Когда сорок лет назад начиналась польская революция, по какому-то недосмотру цензуры в «Литературной газете» оказались напечатаны слова Адама Михника: «С властью можно разговаривать, только приставив ей револьвер к виску». Тогдашний активист Комитета общественной самообороны – Комитета защиты рабочих, а сейчас главный редактор популярнейшей «Газеты выборчей» имел в виду символический, а не реальный револьвер. Однако не только коммунистический режим, но и демократически выбранное правительство далеко не всегда прислушивается к мнению общества, не подкреплённому силовым давлением. Что явлено и в дни 40-летия первой регистрации профсоюза «Солидарность».
Вскоре после слов пана Адама партократия ПОРП вынуждена была пойти на переговоры с бастующими рабочими (ситуация, вряд ли представимая в 1980 году в других странах «соцлагеря»). Были в партийных рядах представители жёсткой линии, готовые стрелять как десять лет назад. Уже отмобилизовались карательные части ЗОМО, рядом с которыми курят в сторонке наши ОМОН и Росгвардия. Генералы Стахура, Милевский, Зачковский, Цястонь, Платек, Бейм готовы были выполнить любой приказ Политбюро. Секретари Каркошка, Пыка, Ольшовский готовы были отдать такой приказ. Накалённая классовая ненависть грозила потоками крови.
Но возобладало благоразумие, порождённое хотя бы инстинктом самосохранение. Первый секретарь Герек послал на переговоры вице-премьера Ягельского. Тот сказал: «Мы должны согласиться».
В конце августа – начале сентября 1980 года были подписаны соглашения правительства ПНР с забастовочными комитетами судостроителей Гданьска и Щецина, металлургов Катовице, шахтёров Верхней Силезии. Правящая партийная верхушка предпочла прикрыться руководящими хозяйственниками. Рабочие же не стеснялись своих лидеров. Вместе с министрами под историческими документами расписались гданьский электрик Лех Валенса, щецинский пожарник Мариан Юрчик, домбровский инженер-электронщик Збигнев Куписевич, ястшембский экономист горнодобычи Ярослав Сенкевич.
Власти готовы были уступить (по крайней мере на словах) некоторым социально-экономическим требованиям. Но польские рабочие понимали: единственная гарантия выполнения обещаний – политические изменения. (Как поняли это советские шахтёры несколько лет спустя.) И в самом известном документе забастовщиков – «21 требовании» Межзаводского забастовочного комитета – первые установки были открыто политическими:
независимые от партии и работодателей профсоюзы;
гарантии права на забастовку;
соблюдение свободы слова, равный доступ к СМИ;
освобождение политзаключённых, восстановление в правах уволенных забастовщиков и отчисленных по политическим мотивам студентов, прекращение политических репрессий;
широкое информирование о создании Межзаводского стачкома и о его требованиях;
свободная дискуссия о путях выхода из кризиса, о программе реформ.
Забастовочная волна создала Независимый самоуправляемый профсоюз «Солидарность». Учредили его 17 сентября на конференции в Гданьске три сотни рабочих делегатов со всей Польши. Заявили о создании Лех Валенса, Мариан Юрчик, гдыньский слесарь-корабел Анджей Колодзей, варшавский тракторостроитель Збигнев Буяк, катовицкий радиомеханик Казимеж Свитонь, быдгощский инженер Ян Рулевский. 22 сентября был утверждён устав, написанный юристами-диссидентами во главе с варшавским адвокатом Яном Ольшевским. Практически сразу в «Солидарность» вступили десять миллионов рабочих. Но необходимость «держать револьвер» не исчезла. Она резко обострилась через неделю.
В ПНР регистрацию общественных объединений осуществляли суды. Устав «Солидарности» рассматривал Варшавский воеводский суд. 1 октября судья Костельняк подписал определение о недопустимости регистрации без указания в уставе на руководящую роль ПОРП. Ответом стала часовая предупредительная забастовка по всей Польше 3 октября. Режим вновь не решился на силовую конфронтацию. 24 октября Варшавский суд зарегистрировал независимый профсоюз. Но тот же Здзислав Костельняк (попавший-таки в историю) сам переписал устав: своей рукой внёс туда пункт о признании руководящей роли партии и тезис о том, что забастовки не должны противоречить действующему законодательству (которое их практически исключало).
Организаторы «Солидарности» опротестовали это в Верховном суде. 31 октября премьер-министр Пиньковский встретился с профсоюзной делегацией (первый секретарь Каня, преемник Герека, тоже предпочёл не показываться). Начались трудные переговоры, которые вели с правительством и судом Валенса и диссидент-социалист Кароль Модзелевский, известный в стране историк, предложивший само название «Солидарность». Удалось достичь компромисса: признание руководящей роли ПОРП, членства в Варшавском договоре и приоритета госсобственности договорились включить в особое приложение к уставу. Но руки так и не дошли. Дела повернулись так, что не до того оказалось.
10 ноября Верховный суд ПНР зарегистрировал «Солидарность» с уставом в первоначальной редакции. Такое решение было «дожато» угрозой новой забастовки. Только таким же образом, угрозой или действием, удалось через три месяца добиться регистрации Независимого союза студентов и через пять месяцев «Солидарности» крестьян-единоличников. По доброй воле власти не делали ни шагу.
Забастовок были ещё сотни. Иногда на кровавой грани. И за этой гранью. Но через восемь лет режим сдался под ударом новой волны (сам того ещё не сознавая). А ещё через год пал.
По некоторой иронии истории массовые выступления в Польше года 2020-го тоже связаны с судебным решением.
22 октября Конституционный трибунал Польши принял приговор Sygn. akt 1/20, практически полностью запретивший аборты. Приговор должен был завершить длительную борьбу вокруг проблемы абортов, начатую законом 1993 года «Планирование семьи, охрана плода и условия допустимости прерывания беременности». Польша, как самое католическое общество Европы, в этом отношении превзошла даже Ирландию. Политический и социокультурный курс консервативно-популистской партии «Право и справедливость» (ПиС) чётко коррелируется с доктриной костёла. И надо признать, польские «духовные скрепы» во многом созданы обществом, а не являются властной прихотью, как в РФ.
Но польское общество расколото почти пополам. Консервативно-католическому лагерю противостоит почти столь же массовый лево-либеральный. Что и продемонстрировали результаты июльских президентских выборов. На которых действующий президент Анджей Дуда, кандидат ПиС, получил 51,03%. Против 48.97%, поддержавших варшавского мэра (президента) Рафала Тшасковского, представителя либеральной, по польским меркам, партии Гражданская платформа (ГП).
Закон 1993 года устанавливал следующие законные причины для аборта:
угроза жизни или здоровью матери,
наличие у плода тяжелого и неотвратимого порока или неизлечимой болезни, которая угрожает его жизни,
беременность, возникшая в результате преступных действий (изнасилования).
Основные дискуссии развёртывались вокруг второго основания. Ещё четыре года назад парламентарии ПиС внесли законопроект, запрещающий аборты по причине дефектов плода. И предусматривающий за такую операцию заключение до пяти лет и для матери, и для врача. Оппозиционная часть общества ответила массовыми уличными протестами и вынудила отказаться. Однако в следующем 2017 году законопроект в смягчённом виде (без наказания для матери и врача) вновь появился в Сейме.
Рассмотрение по существу началось только в апреле текущего года. Что опять-таки вызвало протесты. Улицы запрудились оппозицией, несмотря на пандемию. Законопроект в очередной раз отправили на доработку. Однако правые нашли обходной путь: 119 депутатов обратились в Конституционный трибунал. С требованием признать указанный пункт закона 1993-го противоречащим Конституции Республики Польша в части защиты жизни и достоинства. Католическое учение наделяет человеческое существо всеми правами с момента зачатия.
Это был сильный политический ход. Решение Конституционного трибунала является окончательным и не подлежащим обжалованию. На заседании Трибунала было прямо заявлено, что именно в силу этого обстоятельства судебное решение предпочтительнее поправки в закон, которая может быть отыграна назад. Трибунал поддержал позицию парламентского большинства: Конституция гарантирует защиту человеческой жизни, аборт на основании оценки здоровья плода следует считать «прямо запрещённой формой дискриминации».
Но тут-то и началось самое интересное. 18 октября практически во всех польских городах поднялись самые массовые протесты. Подобного размаха Польша не помнила с 1980-х. Но была и существенная разница. Отмечались акты вандализма в отношении костёлов (что напомнило события в Испании 1931-го и 1936 годов). Полицейские рапорты особо фиксировали: около 80% уличных речёвок основывались на ненормативной лексике. Это при том, что протестующих поддержала не только спортивная общественность (иногда целыми командами), но и научно-культурная.
Протестующие пытались захватывать церковные здания. Начались перекрытия дорог. Пик пришёлся на 28 октября – по стране прокатилась национальная женская забастовка, на демонстрации вышли 430 тысяч человек. Через день на улицы Варшавы с тем же настроением вышли ещё 100 тысяч человек. Разумеется, отнюдь не только женщины. И отнюдь не только ЛГБТ, тут же поддержавшие право на аборт.
Протест против запрета абортов быстро перерос в антиправительственное движение. Всё громче начали звучать лозунги не только отмены решения Конституционного трибунала, но и смены политического курса. 
Подобно тому, как более трёх лет назад оппозиционные выступления против реформы судоустройства обернулись атакой на правление ПиС во всей его полноте. В начале ноября Координационный совет протеста потребовал отставки правительства (но не президента – его легитимность только что подтверждена всенародным голосованием и не ставится под сомнение).
При всей важности конкретных поводов либералы и левые считают их лишь частным проявлением общего правоконсервативного курса. Персонифицированным выражением которого является председатель ПиС, бывший премьер-министр и с недавнего времени вице-премьер Ярослав Качиньский.
Именно пан Ярослав, брат-близнец президента Леха Качиньского, погибшего в Смоленской авиакатастрофе 2010-го – а не президент Дуда и не премьер Матеуш Моравецкий – считается первым лицом нынешней польской власти. Определяющим её социально-консервативную, правонационалистическую и прокатолическую политику. С опорой на массы прихожан костёла, сельских жителей и городских членов профсоюза «Солидарность» из традиционных промышленных отраслей.
Ветеран «Солидарности» и антикоммунистической борьбы, один из ведущих демократических лидеров, ныне Ярослав Качиньский символизирует авторитарные тенденции польской политики. Его имя ставится в один ряд не только с Виктором Орбаном, но и с Реджепом Эрдоганом. А то и с Владимиром Путиным, при всей ярости историко-политического противостояния Варшавы и Москвы. Это, конечно, гротескный перебор. Но показателен сам факт подобной гиперболы.
Полиция применила силу против демонстрантов. «Эмнести Интернэшнл» расценила эти действия как чрезмерные. Хотя, надо признать, действия протестующих были не такими уж «пушистыми». В помощь гражданской полиции выведена военная – правда, не для разгонов, а для контроля ситуации в контексте пандемии.
Резко обострились отношения в Сейме. Депутаты Левицы внесли законопроект о либерализации законодательства об абортах. Правица почему-то сравнила оппонентов с СС и Гитлерюгендом, объявив сторонниками тоталитарной модели (вообще-то тоталитарные режимы большей частью проводили пронаталистскую политику и запрещали аборты, так что обвинение выглядело довольно нелепо). 27 октября выступил по телевидению Ярослав Качиньский: закон конституционен, власти действуют правомерно, все на защиту костёлов. Его вид и стилистика многим напомнили Войцеха Ярузельского 13 декабря 1981-го, когда генерал объявлял военное положение…
На улицах появились и активисты контрпротеста. Не только «обычные» католики-консерваторы, защищающие костёлы и поддерживающие запрет абортов. Выдвинулись «нацбригады» внепарламентских ультраправых – Национально-радикальный лагерь (ОНР) и польская Фаланга, наследники профашистских организаций 1930-х годов. В отличие от системных правых, эти группировки не имеют отношения к традиции «Солидарности». Зато откровенно зигуют, прославляют ДНР/ЛНР (их замечали на Донбассе в антиукраинских вооружённых формированиях) и поклоняются историческому лидеру польских монархистов Роману Дмовскому. Что бы сказал пророссийский германофоб Дмовский на зигования своих продолжателей, лучше даже не гадать. Как бы то ни было, лидер ОНР Адриан Качмаркевич выступил с откровенными физическими угрозами в адрес протестующих.
Заявила о себе и ещё одна сила. 2 ноября увидело свет заявление 210 отставных генералов и адмиралов ПНР. Силовики коммунистической службы (армии, флота, милиции, госбезопасности, погранслужбы, пожарной охраны, тюремного конвоя) с глубоким знанием дела напомнили о временах, когда «на улицах польских городов случалось насилие и ненужные жертвы». Они призвали протестующих воздерживаться от нападений и разрушений, не провоцировать силовиков. Властям рекомендовано отказаться от «неприемлемых решений». Силовикам – помнить, что служат они народу и закону.
Не все подписавшиеся закончили службу с концом ПНР. Многие из них послужили и Третьей Речи Посполитой. Генерал Адам Рапацкий начинал в коммунистической милиции 1980-го, а закончил начальником полиции Малопольского воеводства в 2006-м. Генерал Станислав Козей, начинавший в мотопехоте 1965-го, был директором президентского Бюро национальной безопасности в 2005–2010 годах. Главой государства являлся тогда либерал Бронислав Коморовский, заслуженный диссидент и деятель «Солидарности».
Клуб генералов Войска Польского (КГВП), объединивший коммунистических отставников, вообще тесно сотрудничает с либералами ГП. Зато резко конфликтует с жёсткими антикоммунистами ПиС. Между тем, среди подписавших – нынешний председатель КГВП генерал Ежи Словиньский и «серый кардинал» клуба генерал Францишек Пухала. Вполне официальные консультанты министерства национальной обороны и генерального штаба вооружённых сил Республики Польша.
Поясняя побуждения авторов, генерал Рапацкий обмолвился в таком духе: «В силовых структурах ужасное положение. Выполняют не свои задачи. Борются с коронавирусом… Полиция вместо того, чтобы преследовать преступников, охраняет митинги. Проседает вся силовая система». И добавил: «Обращение хотели подписать многие генералы на действительной службе. Мы решили не подставлять их. Но наша позиция шире, чем чисто отставная. Так думают и те, кто служит теперь – генералы, офицеры, солдаты». Недвусмысленная рекомендация всем сторонам конфликта прислушаться к замечательной мысли обращения: «Помните, добро всегда побеждает».
Выступление 210-ти явно возымело действие. В том смысле, что заставило задуматься: кто же выигрывает от конфликта. Если протестующим рекомендуется взять себя в руки, а правительству и депутатам ПиС воздержаться от собственных решений. Мудрыми модераторами смотрятся деятели КГВП и их партнёры ГП, в чьей фракции величественно красуются партбоссы ПОРП. Интересный и перспективный замысел. «ЗОМО были, ЗОМО и остались», – не очень политкорректно отреагировали некоторые российские друзья польской «Солидарности».
Правительство начало проявлять колебания. Президент Дуда срочно внёс в Сейм новый законопроект – допускающий аборты, если смерть новорожденного признана неизбежной. То есть частично восстанавливающий норму, признанную неконституционной. Вопреки законодательству, была сделана попытка задержать публикацию решения Конституционного трибунала. В целом политико-юридическая ситуация выглядит пока что тупиковой.
Достоверные опросы польского общественного мнения свидетельствуют: большинство поляков на стороне протестующих. Даже многие сторонники ПиС, избиратели Дуды и Качиньского. 62–67% сохранили бы нынешнее «компромиссное» законодательство об абортах (ужесточить и запретить готовы лишь 11–14% ). Почти 80% не согласны с решением Конституционного трибунала. 54%, по последним данным, поддерживают уличные выступления (правда, после шестиминутной речи Качиньского эта цифра снизилась на 10%).
За продолжение протестов высказываются свыше 60% (кстати, мужчины чаще, чем женщины), за прекращение только 32%. На вопрос, кто виновен в конфликте, 52% отвечают «правительство», только 7% «оппозиция» и 6,5% возлагают ответственность на протестующих.
Сложнее становиться при вопросе «что делать?» Больше всего поляков – свыше 36% – предлагают восстановить положение до вердикта Конституционного трибунала. 23% за референдум по проблеме абортов. 22% — за либерализацию действующего законодательства. Только 6,5% требуют выполнять жёсткое решение Конституционного трибунала. Но при заметное большинство не верит в успех протестующих. Только 32% видят за протестами шанс. 58% полагают, что правительство, консерваторы и костёл добьются своего.
Необходимо сказать несколько слов о значении конституционного правосудия вообще. В принципе конституционные суды должны стоять на страже Основного закона страны и прав человека независимо от политической конъюнктуры. Большинство и меньшинство могут меняться местами. Но кто бы ни попал во временное меньшинство, его права тоже должны быть ограждены. Вопрос лишь, насколько широко конституционные суды могут трактовать конституционные нормы.
Ещё один вопрос – о праве «улицы» давить на власть, если в стране эффективны демократические механизмы и правительство можно сменить законным путём. При диктаторском режиме у народа не остаётся иных, кроме уличных, возможностей защитить себя. Но в демократическом государстве это скорее симптом недостаточной эффективности институтов. И призыв действием к поиску компромиссов. Это настолько очевидно, что генералы так и написали в своём обращении – иное дело конкретные цели и характер компромисса.
В пределе – побуждение к новым выборам. Которые либо подтвердят сложившуюся расстановку сил, либо поменяют её. В культурно расколотых обществах, как современная Польша, через массовые уличные протесты приходится проходить чаще, чем в обществах более однородных. Хотя и последние, как мы видели на примере французских «жёлтых жилетов» или американского «BLM» тоже от беспорядков не гарантированы.
Что до России или Беларуси – об этом в другой раз. Тут духовности и пути действительно пока особые. Только не в официозном понимании.
Павел Кудюкин, специально для «В кризис.ру»