Общий тренд в Евросоюзе – снижение цен на продовольствие. В России потребительские цены увеличились с начала 2014 года на 5,6%
Инфляция продолжает раскручиваться, цены идут в рост. Само по себе это не новость. Но интересно, что Россия уверенно опережает по этим показателям кризисный Евросоюз. Что официально подтверждает Росстат. Как говорили раньше, с чувством законной гордости. «В России потребительские цены увеличились по сравнению с июлем 2014 года на 0,2%, за период с начала 2014 года – на 5,6%». Эксперты не преминули сопоставить: первый показатель в среднем по 28 странам ЕС – 0,1%, второй вообще в минусе на ту же величину.
Если взять август 2014-го, заметнее всего подорожало мясо – почти на 2%. Рыба и морепродукты показали более умеренную динамику – 1,3% (выручает, возможно, «белорусский лов норвежского лосося»). Уже можно делать предварительные выводы об эффекте российских контрсанкций против Европы. Произошёл перекос спроса – покупатели бросились за запрещёнными товарами, создав ажиотаж и способствовав «либерализации инфляционных ожиданий». Избежать роста цен в таких условиях нереально.
Отметим, однако, что Россия не является на данный момент ни мировым, ни даже европейским рекордсменом по этому параметру. До Украины нам пока далеко: там рост цен с начала года составил не 5,6%, а 12,9%. Но политическая нестабильность не является тут самодостаточным объяснением. В спокойной (вроде бы?..) Белоруссии скачок составил немногим меньше – 12%. На третьем месте в Европе, кстати, Турция с 6,5%.
Но с другой стороны общий тренд в Евросоюзе – не рост, а наоборот, снижение цен на продовольствие. Особенно явственно проявился он на востоке Старого континента, за исключением братских восточнославянских республик. Если посмотреть показатели конца лета, увидим, что за август по сравнению с июлем более всего подешевели продукты в Латвии – на 2,3%. За ней следуют Эстония, Литва, Польша, Румыния и примкнувшая к ним на западе Бельгия – в среднем порядка полутора процентов. Подорожало питание в отдельных разбросанных точках – Хорватия, Испания, остров Мальта.
Цифровой расклад более-менее понятен. Но как он отражается в повседневном быту? Ответить попыталась Ассоциация независимых центров экономического анализа. Эта НКО, созданная главными экономико-аналитическими структурами России, действует более десятилетия и успела завоевать серьёзный авторитет.
Около половины россиян начинают отказывать себе в покупках еды и одежды. Две эти статьи семейных расходов, поглощают 60% заработков. Такая структура потребления характерна для бедных домохозяйств
Согласно данным диспут-клуба АНЦЭА, около половины россиян начинают отказывать себе в покупках еды и одежды. Последний раз такое наблюдалось в самом начале 2000-х. (Речь, разумеется, идёт не о перигорских трюфелях и не о горностаевых шубах.) При этом, что существенно, две данные статьи семейных расходов, поглощают 60% заработков. Такая структура потребления характерна для бедных домохозяйств. Достаточно сказать, что в Польше – пока что не самой богатой стране – на эти цели тратится меньше 30% доходов средней семьи. Остальное уходит на то, что большинству россиян представляется «излишествами».
Тревожно, что бедность – которую, однако, не следует путать с нищетой – превращается в стандарт массового мироощущения. Об этом свидетельствует опрос «Левада-Центра». Как представляется жизнь богатой семьи? Два автомобиля, две квартиры, счёт на 500 тысяч рублей. Таково представление о богатстве, которое большинство считает для себя на данный момент недостижимым. О том, чтобы подняться на обозначенный довольно скромный уровень, люди не думают. Работать готовы на приобретение еды, одежды и оплату коммунальных услуг.
Неравенство костенеет застойными барьерами, как некогда в СССР, когда о спецраспределителях почти все слышали, но мало кто видел
На то есть объективные причины. Первая – инфляция, не позволяющая изменить архаичную структуру потребления даже при повышении доходов. Вторая – устойчивое недоверие к государству (оборотная сторона заоблачных «крымских» рейтингов) и субъектам экономической деятельности. Накопления не пускаются в оборот, не вкладываются в дело – ведь обманут, нагреют, кинут, конфискуют… Третья – отсутствие видимого примера иных потребительских стандартов. Массы не знакомы с жизнью высокообеспеченных. При таких условиях неравенство не стимулирует к драйву, к превращению сбережений в инвестиции. Наоборот, оно костенеет застойными барьерами. Примерно как некогда в СССР, когда о спецраспределителях почти все слышали, но мало кто видел.
Те же, кто рассуждает иначе, делают из происходящего свои выводы. Тоже не способствующие развитию. Бизнес-активность снижается. Сокращаются доходы от собственности. Эксперты полагают, что последнее – весьма условно. Скорей всего, это отражение вывода капиталов из России.
Экономический кризис пока проявляется в форме стагнации и угрожающей рецессии. Он ещё не перерос в серьёзные потрясения. Рост цен раздражает всё сильнее, но пока от него защищаются либо консервацией потребления (кто победней), либо манипулированием собственностью (кто побогаче). И конечно, призывными взглядами в сторону мудрого хозяина. Должна же государственная власть как-то рассчитаться за общественную поддержку, пусть даже пассивную? Но как раз тут социальное недоверие – вообще-то гипертрофированное – действительно может кое-что точно подсказать…
Виктор Тришеров, специально для «В кризис.ру»
