Очередное историческое решение по проекту воссоздания колокольни Смольного монастыря отложено на неопределённый срок. Предполагается, что его обсуждение на Совете по культурному наследию пройдёт до конца года. И есть робкая надежда, что новый мегапроект «Газпрома» будет отклонён.
На своём недавнем заседании члены петербургского отделения Международного совета по сохранению памятников и достопримечательных мест (ICOMOS) единогласно проголосовали против строительства колокольни Смольного собора. Так же единогласно против проголосовали члены Национального научного комитета по культурным ландшафтам ICOMOS России. Совет по наследию — организация консультативная, его решения для КГИОП вроде бы необязательны. Тем не менее с ними принято считаться.
Впрочем, так было раньше. Теперь, после летнего обнуления, многое переменилось. А в вопросе о строительстве колокольни есть два важных интересанта, которые олицетворяют «наше всё». С одной стороны это «Газпром», зримо воплощающий скрепы материальные, с другой РПЦ, неустанно кующая скрепы духовные.
Истины ради, надо признать, что и те и другие участвуют в проекте опосредовано. Их интересы представляет Фонд содействия восстановлению объектов истории и культуры РПЦ, аффилированный с «Газпромом». Его учредители Илья Козлов и Вадим Краснов являются менеджерами госкорпорации и своей связи с ней не скрывают. Хотя настаивают на том, что фонд ― их личная инициатива.
Этот фонд уже известен несколькими крупными православными стройками. Восстановление церкви Пресвятой Троицы Александро-Невской лавры на Октябрьской набережной. Воссозданием церкви Иконы Божьей Матери на проспекте Обуховской Обороны (это строительство даже почтил своим присутствием Беглов) и Борисо-Глебской церкви на Синопской набережной и колокольни Смольного собора. Сейчас фонд устанавливает макет первой питерской церкви Троице-Петровского собора на Троицкой площади. Это, видимо, дань странной традиции, придуманной Миллером для «Газпрома» ― преуменьшать творения великих зодчих. При болезненной гигантомании, когда речь идёт о собственном офисе («Лахта-центр» выше всех в Европе!).
Вообще-то церквей и колоколен в Петербурге и без этого хватает с избытком. И старых, и новых. Но поначалу их было ровно столько, чтоб город не выглядел совсем уж атеистическим. Ведь, как ни крути, Петербург сразу был задуман городом европейским, то есть по тогдашним русским меркам, еретическим. Да и строил его царь-антихрист. О чём и сейчас напоминают поборники святоотеческого благочестия.
Пётр I не любил ни монахов, ни церквей. Он вообще считал, что и тех и других в России слишком много. Лишние, на его взгляд, упразднил. А духовенство постарался превратить в обычное сословие, вроде лютеранских патеров. И даже патриаршество уничтожил. Понятное дело, при всём радикализме и модернизаторстве, он оставался православным верующим. Но в меру. Ровно настолько, чтобы подавать подданным пример послушания властям предержащим. Поставив церковь под неусыпный госконтроль, он решил и ещё одну важную задачу ― надзор за мыслями. Для этого создал Синод. Тоже, по большому счёту, заведение светское.
Соответственно этому и строил культовые здания. Ну ведь никак не скажешь, что Петропавловский собор предназначен для того, чтобы там головой об пол биться в религиозном экстазе. Зато имперское величие воплощено в полной мере. Пантелеймоновская церковь возведена в четь Гангутской победы, Сампсониевский собор ― в честь Полтавской. Всё обоснованно, поучительно и весьма патриотично. Никаких тебе соплей.
Это уж после него пошла мода на каждом перекрёстке церковь ставить. И нельзя сказать, чтобы все они сильно украшали город. Понятно, что речь не идёт о таких шедеврах, как Исаакий или Казанский собор (для обоих, кстати, образцом служил собор св. Петра в Риме). Ни о Преображенском, Князь-Владимирском, Троицком. Все эти сооружения выглядят более светскими, чем культовыми, выдержаны в строгом классическом стиле, что вполне соответствует духу свободы и просвещения, свойственных Северной столице.
Но чем дальше от Петра, тем меньше блеска и новаторства. Самый характерный пример, конечно, Спас на крови ― сооружение явно чуждое питерскому менталитету. Он и построен-то по поповскому проекту. Архимандрита Игнатия (Малышева), который 40 лет был настоятелем Троице-Сергиевой пустыни. Понятно, там шедеврами европейской архитектуры не пахнет. Зато прянично-русский стиль ― по полной. Непонятно, с какого бодуна, но в 1881 году архимандрита Игнатия удостоили звания почётного члена Академии художеств. А он, похоже, после этого всерьёз возомнил себя великим архитектором. И когда был объявлен конкурс храма на месте, где народовольцы казнили Александра II, его «вдруг осенила мысль начертить проект». И родился «залог внутренний», что именно этот проект будет принят. Игнатий, разумеется, ни бельмеса в архитектуре не смысливший, обратился к Альфреду Парланду, которого знал по работам в пустыни. В результате и появился этот пряник. Одобрил его сам Александр III тоже отменным художественным вкусом не отличавшийся. Как, впрочем, и все потомки Николая I ― начиная с него Зимний дворец стали красить сначала в креативный грязно-жёлтый, а потом и вовсе в радикальный красный цвет.
Не избежал креативной окраски и Смольный собор ― шедевр Бартоломео Растрелли. В XIX веке его окрасили жёлто-белый с ультрамариновыми куполами и луковками. К счастью, первоначальный колер возвращён уже давно. Но если б только эта напасть… Собор начали строить при Елизавете, и строительство продвигалось быстро. Но грянула Семилетняя война. Умерла Елизавета. Деньги кончились. Растрелли уехал в Италию. Его работу продолжил Фельтен, но тоже бросил. И окончательно отказался от строительства колокольни из-за нехватки средств. Хотя и сам Растрелли решил её не строить ещё на начальном этапе. Недостроенный собор простоял 70 лет и был завершён архитектором Стасовым только в 1835 году. Без колокольни, конечно. Ещё на стадии проектирования Растрелли заменил четыре угловые церкви собора на четыре звонницы, и в колокольне пропала надобность.
Почти столетие Смольный собор исправно служил главным храмом всех учебных заведений. После Октябрьского переворота был прикрыт, использовался для разных целей ― как склад, как бункер, как мастерские, как филиал музея. И наконец в качестве концертно-выставочного зала. Весьма популярного. Вот тут-то на собор и наложила руку РПЦ. По закону о возвращении церковного имущества. Каковым Смольный собор никогда не являлся, поскольку содержался на казённые деньги и был приписан к ведомству учреждений императрицы Марии Фёдоровны. Но кто же в наши духоскрепные дни будет спорить с православными попами? Конечно, отдали.
И сразу же пошли разговоры о «восстановлении» колокольни. Первые такие толки возникли ещё десять лет назад, через год после того, как в Смольном соборе начались регулярные богослужения. Очень удачно подоспевшие к моменту, когда в самом разгаре была пиар-кампания газоскрёба на Охте. «Газпром», конечно, не упустил такой возможности, подключился: дескать надо сразу две доминанты ― на левом и правом берегах Невы. Красиво получится, символично.
Мощное народное сопротивление вынудило «Газпром» перенести свой небоскрёб подальше от города. Тоже, конечно, не супер получилось, но хотя бы не в историческом центре. Однако сейчас госкорпорация вновь обратила свой взор к Охтинскому мысу. Теперь тут планируется построить административный центр. Со всеми вытекающими последствиями. Уже выбран проектировщик для «архитектурной» концепции развития Охтинского мыса ― японское архитектурное бюро Nikken Sekkei. Предполагается, что его унылый безликий проект не затронет охраняемую территорию. Ту самую, за которую уже почти полтора десятилетия бьются градозащитники.
Как помним, на специалисты Северо-западного НИИ «Наследие» под руководством Петра Сорокина проводили Охтинском мысу археологические раскопки. И обнаружили, что место является уникальным археологическим памятником. Участки культурного слоя были обнаружены на территории 2,4 га, из них 0,8 га ― на земле «Газпрома». По закону строить там нельзя. Но хочется. Не пропадать же добру, ведь «уплочено». И хотя все суды по Охтинскому мысу сейчас приостановлены, лучше всё-таки внимание горожан от этого места отвлечь. Поскольку на самом деле, как говорит эксперт ICOMOS СПб Сергей Горбатенко, проект Nikken Sekkei никак не учитывает результаты раскопок и законсервированные остатки крепостей Ландскрона и Ниеншанц.
А что может быть интереснее, чем обсуждение грандиозного проекта суперколокольни? Которая не то, что не нужна, а даже и вредна. И вот уже год идея «восстановления» упорно вбивается в головы питерцев.
Фонд Козлова ― Краснова уже развернул пиар-кампанию. В городских СМИ постоянно муссируется эта идея. За это они получают от фонда презенты в виде длинных бутылок виски в пакетах с рисунком колокольни. Заместитель председателя петербургского отделения ВООПИиК Александр Кононов видел автобусы с её изображением, дети в школах 1 сентября получали подарки с такими же картинками.
Среди профессиональных архитекторов сторонников «восстановления» немного. В основном те, кто имеет какое-то отношение к «Газпрому» или проектам фонда. Аргументы в пользу строительства (примерная смета 1 млрд рублей) у них довольно убогие. Вот-де, если построить, то колокольня будет пятой по высоте в Европе после Ульмского, Кёльнского, Руанского и Страсбургского соборов. Это в том случае, если делать её 140 метров. А можно ведь и 170 метров, тогда будет выше всех! О том, какой высоты колокольню планировал строить сам Растрелли никому не ведомо, поэтому можно извращаться как угодно.
«Сооружение высотой 170 метров может не только стать новой псевдоисторической доминантой центра города, но и конкурентом доминанты всемирно признанной — колокольни и шпиля Петропавловской крепости», — замечает на это Горбатенко. Ещё резче отзывается о проекте председатель Ассоциации экспертов по проведению государственной историко-культурной экспертизы Михаил Мильчик: «Эта вертикаль убила бы значение Смольного монастыря. Это был бы существенный ущерб, удар по истории России, истории архитектуры и, конечно, по истории нашего города».
«Это отвратительная идея», — считает художник Эдуард Якушин, посвятивший много картин исчезнувшему Ниену. Ценность такого бетонного новодела весьма сомнительна. Достаточно сравнить оригинальный Воронцовский дворец на Садовой с его новодельной копией от компании «Арсенал-недвижимость» на Мебельной улице. Гордо и одиноко вознёсшейся над промзоной с одной стороны и бывшим мусорным полигоном с другой.
Строить ещё одно культовое сооружение, когда рушатся настоящие достояния культуры преступно. Хотя бы потому, что за это строительство выступает православный депутат Милонов. Одно это должно настораживать. Но в Петербурге десятки, если не сотни реальных архитектурных памятников, требующих заботы и восстановления. Причём церкви в этом ряду должны стоять на последнем месте ― если уж РПЦ считает их собственностью, обязана сама обеспечивать их сохранность.
Петербург ― светский европейский город. Таким нам его создали наши предки. Таким сохранили в дни Ленинградской блокады. И именно такое наследие мы должны хранить и спасать в первую очередь. Чтобы передать потомкам. Которые, как и мы, будут гордиться не унылым газоскрёбом, а прекрасным зданием Двенадцати коллегий.
Юлия Кузнецова, «В кризис.ру»