбюро и Совмина в лице Милевского и Ольшовского, Грабского и Жабиньского, Кочёлека и Куровского. И «либералы» вроде Раковского с Ожеховским. И сам Каня. И генерал Ярузельский, в феврале назначенный премьер-министром.

В мрачном здании на варшавской улице Новый Свят 6/12 было решено действовать. «Когда говорят, будто применить силу решили местные власти, это ложь, – рассказывал Ян Рулевский в интервью российскому изданию. –  Вывод из письма Ярузельского и других документов однозначен: решали на уровне Политбюро».

Неудивительно, что именно Быдгощ был выбран для учредительных мероприятий крестьянского профсоюза «Сельская Солидарность». Власти упорно отказывались легализовать профсоюз крестьян-единоличников. С изумительной мотивацией: дескать, крестьяне – предприниматели, а не рабочие, и профсоюз им не нужен. Тем более, что ПОРП имела некоторые основания считать сельское население своей опорой. Насильственная коллективизация была давно свёрнута. Большинство крестьян ушли из колхозов и госхозов. Фермеры стали жить не так уж плохо, государство больше не покушалось на их земли. Поэтому польское село сохраняло относительную лояльность коммунистической власти.

Однако крестьяне, как все нормальные люди, не верили коммунистам. Они были недовольны высокими налогами, возмущались антикатолической политикой, особенно запретом на строительство новых костёлов. После Августа активизировалось и крестьянское движение. Уже в сентябре 1980-го первая группа подала заявку на регистрацию профсоюза. Их поддержали лидер «Солидарности» Лех Валенса и предстоятель польской католической церкви кардинал Стефан Вышинский.

14 декабря 1980 года в Варшаве состоялся учредительный съезд «Сельской Солидарности». Надо заметить: профсоюз объединил только 600 тысяч польских крестьянских хозяйств из 2,3 млн. Но добиться легализации не удавалось. В январе 1981-го лидер «Сельской Солидарности» Ян Кулай призвал к сидячей забастовке в Жешуве, центре аграрного региона на юго-востоке Польши. Произошли стычки с милицией. Рабочая «Солидарность» объявила забастовочную готовность в поддержку крестьян.

18 февраля власти, опасаясь всеобщей забастовки, вступили в переговоры с «Сельской Солидарностью». Правительство частично приняло требования крестьян. Было обещано юридически закрепить право собственности на землю, строить больше костёлов и ограничить продажу алкоголя на селе. Однако в главном коммунисты упёрлись намертво – никакого профсоюза и никаких капелланов в польской армии. Ситуация складывалась анекдотическая: власти подписывают соглашение с лидером «Сельской Солидарности» Кулаем — но организацию, с которой подписывают, признавать отказываются! «Выход был в неотчуждаемой собственности, рынке и профессиональной организации независимых фермеров. Но Москва сказала жёсткое «нет» партии кулаков. Власти пошли на обман и предательски готовились к войне», – вспоминает в юбилейной речи Ян Рулевский.

Быдгощ оказал «Сельской Солидарности» самую активную поддержку. 16 марта 1981 года профцентр Рулевского провёл двухчасовую забастовку. И местная администрация вдруг изменила прежнюю неуклонную позицию. На 19 марта  было назначено заседание воеводского совета. По вопросу о легализации крестьянского профсоюза. Стоило удивиться. Но все обрадовались успеху.

Казалось, дело и правда идёт к мирному решению. Из Варшавы в Быдгощ прибыл вице-премьер по сельскому хозяйству Станислав Мах. Пятеро представителей «Сельской Солидарности» и двадцать два активиста «Солидарности» городской чуть не приглашались на заседание совета. Ян Рулевский и крестьянский лидер Михал Бартоще переговорили с и.о. воеводы Бонком и комендантом Коздрой. Казалось, что те настроены дружелюбно. Тем временем приводились в готовность номер один быдгощские части милицейского спецназа ЗОМО.

Почему руководящий «бетон» решил взорвать ситуацию? Ведь вся Польша знала: все поляки, кроме чиновников и силовиков (и то не всех) – на стороне «Солидарности». Причин было несколько. Во-первых, что ещё оставалось, кроме силового подавления? Сдаваться «шматяки» не собирались. Во-вторых, давление из Москвы: советская верхушка непрерывно требовала от польских товарищей пресечь «безобразие». А в руках Кремля было множество рычагов давления на Варшаву – от дешёвой нефти и газа до Северной группы войск. С этим связана третья причина: как раз в дни Быдгощских событий в ПНР проходили манёвры советских войск. Зловещий «внешний фактор», о котором напоминал пастве кардинал Вышинский.

Кто же они – коммунистические начальники, осуществившие провокацию в Быдгоще?

Генерал Богуслав Стахура, заместитель министра внутренних дел Мирослава Милевского по Службе госбезопасности. Оголтелый сталинист, сторонник максимально жёсткого подавления любого недовольства и инакомыслия. Изобретатель т.н. «пути здоровья» – прогона арестованных между двумя рядами избивающих милиционеров. Куратор силовой стороны Быдгощской провокации.

Полковник Зенон Платек, начальник IV (антикатолического) департамента МВД, организатор преследований, нападений и избиений. Подозревался в причастности к покушению на Папу Римского Иоанна Павла II. Во время Быдгощской провокации осуществлял оперативное руководство действиями силовиков. Через три года и семь месяцев, 19 октября 1984-го, подчинённые Платека зверски убили капеллана «Солидарности» о. Ежи Попелушко.

Полковник Юзеф Коздра, воеводский комендант милиции. Перед Быдгощской провокацией лично гарантировал безопасность Рулевскому и его товарищам, обещал, что «милиция не будет использована против представителей рабочего класса».

Полковник Зенон Дрында, начальник воеводской СБ. Выступал против любых соглашений с «Солидарностью», докладывал в Варшаву, будто «переговоры дают результат, обратный желаемому». Лично курировал слежку за Рулевским, организовывал провокации и сливы компромата против него.

Майор Генрик Беднарек, командир быдгощского ЗОМО. Эти подразделения по всей Польше пользовались палаческой славой. Их называли «гестапо» и «бьющее сердце партии».

Исполняющий обязанности воеводы Роман Бонк не был фанатичным сталинистом, но был типичным номенклатурным карьеристом. Боролся с «Солидарностью» скорее по долгу службы, чем по велению сердца или страху (в отличие от Стахуры и Платека, на нём не было крови). Именно он вёл предварительные переговоры, обещал конструктивные договорённости – зная, что в Варшаве принято решение переговоры сорвать. Он оказался на переднем плане, публичным лицом Быдгощской провокации.

Секретарь воеводского комитета ПОРП по идеологии и пропаганде Януш Земке пребывал как бы в тени. Но именно он курировал Быдгощскую провокацию по партийной – то есть главной – линии. Через него шли общеполитические инструкции высшего руководства, он санкционировал действия администраторов и силовиков.

«А за спиной – Ярузельский, Каня и Ольшовский» – в этой оценке самая суть событий. Генерал-премьер, в скором будущем первый секретарь ЦК. Действовавший на тот момент первый секретарь. Лидер «бетона» в Политбюро. Вожди и символы тоталитарной системы и номенклатурного класса. Против рабочих и крестьян.

Быдгощ избрали полем решающего боя. И получили такой.

Наступило 19 марта 1981 года. Заседание воеводского совета открылось в десять часов утра. Вроде всё шло обыденно. Утвердили нового воеводу Быдгоща – представителя Объединённой крестьянской партии вассалов ПОРП Богдана Крулевского (Роман Бонк возвращался в статус вице-воеводы). «Солидарность», рассчитывая на компромисс, не возражала. Но в без четверти два, когда ожидался пункт о «Сельской Солидарности», председатель совета Эдвард Бергер внезапно объявил заседание закрытым.

Ян Рулевский и Антоний Токарчук заявили протест. Делегаты «Солидарности» отказались покинуть зал. И тогда вице-воевода Бонк вызвал милицию.

В зал вломился отряд ЗОМО. Майор Беднарек распорядился: всем на выход. Профсоюзники, естественно, отказались. Рулевский, вообще известный тем, что на него где сядешь там и слезешь, решительно двинулся на Беднарека. Началась ругань от души. Но превосходство силы было очевидным. Делегаты постепенно покидали зал. Под конец остались пятеро: Ян Рулевский, Антоний Токарчук, Михал Бартоще, Мариуш Лабентович, Ярослав Вендерлих.

В шесть минут девятого вечера Беднарек скомандовал атаку. Зомовцы жестоко избивали активистов, те яростно сопротивлялись с пением гимна Польши. «Хватай Рулевского!» – орали друг на друга каратели. Лилась реальная кровь. Рулевского, Бартоще и Лабентовича избили до больницы. Токарчук от госпитализации отказался.

Кшиштоф Готовский успел сообщить о происходящем Леху Валенсе. Лидер «Солидарности» срочно выехал в мятежный Быдгощ. Власти же, устроив провокацию, растерялись сами. Пошло тупое враньё: отрицался сам факт срыва заседания и избиения участников. От этого обстановка накалилась ещё сильнее. Не в одном Быдгоще, во всей Польше.

20 марта Валенса выступил в Быдгоще на митинге перед десятками тысяч. «Солидарность» требовала расследовать инцидент, наказать виновных и легализовать наконец «Сельскую Солидарность». Без преувеличения: вся Польша вступилась за избитых. Миллионы людей были готовы бастовать, сотни тысяч порывались строить баррикады. Плакатный лозунг «Один за всех, все за одного!» в те дни стал реальностью. В этом проявилась главная особенность польского протеста: небывалая массовость, решимость и чёткая организованность.

25 марта с Лехом Валенсой встретился вице-премьер Мечислав Раковский. Он приказал оповестить поляков о по телевидению и пообещал признать-таки крестьянский профсоюз. Но слова партбоссов не ставились уже в грош. «Если ваша жена раз за разом обманывает вас, вы будете ей доверять? Вот и мы вам больше не доверяем!» – кричал Раковскому неистовый лидер Щецинской «Солидарности» Мариан Юрчик.

Польша была охвачена яростью: рабочие и молодёжь рвались немедленно покончить с властью ПОРП бессрочной политической забастовкой. Их тормозило умеренное меньшинство «Солидарности» и лично Валенса. Лидер опасался, что власти бросят против забастовщиков танки, а ещё больше – что танки будут советскими. Умеренные надеялись, что непрерывные акции протеста по любому поводу, тотальный отказ населения от сотрудничества с коммунистическими властями рано или поздно измотают режим. Гражданская же война и интервенция, вне зависимости от их исхода, превратят страну в руины.

Всепольская комиссия «Солидарности» согласилась с Валенсой. И призвала не к всеобщей, а к четырёхчасовой предупредительной забастовке. Для этого Валенсе пришлось заручиться поддержкой кардинала Вышинского и прибегнуть к угрозе собственного ухода. Никого равного по авторитету в Польше на тот момент не было.

Общенациональная предупредительная забастовка началась утром 27 марта. И какая забастовка! Прекратили работу не менее 13 миллионов человек: подобной стачки не было нигде ни до, ни после. Бастующие требовали наказать виновных в избиении 19 марта, легализовать «Сельскую Солидарность», закрыть все политические дела, и прекратить урезание зарплат бастующим.

Власти пошли на попятный, но лишь частично: 30 марта правительство подписало с Валенсой «Варшавское соглашение». Факт избиения в Быдгоще был признан, но легализация «Сельской Солидарности» вновь отложена. Вопрос о политзаключённых правительство обсуждать отказалось. «Солидарность» чуть не раскололась: радикалы во главе с Анджеем Гвяздой рвались в последний и решительный.

Прав оказался Валенса. Власть всё же уступила. Генерал Ярузельский ещё не был готов применить огонь и металл. 17 апреля 1981 года в том же Быдгоще было подписано новое соглашение между правительством и «Солидарностью». На этот раз Варшава согласилась на участие «Солидарности» в расследовании инцидента 19 марта, гарантировала безопасность участникам протестов – и обязалась внести в сейм законопроект о легализации «Сельской Солидарности». С «партией кулаков» пришлось примириться и Варшаве и Москве.

Взамен «Солидарность» пообещала в течение месяца воздерживаться от забастовок. И – самое интересное: со стороны «Солидарности» подписи под соглашением поставили Михал Бартоще, Ян Кулай, Ян Рулевский и Мариуш Лабентович. То есть, помимо Кулая, те люди, что оказались в больнице после избиения 19 марта. Это была победа.

Коммунистический режим ещё далеко не пал. В декабре 1981-го он введёт военное положение, арестует тысячи людей, возьмёт штурмом верфи и заводы, устроит кровавую бойню на шахте «Вуек», расстреляет демонстрантов на улицах Гданьска и Люблина. Ещё будет семь лет подпольной борьбы, новые стачки, жестокие схватки с ЗОМО, будут убитые, будут города, мёрзнущие зимой без отопления, дикий рост цен и безработица.

Но после Быдгощского марта сомнения ушли: режим падёт, народ победит.

Герои Быдгоща оставались мужественными, достойными людьми и во время тягот военной диктатуры 1980-х, и после падения коммунизма. Ян Рулевский, Антоний Токарчук, Михал Бартоще, Мариуш Лабентович, Кшиштоф Готовский прошли интернирование, подполье и преследования – и стали в новой Польше крупными государственными деятелями, политиками, предпринимателями. Их врагов ожидала другая судьба: Стахуру убрал из большой политики сам же Ярузельский, в новой Польше и ему, и Платеку пришлось потаскаться по судам. Коздра жил в забвении тихой жизнью пенсионера, Дрында и Беднарек поработали в частной охране. Бонк ушёл в бизнес. Лишь Земке, надо заметить, удержался в посткоммунистической политике.

Но при всех зигзагах судьбы, есть одна закономерность: первые имена окружены почётом, вторые – презрением.

А как иначе?

13 марта 2021 года в московской гостинице «Измайлово» полиция сорвала форум «Муниципальная Россия». Неназванный подполковник произнёс примерно то же, что Беднарек. Участники дисциплинированно пошли в автозаки. На том всё и закончилось.

По счастью, избитых нет. В больницу никто не попал. Митингов и забастовок тоже нет. Возмущения много, но возмущающихся мало.

Отчего-то вдруг вспомнилось в связи с Быдгощским мартом…

Евгений Трифонов, специально для «В кризис.ру»