Бразильские выборы – это не в российской телестудии из стакана плескаться. В городе Жуис-ди-Фора постмодерном не увлекаются. Кандидата в президенты Жаира Болсонару просто ударили ножом прямо на митинге, в толпе сторонников. Ранение серьёзно: повреждены печень и лёгкие, большая кровопотеря. Уважают, значит, кандидата. Потому что сильно боятся.
Жаира Болсонару выдвинула партия правых национал-популистов
И правильно делают. Жаир Болосонару – самый реальный претендент на пост президента Бразилии. Даже сейчас, когда ему дней на десять придётся выйти из бурной предвыборной кампании. По последним опросам, он уверенно лидировал. Только за него – из двенадцати кандидатов – готовы проголосовать более 20% избирателей. Вполне может быть, что покушение ещё подымет популярность Болсонару. Ведь очевидно: его пытались убить. Другие, бывает, сами на себя такое организуют, всем на смех. А тут – реально.
Жаир Болсонару выдвинут от Социал-либеральной партии (PSL). Но название не должно сбивать с толку. Либерализм этой партии касается только экономики. По принципу: «Больше бизнеса в правительстве, меньше правительства в бизнесе». Социальность в данном случае – это правый популизм лабазника, солдата и рабочего, верного боссу, который сам из рабочих. Подлинная идеология PSL – жёсткий национализм, католический консерватизм и крайний антикоммунизм.
В альянсе с такими «социал-либералами» выступает Бразильская партия рабочего обновления (PRTB). Которая и вовсе ориентирована на традицию Жетулиу Варгаса – президента 1930–1940-х и начала 1950-х. «Новое государство» Варгаса реализовывало в Бразилии принципы корпоративизма: по моделям дуче Муссолини, каудильо Франко и доктора Салазара. В паре с Болсонару идёт в вице-президенты представитель PRTB генерал Антониу Гамильтон Муран. Он уже высказался в таком плане: если государство не способно обеспечить правосудие и справедливость, этим займётся армия.
Победа правых в Бразилии станет мировым событием
Ещё лет пять назад в Латине правил бал «социализм XXI века». Демагогией «в пользу бедных» прикрывался чиновный централизм. Идеологический диктат порождал вождистские культы. Назойливая пропаганда строилась по принципу «плохому танцору Америка мешает». Внешняя политика местных правительств создавала режимы наибольшего благоприятствования для РФ и КНР. Кремль имел с этого политико-пропагандистские бонусы, Чжуннаньхай – прагматично-экономические.
Повестку определяли венесуэлец Чавес, боливиец Моралес, эквадорец Корреа. Аргентинка Киршнер, перуанец Умала, уругваец Мухика, парагваец Луго ещё смотрелись «умеренными». Даже в консервативной Чили выигрывала левоцентристка Миель Бачелет. Правым бастионом держалась Колумбия. Но и там Мануэль Сантос был склонен сдавать позиции, завоёванные Альваро Урибе.
Эти режимы не были тождественны друг другу. Венесуэльское правление постепенно превратилось в диктатуру – особенно когда романтичного Чавеса сменил простодушный Мадуро с чиновно-карательной кликой. Сходные формы приобрела боливийская система. Зато в Аргентине, Перу, Чили, Уругвае, Эквадоре конституционно-демократические институты сумели себя отстоять. Умала, Бачелет и Мухика, надо сказать, в принципе на них не покушались. В политике Киршнер подобные намёки проявлялись, но не слишком упорно.
Аргентинское общество оказалось достаточно сильным, чтобы сменить власть на выборах, передав президентство праволибералу Маурисио Макри. В Чили вернулся к власти консерватор Себастьян Пиньера. Парагвайцы сначала отстранили «красного падре» Луго, потом избрали президентами Орасио Картеса и Марио Абдо Бенитеса – политических наследников антикоммунистического титана Альфредо Стресснера. На колумбийских выборах победил Иван Дуке Маркес, продолжатель курса Урибе. Правоцентристы Педро Пабло Кучински и Мартин Вискарра, похоже, пролагают путь для харизматичной Кейко, дочери легендарного Альберто Фухимори – победителя «Сендеро луминосо».
В Эквадоре и Уругвае власть сохраняют левые. Но Ленин Морено гораздо сдержаннее чавесовского последователя Рафаэля Корреа. Табаре Васкес, как и его предшественник Хосе Мухика, вполне признаёт уругвайские традиции «латиноамериканской Швейцарии». Избрание левого президента Мексики Лопеса Обрадора одобрил президент США.
Сложнее в странах, где «социализм-XXI» пытаются сохранять в первозданности. Венесуэла балансирует на грани гражданской войны. В никарагуанских уличных столкновениях уже погибли сотни людей. Жёсткое предупреждение получил Эво Моралес на боливийском референдуме.
С середины 2010-х в Латинской Америке чётко обозначился правый разворот. Но до сих пор он оставался в рамках либерального консерватизма. Исключение составила Гватемала, проголосовавшая за президента Джимми Моралеса. Избранный в 2015 году Моралес – не либерал, как Макри, не консерватор, как Пиньера. Человек гражданский, он, однако, сформирован праворадикальной традицией антикоммунистической гражданской войны. Это другой формат и другой этап политической истории.
Но Гватемала – маленькая страна. А вот Бразилия – огромная. И по территории, и по населению первая в Латине. И одна из первых в мире. Победа бразильского ультраправого радикализма, олицетворяемого Жаиром Болсонару, станет планетарным событием. Кое-кому есть отчего беспокоиться.
Правление Лулы и Дилмы ознаменовалось резким всплеском коррупции
Левый эксперимент начался в Бразилии пятнадцать лет назад. К тому времени профсоюзный лидер Инасио Лула да Силва и его Партия трудящихся (PT) уже лет двадцать считались всемирным маяком социалистов. PT исповедовала идеи «синдикалистской республики»: производственное самоуправление, государственные социальные программы, энергичные антиолигархические мероприятия. И при этом неприкосновенность демократического строя.
Получилось, конечно, иначе. Примерно так, как и предупреждали правые оппоненты Лулы. Хотя в целом его правление не походило на Мадуро или Моралеса. Скорей на чилийский левоцентризм. В крайнем случае, на Киршнер в Аргентине.
Демократические институты действительно сохранились. В социальной политике после 2003 года были достигнуты определённые успехи, бедность значительно сократилась. Но закономерности «социализма» едины. Усиление бюрократического аппарата (а отнюдь не рабочих советов). Формирование замкнутой группы правящих администраторов. Перераспределительное переиливание бюджета. Амбициозные и дорогостоящие госпроекты. Агитпроповские накачки, которые бразильцы вообще держат за оскорбление. В 2011 году эту политику унаследовала преемница Дилма Руссеф. Кое в чём бразильские власти зашли дальше родственных правительств: Лула и Дилма ввели страну в БРИКС, задуманный в Москве и Пекине как «авторитарно-номенклатурный интернационал».
Противостояли социалистическим властям бандитские команды, рулящие в трущобах-фавелах. Но главное, чем отметился период «социализма по-бразильски» – резкий всплеск коррупции. Госаппарат и депутатский корпус был пронизан системой левых (не только в политическом, но и в жаргонно-обыденном смысле) денежных выплат. Этот механизм гарантировал единство в проведении генеральной линии партии и правительства. Политическое руководство PT, правительственно-чиновная верхушка, доверенные парламентарии и муниципалы, крупнейшие профбоссы и менеджмент нефтяной госкомпании Petrobras отладили бесперебойную систему распилов-откатов. Она и сделалась стержнем политической системы. Довольно бесславная картина для «синдикалистской республики».
Разумеется, коррупция в Бразилии началась не с Лулы–Дилмы. Из-за этой напасти 24 августа 1954 года застрелился президент Варгас. Искренний патриот и корпоративист, безукоризненно честный человек, он был убеждён, что его окружают такие же. Но Жетулиу Варгасу показали бумаги, найденные у Грегорио Фортунато.
Этот негр, сын бывшего раба, не просто возглавлял охрану Варгаса. Он был многолетним личным другом президента, его ближайшим консильери и вооружённой рукой. Беспощадно сметал врагов с пути великого босса. Да что говорить – в юности Грегорио работал в поместье родителей Жетулиу. Можно сказать, символизировал для президента его благодарный народ.
И когда Варгас убедился, что Фортунато распильщик и казнокрад (вместе с президентской семьёй и руководителями того же Petrobras) – он выстрелил в себя. Потому что не знал, кому теперь можно верить.
Лула так не поступил. Дилма Руссеф тоже. Зачем? Они не наивны. Лула просто сел в тюрьму на 12 лет. За взятку в виде жилплощади. Дилма баллотируется в сенат.
Импичмент президента Руссеф был достигнут массовыми протестами
Мощные протесты поднялись в Бразилии летом 2013-го. Причиной стал… Мундиаль-2014! Соотечественники Пеле требовали отказаться от проведения футбольного чемпионата в своей стране. На улицы вышли порядка 200 тысяч человек. Они посчитали, что незачем тратить деньги на матчи престижа, когда правительство повышает цены на автобусные и железнодорожные билеты. Весь мир и так знает, что бразильцы умеют играть в футбол. А деньги нужны на жильё, школы, больницы и рабочие места. Попробовал бы кто под футбольный шумок поиграть с бразильскими пенсиями…
Через два года демонстрантов было уже полмиллиона. Теперь они требовали отставки Дилмы Руссеф – за допущенный (пусть и без личного соучастия) коррупционный бедлам. И ещё через год добились своего. 31 августа 2016 года свершился импичмент Руссеф.
Её автоматически сменил вице-президент Мишел Термер из центристской Партии бразильского демократического движения. Фигура в общем проходная. Кому быть главой государства, решится на выборах 7 октября. Заодно избирается Национальный конгресс, губернаторы и законодательные собрания штатов.
Кандидатов в президенты двенадцать. Поначалу было тринадцать – но тринадцатым выдвинулся Лула. (Бразильская конституция позволяет выдвигаться на третий срок, если после второго соблюдён перерыв.) И нельзя не признать: шансы Лулы на переизбрание были высоки. Он весьма популярен среди получателей социальной помощи, а это в Бразилии десятки миллионов людей. Опросы фиксировали его значительное преимущество перед всеми кандидатами.
Однако Верховный суд отказал ему в регистрации. Поскольку отбывающий заключение не может выполнить всех положенных процедур. Значит, осталась дюжина.
Социал-демократ Сиро Гомес был министром в администрации Лулы. Социальный либерал Энрике Мейреллес – ныне министр финансов. Социал-демократ Жералду Алкмин был губернатором Сан-Паулу. Марина Силва – известная экологистка. Алваро Диас – левый националист. Жозе Эймаэль – христианский демократ. Жуан Амоэдо – банкир-либертарианец. Левый социалист Гильерме Булос – лидер Движения бездомных рабочих. Военный пожарник Кабо Дасиоло – тоже социалист. Также и Жуан Висенте Гуларт. Вера Лусия Салгадо и вовсе коммунистка.
Ни в кого из них ножей не втыкают. Только в Жаира Болсонару.
Правый радикализм Болсонару пользуется широкой поддержкой
Ему 63 года. Родом из небольшого провинциального городка Гликериу с населением меньше пяти тысяч. Поднимался в жизни через армию. Служил сначала в артиллерийской, потом в парашютной бригаде. По боевой подготовке Жаир Болсонару был отличником. За семнадцать армейских лет дослужился до капитана.
Но с начальством и сослуживцами отношения у него складывались не всегда. Из-за резкости, властности и агрессивности. «К рациональной аргументации не склонен», – говорилось в характеристике, завизированной командованием.
В 1988 году Болсонару ушёл на гражданку и сразу ударился в политику. К тому времени он уже имел некоторый опыт: ещё на службе дал скандальное интервью о низких зарплатах в армии, за что чуть не попал в тюрьму. Но обошлось. Вскоре он стал региональным депутатом Рио-де-Жанейро, потом прошёл в федеральный конгресс.
Выступал поначалу с позиций либеральных и христианско-демократических. Но год от года эволюционировал всё дальше вправо. Это отразилось длинным перечнем партий, в которых он состоял. Таковых без малого десяток. И чем дальше, тем правее. До нынешней ультраправой позиции. Иногда её называют национал-консервативной, но это из политкорректности, которую сам Болсонару презирает.
Для любого бразильского политика принципиально отношения к истории XX века. Даже не к «эре Варгаса» (тут существует уважительный консенсус – типа, «время было такое»). Острые конфликты вызывает другой период – военный режим 1964–1985 годов.
Это была типичная для Латины тех времён правая диктатура. Авторитарно-модернизаторская, жёстко антикоммунистическая и довольно-таки репрессивная. Бразильская политическая полиция ДОПС за двадцать лет арестовала около 30 тысяч человек. Громили в основном коммунистов и левых попутчиков из студенческой и профсоюзной среды. Побывали в те времена за решёткой Лула и Руссеф.
Кстати, говоря, радикалы другого направления тоже не приветствовались. Инспектор ДОПС Жозе Бонкриштиану лично арестовал скрывавшегося в Бразилии гауптштурмфюрера СС Франца Штангля. Нацистского коменданта Треблинки депортировали в ФРГ, где отправили на пожизненное.
Убиты были от трёхсот до пятисот активистов. Португальская политическая культура вообще не склонна к насилию и тем более кровопролитию. Салазаровская ПИДЕ тоже старалась без крайней нужды «нулевых вариантов» не применять и надолго не сажать. Бразилия же – страна лузитанского мира.
Но были и другие репрессии – социальные. На этом направлении реально свирепствовали «эскадроны смерти». Круче «Антикоммунистической охотничьей команды» агента ДОПС Раула Ногейры ди Лимы, хотя и она сантиментов не проявляла.
Под командованием ДОПС «эскадроны» истребляли криминальных авторитетов и боевиков ОПГ. Легендарный delegado Сержио Флеури вошёл в бразильскую историю не только как гроза коммунистов, но и как местный Жеглов. Но ДОПС терроризировал и просто бомжей с беспризорными. Фавелы, кварталы бедноты прочёсывались беспощадно, ибо считали их очагами коммунизма и оргпреступности. Особенно туго приходилось неграм – всё, напоминающее вуду или африканские культы, трамбовалось жесточайше.
Словом, неоднозначное наследие. Но для Жаира Болсонару никакой противоречивости нет. О военном правлении он отзывается с восхищением. И этим определяется многое, если не почти всё в его политической программе.
Болсонару – сторонник жёсткого общественного порядка. Бороться с мафией и уличными бандами призывает методами Флеури. Предлагает широко применять смертную казнь и пожизненное заключение. А заодно снять ограничения на оружие для граждан, дать им все возможности самим защищать себя. С учётом бразильских традиций это означает возрождение «эскуадрос моторизадос», они же «эскуадрос да морте».
Столь же сурова позиция Болсонару в социокультурных конфликтах. Гомофобия и сексизм, естественно, в полный рост. Максимальное ограничение иммиграции в Бразилию, особенно из Африки и с Ближнего Востока. Плотный полицейский контроль за теми, кто успел въехать. Контроль над рождаемостью в неблагополучных – попросту бедных – районах. Проскальзывает – это мягко говоря – в его выступлениях и мотив недоверия к афробразильцам. Это тоже мягко говоря.
Жаир Болсонару обещает искоренить всяческую «позитивную дискриминацию» (квоты для меньшинств и т.д.), обуздать профсоюзы, дать отпор атеизму, восстановить антикоммунистическую доктрину на государственном уровне. При необходимости он готов снова задействовать армию как решающую силу внутренней политики. Всё это, конечно, ужасает левых. Но его электорат расширяется. И это не только предприниматели, вдохновлённые обещанием приватизировать госкомпании, снизить налоги, снять ограничения бизнеса. Не только военные, поддерживающие своего человека. Не только ветераны ДОПС, благодарные за благодарность.
Болсонару поддерживают квалифицированные рабочие, особенно экономически развитого юго-востока, включая многомиллионные Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу. За него консервативно настроенный средний класс, особенно практикующие католики. Многих бразильцев привлекают идеи своеобразного самоуправления – избавить самостоятельных граждан от государственной опеки, дать ход свободному развитию индивидуальностей и корпоративных объединений. Позитивная программа Болсонару заключается, пожалуй, в этом. Его называют «бразильским Трампом», но сам он в качестве образца обычно упоминает Фухимори.
Версия одиночки не исключена, но не очевидна
Удар ножом нанёс некто Аделиу Биспу ди Оливейра. Полиция успела его схватить и тем самым спасти от линчевания. Хотя в первые же секунды Биспу ди Оливейра был крепко избит.
На допросе несостоявшийся убийца сказал, что имеет с Болсонару идейные разногласия. И к тому же «выполнял волю Всевышнего». Ненавидит «правую мафию», масонов и евреев. Болсонару же не только крайне правый, но друг Израиля, симпатизирующий масонам.
Биспу ди Ольвейра всячески создавал впечатление, что свою акцию совершил в одиночку. Однако полиция уже сообщила о наличии второго подозреваемого. Между прочим, несколько лет назад Биспу ди Оливейра состоял в леворадикальной Партии социализма и свободы, ненавидящей Болсонару.
«Предполагаю, что покушение на Болсонару, как наиболее вероятного победителя выборов – это ответ левых сил на недавно подтверждённый судом запрет Луле участвовать в выборах, – пишет в своём издании политолог Китти Сандерс. – Помимо фактора мести есть и фактор страха. Левые искренне боятся прихода к власти Болсонару. Он не безликий праволиберал, который приходит, чтобы покорно убраться за левыми хозяевами жизни и потом войти в историю как серый, умеренный лидер-ничтожество. Болсонару хочет действовать в отношении левых так же, как действуют они в отношении оппонентов. Левые должны знать, что за любой беспредел «ради общественного блага и добра» прилетит симметричный, или даже более мощный ответ справа. Здесь не нужны ни европейские социал-демократы и «либералы», ни «правые» темеры-кучинские с их убогим стилем «эффективных управленцев-глобализаторов-рационализаторов». На сегодняшний день докрутить региональный поворот вправо может только Бразилия».
«Одиночная» версия не исключена. Но отнюдь не очевидна. Впрочем, не это сейчас главное. «Рана оказалась тяжелее, чем мы ожидали», – констатирует Флавио Болсонару-младший. «Всё зависит от того, как он будет восстанавливаться», – говорит лечащий врач Луис Энрике Борсату. Зависит действительно многое…
Роман Шанга, специально для «В кризис.ру»