Есть вещи, о которых не стоит рассуждать по горячим следам. Это относится и к морским катастрофам. И не важно, где происходит авария – в открытом море или у пирса. Не будем забывать и о флотских приметах. Их тоже стоит учесть касательно пожара 7 апреля на атомном подводном ракетоносном крейсере проекта 949А «Антей» К-266 «Орёл».
Подводный крейсер находился на ремонте в сухом доке северодвинского завода «Звездочка». Официальная версия: при сварочных работах загорелся резиновый утеплитель между лёгким и прочным корпусом подводной лодки в районе 9-го отсека. Потом огонь перекинулся на балластный отсек. Для тушения лодку пришлось затопить. Никто не пострадал. Радиационный фон в норме. Ущерб незначителен. Как-то так.
Разберёмся по пунктам. Сам по себе пожар независимо от объекта возгорания – не редкость и даже по большому счету – не драма. Если субстанция горюча, то при определённых обстоятельствах она загорится. Кстати, на том же «Орле» нечто подобное случилось в октябре 2004 года. Причём во время перехода морем в подводном положении и непосредственно в 9-м отсеке. Такова печальная «традиция».
Автор этих строк, хотя и не подводник, всё же военный моряк в отставке. Не веря своим глазам и ушам, обратился за разъяснениями к знакомым ветеранам подводного флота. Вопрос был один: «Что это за утеплитель?» И ответ был единодушен: никакого утеплителя между лёгким и прочным корпусом нет. Нечего ему там делать. При нахождении в море забортная вода спокойно плещется сразу же за прочным корпусом, лёгкий же выполняет скорее декоративную функцию, придает подлодке необходимую обтекаемую форму. Тем более не может загореться балластный отсек. Это просто цистерна, которая при необходимости то заполняется забортной водой, то воздухом высокого давления освобождается от неё.
При этом сам факт нарушения технологии сварочных работ никто из собеседников не отрицал. Увы, это обычное дело для отечественного ВМФ.
Итак, загорелось то, чего не было или что попросту не могло загореться. Ну ладно – могло, но не с такой же силой! Тем более при заводских стационарных и мобильных системах пожаротушения. Такие возгорания в таких условиях тушатся на раз. Здесь же сначала с огнём вроде как активно боролись, а потом, так и не потушив, затопили лодку.
Конечно, такая практика существует. Например, груженые хлопком суда в случае пожара действительно предпочтительнее затопить. Но чтобы вот так поступить с боевым кораблём?
Хотя в российском флоте бытует легенда, как на одном крейсере Балтийского флота развелись крысы в неимоверном количестве. Обычные меры эффекта не дали. Между тем животные, помимо естественного бытового дискомфорта, стали грызть электропроводку. Кораблю грозило превращение в небоеспособный. И его затопили, посчитав такую меру самой дешевой. Потом подняли и восстановили. Но это так, к слову.
В данном же случае, если площадь возгорания составила, как нас уверяют, всего лишь пару десятков квадратных метров, то о чём речь? Потушить такой пожар можно вполне дедовским народным способом.
Теперь несколько слов о тушении пожара на «Орле». Даже в заводе боевой корабль остаётся флотской единицей. Давно не секрет, что – по крайней мере, в советские времена – атомный ракетоносец, стоявший на ремонте, подчас не разоружался и его вооружение не выпадало из ракетно-ядерного баланса. Теоретически субмарина могла стрелять и из дока, и от причальной стенки. Сейчас нам говорят, что «Орёл» стоял разоружённым и с разгруженными активными зонами ядерных реакторов.
Ладно. Но экипаж никто от лодки не отстранял. В случае любого ЧП он был обязан занять места по штатному расписанию и приступить к спасению своего корабля. Здесь же случилось что-то неимоверное – моряков в количестве 13 человек с лодки эвакуировали. Почему так случилось? Где в это время находилась и чем занималась остальная сотня с лишним подводников?
Можно предварительно оценить и степень ущерба. Официальные лица говорят о незначительных убытках, неофициальные – минимум о 100 млн рублей. В эту сумму входят выгоревшие кабельные сети и другие вспомогательные механизмы. Но самое главное, зашла речь о повреждении гребных валов. Цена этому вопросу – способность подлодки передвигаться самостоятельно. И цена этой подвижности уже сотни миллионов, если не больше.
Оставим за скобками вопрос, как это могло случиться в случае внешнего возгорания, которое якобы не затронуло внутренность прочного корпуса. Да и сами уверения, что при затоплении основное оборудование не пострадало, можно подвергнуть сомнению. Хотя бы потому, что в силу различных причин корабль в заводе – это некий проходной двор. Герметичность в нём соблюсти трудновато. Работяги – не военные моряки, даже не наши российские, славящиеся своей дисциплиной и организованностью. Тем более работяги, которых силком заставили трудиться в условиях сокращённых сроков ремонта (флотское командование упросило заводчан урезать их с двух лет до полутора).
Между прочим, не исключено, что нанесённый пожаром ущерб может лечь на плечи самого предприятия «Звёздочка». Там долгая история, связанная с системой страхования работ на опасных производственных объектах. Атомный «Орёл» относится именно к таким. Вот если бы произошло радиоактивное заражение местности, тогда – другое дело. Таковы изыски российского законодательства.
В любом случае, теперь подождем выводов межведомственной комиссии, в состав которой вошли представители Минпромторга, Минобороны, ОСК, Крыловского научного центра, Центра технологии судостроения и судоремонта и ЦКБ МТ «Рубин». А также результатов расследования уголовного дела по части 1 статьи 216 УК РФ – «Нарушение правил безопасности при ведении работ, повлекшее по неосторожности причинение крупного ущерба». Правда, чего стоят такие расследования, показала трагическая история с систершипом «Орла» — «Курском», затонувшим в Баренцевом море в августе 2000 года. Не будем сильно вдаваться в ту грустную тему. Отметим только, что вопросов она оставила больше, чем дала ответов.
Наконец, о вещах пускай не прикладных, но верных. Флотские приметы ещё никто не отменял. Выше уже говорилось о предыдущем пожаре. Есть и другие. Например, менять название корабля считается дурным тоном. Между тем «Орёл» при закладке нарекли – грустная ирония – «Северодвинском». Шефские связи, то-сё. Самих моряков спросили едва ли.
Конечно, на российском флоте издавна существует практика преемственности названий кораблей. Порой «родословные» тянутся ещё с петровских времен. Мало кто помнит, что первый русский боевой корабль был построен при царствовании Алексея Михайловича в 1668 году. Он предназначался для охраны судоходства на Каспийском море. Местом базирования стала Астрахань, которую в 1670 году взяли повстанцы Степана Разина. От греха подальше казачки оттащили корабль в одну из проток, где он благополучно и сгнил. Название его было – «Орёл»…
Аркадий Орлов, капитан 3 ранга запаса, «В кризис.ру»